Отрывок из ВиЭ 1

Всю ночь его мучили мысли о будущёй жизни, о том, что будет

завтра. Теперь, лёжа в темном кабинете, один, без неё, он стал

более решительным, хладнокровным, не надеющимся на

обстоятельства. Она, наверное, уже спала, горько проплакав весь

вечер и половину ночи. Он едва сдержал себя, чтобы, когда пару

часов назад, услышав её рыдания, не подбежать к ней, не

ворваться в душную комнату и не обнять её, не разделить с ней

их общее горе. Но, уже тогда он знал, что ничего не ждёт их,

знал, что больше не будет того, что было прежде, что никогда не

наступит то завтра, которое так долго снилось ему, и которое

ускользнуло из-под пальцев, соскользнуло со скалы… Их общее

Счастье…

Вильям сжал кулаки и, пытаясь сдержать слёзы, встал с дивана.

Глаза его немного при-выкли к темноте, сердце к необычной

пустоте, он налил себе крепкого виски и вышел на тер-расу.

Ветер растрепал его волосы, но он даже не старался убрать их с

лица. Осушив стакан, Вильям оперся о стену и закрыл лицо

руками. Вокруг давила тишина и полумрак, небо, должное быть

звёздным, было туманно, практически черно. На секунду ему

захотелось, чтобы она про-снулась, чтобы она пришла к нему,

обняла и, всё встало на свои места, но он поборол в себе это

дикое желание и в последний раз устремил глаза, полные слёз, в

ночное небо. Злость и безразличие, страсть и равнодушие

одолевали его. Но было слишком поздно для каких-либо чувств, он

повзрослел, один только расчётливый ум правил его существом, и

он подсказывал ему, что нужно уйти, оставить её. Где-то в

пугающей глубине его души теплилась надежда, то истинное, что

будет вечно, что не испепелит рассудок, то, что не подвластно

времени и мыслям других.

Оцепенение отпустило его, Вильям зашёл в дом и спокойно, не

спеша, стал складывать вещи в чемодан под диваном. Прошло около

часа, когда он закончил сборы. Уже светало, приро-да

пробуждалась от тяжёлой, беспощадной ночи. Всё вокруг было

грустно и угрюмо, тучи плыли по небу, будто стараясь как можно

дольше задержать рассвет. Вильям собрал всё, что было ему

нужно, кроме нескольких вещей в спальне. Он боялся заходить

туда, боялся, что не сможет удержаться, даст волю своим

чувствам, он ощущал себя трусом, жалким ничтожест-вом

недостойным чьей-то любви, её любви. Любви женщины, более

подобной Ангелу, чем про-сто человеку.

Он медленно подошёл к двери, ведущей в комнату, где

спала Эллин. Уставшая, измучен-ная, изнурённая и беспомощная,

она казалась ему необыкновенно красивой, необыкновенно лю-

бимой… Чёрный цвет, никогда не шедший к её радостному лицу,

вдруг, сделал её величест-веннее, строже, мудрее. Она что-то

тихо прошептала, и тревога накрыла её лицо. Вильям инстинктивно

сделал шаг вперед но, опомнившись, остановился. Эллин

перевернулась и легла на другой бок, всё ещё спя. Он осторожно

взял с кровати свою одежду, оставленную вчера ве-чером и уже

собирался выйти, когда дыхание её стало громче, прерывистей.

Луч яркого света озарил комнату, бывшую в полумраке и, Эллин

отвернулась от окна, от солнца слепившего глаза и будившего её.

Но сон уже отходил, она потянулась и открыла глаза. Чья-то тень

про-мелькнула и исчезла. Эллин повернулась и от яркого света,

прикрыла глаза ладонью. Из сосед-ней комнаты донесся слабый

шум, кто-то хлопнул дверью, и ей в лицо дохнуло весенним вет-

ром. Она резко поднялась и не то взволнованно, не то испуганно,

крикнула: «Вильям, это ты?» Ответа не последовало, всё стихло,

солнце вновь закрыли беспощадные тучи, оставив лишь отсветы на

стене спальни, где встревожено, будто птичка, которую достали

из клетки, ози-ралась по сторонам, Эллин. Перед её глазами

промелькнуло всё…всё, что было с ней хороше-го, будто вся жизнь

её уместилась на месте вот этого окна, из которого ещё

несколько се-кунд назад светило солнце. Она тряхнула головой и

прислушалась. Где-то за домом треснула упавшая ветка и вновь -

пугающая тишина. Эллин накинула серую шаль и, обувшись в домаш-

ние туфли, выбежала из спальни, будто только сейчас поняла, что

произошло. Она вбежала в кабинет, неся на устах одно лишь имя.

Кабинет опустел, на столе не лежали стопками бума-ги, виски

стояло незакрытым, а на диване в беспорядке валялись какие-то

вещи. Помедлив се-кунду, она выбежала из дома. Глаза её

наполнялись слезами, но хуже них была та тяжесть, что давила

изнутри, душила, жгла всю её сущность. Почти на ощупь, ничего

не видя в тусклом ут-реннем свете, Эллин побежала за дом,

откуда минуту назад донёсся треск. Шаль спала с плеч, оголив

тонкие запястья. Острые ветви кололи её, ноги заплетались в

выступавших корнях деревьев, но она продолжала бежать. Склон

стал обрывистее, и спускаться становилось всё опаснее.

- Вильям, постой! ВИЛЬЯМ! – она кричала, что есть сил,

пытаясь побороть слёзы, за-стилавшие мокрые глаза. – Вернись!

Он слышал её, но не остановился ни на секунду. Едва

перебирая ногами по мокрому пес-ку, он продолжал бежать, что

есть сил, лишь бы она не увидела его, лишь бы он успел скрыть-

ся за скалой, чтобы для неё всё оставалось просто дурным сном.

Расцарапав себе ноги, порвав платье, Эллин всё же

вырвалась из леса, и глазам её предстало чистое спокойное море.

Она без сил опустилась на песок, и щека её коснулась же-стких

маленьких камней. Она перевернулась на спину, раскинув в

стороны тонкие руки, пыта-ясь улыбнуться небу, ставшему,

наконец, светлым, говорливым чайкам, ветру, шевелящему верхушки

зеленеющих деревьев. Слёзы всё ещё текли по горячим от волнения

щекам, но дыха-ние стало ровнее, мысли больше не путались,

больше не стремились за ним…

Ладонь её внезапно легла на живот, чистая, ласковая,

счастливая, нет! самая счаст-ливая улыбка озарила её лицо.