Прохрустово ложе

Дело было в поезде. Ехали мы в Карелию. От Москвы до Петрозаводска ехать чуть менее суток. В нашей группе было 28 человек, включая четырёх взрослых. Удобно разместить такой нехилый отряд в плацкартном вагоне – задача не из лёгких. Но, в общем-то, более или менее выполнимая. Так что для того, чтобы раскидать нас по вагону так, как раскидали нас, надо было порядочно постараться в плохом смысле слова.
Нам, трем пацанам и одной девчонке, к примеру, пришлось делить плацкарт с двумя жирными совковыми домохозяйками. Я спал на верхней полке левой стороны купе, Саня Плескановский, парень из шестого класса в очках, спал напротив. На нижней полке боковушки жил его ровесник Рома Левентов, он же Катерпиллер. Такое прозвище этот кекс получил за свою тормознутость, которую особенно ярко было видно на фоне его сестры Насти. Но, вообще-то, Катерпиллер был неплохой кент, особенно, когда не умничал. Я в этой компании был старше всех - я уже имел аттестат о неполном среднем. А да, забыл, в нашей компашке была ещё зануда Алёна Осипова из седьмого, которая заведовала у нас запасами газявы и прочей крупной снеди.
Тётки, которые ехали в нашем купе были такими противными и страшными, что девчонки, разносившие еду, брезгливо жались к боковушке и, вообще, старались пореже к нам заглядывать. Эти две бабищи ужасно походили на две ходячие бетонные плиты и видом и повадками: На всей длине их шершавых тушек они имели почти одинаковую толщину, только на головном конце они имели небольшое сужение, как будто там хорошенько поработала эрозия. Ну чем не два бетонных блока с какого-нибудь разваливающегося завода, коих много на Руси. Другое сходство было в поведении – они играли роль «собак на сене», сами ни черта не делали и другим не давали, сидели себе и пожирали сваленное на столе великое множество всяческой еды. Их присутствие буквально связывало нас по рукам и ногам – не могли мы ни попеть, ни поиграть, нам даже есть приходилось на боковушечном столике. Толку от наших соседок было, что от козла молока. Нормально общаться с ними мог только такой же совок, как и они, или злостный геронтофил-экстремал. Сожрать их можно было только, прожив предварительно десять дней без воды и пищи.
Днём их присутствие переносить было ещё можно – можно было пойти в другое купе, нормально поесть, поболтать и даже попеть под гитару. Но когда Александр Викторович объявил отбой, нам стало попросту невыносимо. Я с превеликим трудом, стараясь не задеть этих бабищ, достал матрацы себе и Мухе (такое было прозвище у Санька) и постелил себе простыню. Я забрался на верхнюю полку и залёг, завернувшись во вторую простыню. Наши соседки, несмотря на поздний час, продолжали о чём-то судачить, и от этого меня страшно коробило, хоть на третью полку лезь – там хоть хуже слышно. Иногда хотелось взять и как бы невзначай грохнуться на столик и раздавить своим весом все их запасы.
Через час они угомонились и тоже легли спать. Заснули все, кроме меня. Мне стало так тоскливо, что я даже не знал куда мне деть свои руки. Я начал отстукивать ритм пальцами по стенке. Одна из домохозяек проснулась и начала мне компостировать мозги по этой теме, мол, ты такой большой, а такой дурак и.т.д. Вначале я пытался отбиваться, а потом замолчал и перестал реагировать на её тарахтение. Проснулся Муха и стал ворчать, поспать, мол, гады не дают. От этого затарахтела вторая баба, но через десять минут они обе, слава богу, заглохли, и в плацкарте воцарилась тишина.
Я долго не мог заснуть и пытался придумать себе занятие. Я даже пытался сочинить в таких незавидных условиях стихотворение, но из этого ничего не вышло.
Через час ёрзанья по матрацу я таки заснул. Проснулся я в семь часов. Все в моём купе ещё не встал, но, когда я пошёл умываться, я увидел сидящего на нижней полке второго, кажется, купе Александра Викторовича, который о чём то напряжённо думал. Меня он, поэтому, даже не сразу заметил. Мы поздоровались шёпотом, и я проследовал дальше в сортир. Когда проснулись почти все наши, девчонки во главе с Мариной Николаевной замутили нам завтрак. И тут повторилось всё то же самое – есть нам приходилось в другом купе, ибо тормоз Рома ещё не сложил свою лежанку.
Самый же жесткач начался, когда мы начали спускать вниз рюкзаки и катамараны. Ну представьте, вы тяжести тягаете, а на вас сыплются всевозможные оскорбления и обвинения во всех смертных грехах. Наши соседки даже жаловались на нас Леониду Юрьевичу, которому мы помогали снимать катамараны с третьей полки. Благо, у него с чувством юмора было всё в порядке, и он расценивал все слова этих бабищ как противный шум радио. Вообще, Леонид Юрьевич, наш учитель информатики, был всегда не прочь посмеяться, иногда даже его шутки даже были несколько опасны. Но это уже из совсем другой оперы.
В девять с копейками наш поезд прибыл в Петрозаводск, и мы благополучно сошли на платформу со всеми нашими пожитками. Нас ждал другой поезд, на этот раз до Калевалы. Оттуда начинался наш маршрут по реке Шуе....