Кошмар Томаззо Кампанеллы

На площади стоял гогот тысяч людей. Толпа окружила обелиск. Предме-том внимания народа был вовсе не он, а странного вида человек в серой тройке с невообразимым шухером на голове: видно, целая стая аистов свила в его волосах гнёзда. В левой руке мужчина держал черно-зелено-голубой флаг в розовую крапинку (представьте себе такое дикое сочетание цветов), а правой рукой он активно жестикулировал: то указывал на неразборчивую надпись на обелиске, то воздевал руку к небу, то подносил указательный палец к губам, как бы приказывая толпе замолчать. На каждый его жест толпа отвечала бурными руко-плесканиями. Человек в сером был агитатором АЗАП - Ассоциации защиты прав ассенизаторов, одной из более чем полусотни партий, легально действо-вавших в республике. Сей оратор был настолько убедителен, что агитаторы других партий решили убраться подобру-поздорову. Чего доброго, эти оборванные люмпены линчуют и даже не вспомнят.
В углу площади располагался общественный сортир. Огромный людской хвост тянулся от его входа и рассекал толпу ровно пополам. Из–за дверей сор-тира доносились голоса.
- Моё очко!
- Нет, моё!
- Убирайся, наглый эксплуататор, пока я тебе кишки не выпустил!
- Тихо, товарищи.
- Э, куда полез, подлюка, не нарушай социалистическую очередь!
- Руки прочь от потомственного пролетария!
- А где ваш талончик-с, потомственный пролетарий?
- Да никакой он не пролетарий, вишь, в костюме даже ходит!
Тут крики граждан заглушил внезапный вопль радиолы:
- Внимание! Внимание! Все члены других партий объявляются вне зако-на и подлежат немедленному аресту! Повторяем! Все члены других партий объ-являются вне закона и подлежат немедленному аресту! На связи был исполком Ассоциации защиты прав ассенизаторов!
Толпа одобрительно зашумела и, буквально растоптав немногочисленных зевак, растеклась по кварталам города. И город в одну минуту наводнился звоном окон и витрин, стонами и воплями горожан и победными возгласами мародёрствующих люмпенов…
Преподобный Кампанелла проснулся. Холстина, которой он прикрывал-ся, сползла, волосы его были всклочены. Кампанелла утёр холодный пот, хлеб-нул воды из миски и, подойдя к решетке, позвал тюремщика. «Мессер тюремщик, позовите, пожалуйста, священника», - сказал Томаззо тюремщику с дрожью в голосе. Через некоторое время гулкий звук шагов и тихое шуршание сутаны возвестили приход отца Джованни. «Святой отец», прошептал взволнованный Кампанелла, забыв о том, что он сам – духовное лицо; «Я отрекаюсь от своих идей, идеального государства, кроме Града Божьего, не существует, и быть не может!». Отец Джованни сначала опешил, но потом его лицо просияло. «Я победил!», - можно было прочитать в хитрых глазёнках священника. «Вы свободны, сын мой», - ответил отец Джованни. Томаззо смотрел на священника непонимающим взглядом. «Вы свободны», - повторил тот и тут же подозвал тюремщика с ключами. Тюремщик открыл дверь темницы и снял кандалы с ног Кампанеллы. Томаззо, не сказав ни слова, пулей вылетел из темницы, и бежал, пока Солнце, от которого он давно отвык, не ударило ему в глаза. Кампанелла остановился и, впервые за долгие двадцать лет, вдохнул полной грудью свежий воздух. «Как милосерден ты, Господи, к заблудшим рабам твоим», - подумал Тамаззо и прошептал: «Аминь»….