Трясина глава 18-19

ГЛАВА 18
НА ДЕТСКОЙ ПЛОЩАДКЕ
 Шон и Тоби прогуливались по двору неподалеку от дома Тоби. Метрах в двадцати позади них шли четверо охранников, которые не спускали с братьев глаз. Шон невольно подумал, как же тяжела у Тоби и у его семьи жизнь, если они никуда не выходят без охраны. Быть всегда под присмотром, не имея возможность остаться наедине с природой, боясь каждого шороха и каждой тени, разве это жизнь. Такая жизнь показалась бы Шону хуже ада. А чем она кажется она Тоби? Неужели же она ему нравится, или же он просто настолько привык к этому, что даже не замечает того, чего лишился.
 Шон искоса посмотрел на брата. Тот шел хмурый и мрачный, таким, каким он был почти всегда. Шон перевел взгляд на детскую площадку, на которой резвился Дилан. Вид маленького мальчик принес ему воспоминания собственного детства. Ему вспомнилось, как они сами, будучи еще детьми, играли на детской площадке у своего двора. Только за ними не наблюдали телохранители. Шону стало жаль своего брата. Занятый добыванием денег он потерял покой, он лишился возможности жить нормальной жизнью. И не только он один, его жена, его сын тоже боятся всего на свете. У ребенка не может быть нормального детства, если он лишен возможности гулять с другими детьми. Стоит лишь ему скрыться за углом, как его охрана поднимет тревогу, и бросится за ним в погоню, словно играя в салочки. И учиться Дилан будет не в обычной школе, где учатся другие дети, а специальной школе для детей, имеющих богатых родителей. В этой школе учить не будут лучше, здесь также не научат ни нравственности, ни страху божьему, а скорее наоборот. Для детей, окончивших такую школу, главным будет одно – деньги и собственное благо. Их не научат быть людьми, их научат быть бизнесменами, способных все купить дешево, а продать дорого. Девиз таких выпускников будет: «Все продается, все покупается». А это страшный девиз, способный привести человека только к гибели.
 Шон и Тоби продолжали молча брести по дорожке, не спуская глаз с Дилана, который в это время взбирался по лестнице на детскую горку. Шон смотрел задумчиво и с ностальгией, а Тоби просто мрачно и хмуро. Шон не выдержал и толкнул локтем брата в бок.
 - Тебе это зрелище ничего не напоминает? Не напоминает нас самих в нашем детстве?
 Лицо Тоби осветилось улыбкой. В глазах снова появилась теплота, связанная с приятными воспоминаниями прошлого.
 - Напоминает. Мы когда-то тоже так резвились на площадке. И странное дело, детские площадки остались почти такими же, как и были в нашем детстве.
 - Да, вот только за нами не приглядывали сторожа, вооруженные пистолетами.
 Тоби пожал плечами.
 - Что поделаешь, сейчас другое время. Без охраны нельзя.
 - Нет, не время другое, а люди стали другими. Мы сами стали другими, оттого и время изменилось. Понимаешь, нет такой вещи, как понятие изменилось время. Меняются люди, а время всегда остается таким, каким было всегда.
 - Ну, какая разница, - равнодушно произнес Тоби, – мы изменились или изменилось время? Изменилась жизнь, и это главное.
 - Вот только изменяется все в худшую сторону, - заметил Шон, - Люди становятся все более злыми и жестокими.
 - Просто становятся умнее, - возразил Тоби.
 - Умнее!?
 - Конечно. Люди вытравляют из себя глупые предрассудки и становятся более здравомыслящими и рациональными.
 - Здравомыслящими? Разве быть злым и жестоким это здравомыслие?
 - Просто люди устали от глупых убеждений и промываний мозгов, и, наконец-то поняли, что главным в жизни является собственное я, и жить надо так, чтобы ничего не упустить в свои лучшие годы, то есть в годы молодости.
 - То есть, по твоему, главным является собственное эго? Нужно жить для себя и только для себя, удовлетворяя все свои капризы, прихоти, не иметь чувства долга, понятия Родины и совершенно не беспокоиться об окружающих тебя людях?
 - Совершенно верно, - торжественно произнес Тоби. – Теперь ты полностью понял мое мировоззрение.
 - Гм, - Шон посмотрел на играющего Дилана. – Но, в таком случае, иметь детей тоже предрассудок. Ведь они же мешают жить, ограничивают свободу, связывают по рукам и ногам. Зачем же ты завел себе семью? Это же глупые сантименты.
 - Я это сделал из личных интересов, - возразил Тоби. – Я лишь ублажал собственное я. Действовал из собственной заинтересованности. Мне это доставляет удовольствие.
 - Ну, а если что-нибудь случится с твоим сыном, тебе будет это безразлично? Зачем же ты приставляешь к нему охрану?
 - Если с моим сыном произойдет беда, то будет плохо, прежде всего, мне самому. Поэтому я и берегу его, чтобы было хорошо мне. Вот и все.
 - Не понимаю, как может быть плохо тебе, если с твоим сыном что-то случится. Неужели тебе так трудно будет завести другого?
 - Как это завести другого? Мне нужен именно Дилан. Я к нему привык, и я его люблю.
 - Стоп – стоп – стоп, - остановил его Шон. – Какая может быть любовь? Ведь это просто глупый предрассудок, ты сам так сказал. Человек должен лишь любить лишь самого себя, все остальные должны быть безразличны. Как же ты можешь говорить, что ты любишь своего сына?
 Настала очередь задуматься Тоби.
 - Ну, не знаю, просто это мой сын, и он является моим продолжением. Я думаю о своем будущем.
 - Какое продолжение? О каком будущем? Ты же веришь, что со смертью твоей для тебя все кончится. Тебя же уже не будет на свете, какое может быть продолжение? Тебя не должно волновать, что будет после тебя.
 - А меня волнует, - произнес Тоби.
 - А твоя жена? Я не хочу обидеть ни тебя, ни ее, но ведь она старше тебя! Ты же мог найти и моложе и красивее жену, зачем тебе понадобилось жениться на Сандре?
 - Просто она мне понравилась.
 - Но как она могла тебе понравиться, если в округе есть гораздо красивее и моложе. Ведь Сандра состариться гораздо раньше тебя.
 - Что ты хочешь этим сказать? – посмотрел Тоби на Шона.
 - Я хочу сказать, что, исходя из твоей собственной логики, ты поступил неразумно, наперекор собственному правилу.
 - А вот об этом не тебе судить. Я поступил так, как захотел.
 - А я тебе скажу, почему ты так захотел. Ты полюбил Сандру, поэтому ты на ней и женился. Ты не захотел никого другого потому, что тебе с ней было хорошо. Тебе нравилось оставаться с ней наедине, разговаривать, общаться. Ты почувствовал, что она создает тебе уют, как не создавала ни одна другая женщина. Я прав?
 - Да, - нехотя ответил Тоби. – Мне с ней и тогда было хорошо, и сейчас. Можешь называть это любовью.
 - А, - улыбнулся Шон, - Значит, ты, все-таки, признаешь, что способен испытывать такое чувство, признаешь, что способен на любовь?
 Тоби рассмеялся.
 - Что ж, признаю. Выходит, я способен на это чувство, выходит, не все сумел преодолеть.
 - Ну, а если бы ты убил бы в себе это чувство, разве тебе бы стало бы от этого лучше? Если бы ты жил один, не имея ни жены, ни сына, разве тебе бы лучше жилось. Ты смог бы успокоить себя убеждениями о том, что чувство любви – это порок?
 В ответ на это Тоби лишь улыбнулся.
 - Так зачем же вести борьбу со всем лучшим и светлым, что есть в нас самих? Зачем вытравлять из себя высокие чувства, если они нас самих же делают лучше. Пусть не делают нас счастливыми, но скрашивают нашу жизнь, которая без них была бы просто адом. Мы же не машины, все-таки, не компьютеры, которые запрограммированы на определенную программу. Если Бог заложил в нас эти чувства, то сделал это лишь для нас самих, для того, что нам было легче жить, для того, чтобы нам было для чего жить. Чтобы мы не уподобились животным, живущим исключительно для своего брюха и инстинктов. Для того чтобы мы оставались людьми и были подобием божьем. Вот, что подразумевается под понятием «созданы по облику и подобию Бога». Способность любить и творить добро ближнему, вот то, что Бог заложил в нас.
 Тоби поднял голову и посмотрел наверх, на синее и чистое небо. При этом у него было такое выражение лица, словно он видел его впервые. Может быть, он взглянул на него по-другому, Шон этого не знал, и мог лишь догадываться, но то, что в душе Тоби что-то происходило, было ясно.
 - Хорошо, может быть, на счет любви я и ошибался. В чем-то. Но на счет Бога я не согласен.
 - Не согласен в чем? – спросил Шон.
 - В том, что это он заложил в человеке высшие чувства. Зачем же он создал столько религий. Каждая религия учит тому, что лишь она одна правильная, и настраивает людей против всех тех, кто исповедует другие религии.
 - Бог создал лишь одну религию, - возразил Шон. – А все остальные религии были созданы дьяволом для совращения людей.
 - Именно так говорят последователи всех религий. Наша религия правильная, а все остальные создал дьявол.
 - Это очень сложно. Надо верить своему сердцу.
 - Чушь все это, Шон, чушь! Ведь ты же сам говорил, что внутри нас ведут борьбу Боги и дьявол, ведут борьбу за нашу душу. Как же здесь распознать голос Бога?
 - Если внутренний голос дает совет на плохой поступок, значит это голос дьявола. Если же наоборот, внутренний голос велит тебе совершить добрый поступок, то это в тебе говорит Бог.
 - А что такое поступить хорошо? Что значит совершить добрый поступок? Если я знаю, что, поступив так, как подсказывает мне внутренний голос, я буду жалеть об этом поступке, но кто-то будет счастлив, пусть ненадолго, это хороший поступок? Этот совет дает мне Бог или дьявол?
 - Если твой поступок принесет кому-то добро, - сказал Шон, - то, по видимому, это голос Бога тебе сказал.
 - Но мне-то от этого будет плохо! Я пострадаю, окажусь в беде, а кто-то будет этому радоваться! Кому-то это принесет радость. Разве это хорошо? В первую очередь я должен думать о себе самом. Инстинкт самосохранения в человеке главный инстинкт.
 - Жертва собой ради ближнего самая большая жертва.
 - Но почему я должен жертвовать собой ради кого-то? Ради кого-то, кого я, быть может, вообще даже не знаю, первый раз вижу в своей жизни. Зачем мне это надо?
 - Тот, кто жертвует собой ради другого, никогда не останется без вознаграждения, - пояснил Шон. – Бог воздаст ему в будущей жизни и делающий добро никогда не будет об этом жалеть.
 - Да откуда ты это знаешь? Ведь это же все существует только на бумаге. Где гарантии того, что то, о чем ты говоришь, является правдой? Откуда ты можешь знать, что Бог и справедливость едины? Может быть, между ними нет никакой связи. Может быть, Бог и есть изначальное зло, а дьявола вовсе не существует, его лишь придумал сам Бог, чтобы отвести от себя подозрения. Вот ты христианин, можешь ты доказать, что твоя вера является истиной верой? Ведь исламские террористы тоже самое говорят о своей вере. Они утверждают, что для того, чтобы попасть в рай, нужно убивать христиан. Откуда ты можешь знать, что они неправы. Может быть, как раз их вера правильная. И где гарантия того, что вообще существует рай, и что человек туда может попасть? Вполне возможно, что Бог создал людей лишь как убойный скот, в котором заранее заложено творить зло друг другу. Что если Бог лишь наслаждается человеческими мучениями? Такая мысль не приходила тебе в голову?
 - Ну а как же тогда чувство любви, о котором мы только что говорили? Зачем же оно тогда дано человеку, если сам Бог не способен любить?
 - Так ведь и любовь приносит страдание. Сколько человек страдает от неразделенной любви, сколько людей мучается, глядя, как умирают те, кого они любят? Может быть, и любовь дана человеку как одно из мучений.
 - А разве без чувства любви человек бы не мучился? – возразил Шон. – Разве бы ему не было бы еще хуже? Разве жизнь его не была бы абсолютно пустой и бессмысленной? Ты представь себе мир, в котором нет любви, в котором каждый живет лишь удовлетворения своих плотских потребностей. Вот это то и есть ад. Ведь в священном писании сказано, что в аду не будет возможности удовлетворить свои плотские желания, свои страсти и похоти. Человек, живущий лишь ради своей плоти, не будет иметь возможности ее усладить, а желания будут распаляться, жечь человека. Поэтому ад и называется адом, что человек будет мучить сам себя.
 Тоби некоторое время молчал, пытаясь осмыслить сказанное ему братом.
 - Нет, Шон, не могу поверить. Чтобы верить, мне нужны хотя бы какие-нибудь доказательства, нужно иметь хоть какую-нибудь основу. Без этого я не могу. Не могу верить пустым словам. Я двадцать лет их ищу, пытаюсь понять истину, но не нахожу.
ГЛАВА 19
СНОВА КРУСОН
 После того, как Тоби отвел сына домой, он пригласил Шона снова в ресторан. Приближалось уже время обеда, но на этот раз и жена, и сын должны были остаться дома. Похоже, что семья Тоби редко обедала дома и в полном составе.
 Братья подошли к машине Тоби. Охрана, как всегда, сопровождала их. Видя, что Шон разглядывает его «Мерседес», Тоби спросил:
 - Тебе нравиться моя машина?
 - Да, машина роскошная, - улыбнулся Шон.
 Тоби почувствовал прилив гордости.
 - А у тебя самого какая машина?
 - Да у меня нет никакой машины, - сконфужено произнес Шон.
 - Ах ты, бедняга, - в голосе Тоби послышалось одновременно и надменность, сочувствие и легкое злорадство. Хотя, возможно, это Шону лишь показалось.
 - Да мне то и ездить больно некуда, - поспешил сказать Шон. – Я ведь больно то и нигде не бываю, на работу и обратно. Так что обхожусь и без машины.
 - Угу, так утверждает каждый, у кого нет машины, а стоит лишь заиметь ее, так и сразу начинает говорить по-другому. Тебе эта машина нравится?
 - Ну да, ведь я это уже сказал.
 Тоби вынул из кармана ключи и протянул их Шону.
 - Тогда забирай ее себе.
 - Как так себе? – воскликнул удивленный Шон.
 - Вот так, себе. Пусть это будет моим маленьким подарком тебе. Могу я сделать подарок брату или не могу.
 - Можешь, конечно.
 - Ну так вот, я и делаю. Забирай, а то обижусь.
 Шон медленно покачал головой.
 - Я не могу этого сделать. Это слишком дорогой подарок для меня.
 - А для меня нет. Я хочу сделать подарок своему брату, хоть раз в жизни. Или ты хочешь меня обидеть? А?
 - Нет, что ты, я вовсе не хочу тебя обидеть, - возразил Шон.
 - Тогда в чем же дело? – Глаза Тоби вдруг злобно сверкнули. – А, ну конечно, как же я сразу не понял! Ведь кто же я такой для тебя, чтобы ты принимал от меня подарки. Я для тебя преступник, падший человек, тот, кому место лишь в аду! Ведь ты такой у нас чистюля, такой праведник, ты же христианин! Для тебя является позором принять подарок от грешника, который не верит в Бога! Конечно, ведь я такой презренный, падший человек, которого интересуют лишь деньги, лишь земные блага. От меня что-либо принять, это значит запятнать свою чистую совесть раз и навсегда! Где уж вам, вы заслужили себе место в раю, неужели же такие как ты будут опускаться до уровня простого смертного, чтобы принимать подарки от меня!
 Голос Тоби с каждой фразой становился все злее и злее. В глазах снова загорелась та неугасимая ненависть, которая сопровождала Тоби всю его жизнь. Лицо его становилось красным от гнева.
 Шон схватил Тоби за руку.
 - Да что ты, Тоби! – испуганно произнес он. – Я вовсе не хотел тебя обидеть! Я совсем не то хотел сказать! Я… так получилось, ты меня неправильно понял! Я просто хотел сказать, что она мне не подходит, можно сказать, по рангу. Соседи могут начать завидовать, да ты и представь себе, простой сторож приезжает на работу на дорогом «Мерседесе», как это будет выглядеть?
 Краска сошла с лица Тоби, и взгляд немного смягчился.
 - А, ну конечно, твой падре, наверное, от зависти лопнет, когда увидит тебя на такой машине. Что ж, понимаю, благочестивые христиане не могут вынести, когда кто-то начинает жить лучше их самих. Гордыня праведника и праведная зависть не позволяют этого пережить.
 Шон покачал головой.
 - Нет, Тоби, ты слишком строг к людям.
 - Строг? Разве я сказал неправду? Разве такое не происходит сплошь и рядом вокруг нас? Ты, может быть, думаешь, что я не был свидетелем таких вещей?
 Шон потупился. Тоби примирительно хлопнул его по плечу.
 - Ладно, поехали в ресторан. Давай забудем об этом.
 Обед в ресторане проходил молча. Братьям не хотелось ни о чем говорить. Шон лениво жевал изысканные деликатесы, которые сегодня почему-то не казались такими вкусными. Обед лишь время от времени прерывался телефонными звонками, которые отвлекали Тоби от еды. На все звонки он отвечал сухо и коротко. Он явно был не в настроении, после этого инцидента в гараже.
 В дверях ресторана послышался какой-то шум. Шон поднял голову и увидел, как к их столику приближается Паркер Крусон в сопровождении шести агентов ФБР. Крусон тоже увидел Шона. В его глазах мелькнуло удивление. Он ухмыльнулся, переводя взгляд с Шона на Тоби, потом повернулся к владельцу ресторана.
 - Тоби Трой, ты арестован за незаконные сделки, а также за хранение огнестрельного оружия. Я требую, чтобы ты немедленно прошел с нами, в случае отказа подчиниться приказу, я имею право применить силу.
 Тоби раздраженно скомкал салфетку и бросил ее на стол.
 - Даже поесть не дают. Видишь, у этих зануд совсем нет совести.
 Телохранители, сидевшие за соседним столиком, приподнялись с места. Тоби сделал им знак рукой. Если они окажут сопротивление, то тюрьмы ему не избежать. Поднявшись с места, он с вызовом произнес:
 - Ну, ведь все равно ничего не сможете мне предъявить. Стоит ли затевать все это?
 Крусон ухмыльнулся.
 - Поверь мне, стоит. Я не дам тебе спокойной жизни, когда-нибудь придет твой час расплатиться за все. Всем когда-нибудь приходится расплачиваться за свои поступки.
 Тоби пожал плечами и повернулся к Шону.
 - Передай моей жене, что к вечеру я буду дома.
 Он подмигнул Шону.
 - Не волнуйся за меня, это не в первый раз.
 - Уведите его! – скомандовал Крусон. – А я скоро подойду.
 Агенты ФБР вывели Тоби из ресторана. Телохранители последовали следом, чтобы узнать, чем все закончится.
 Подождав, когда все выйдут за дверь, Крусон повернулся к Шону.
 - Я вижу, вы все-таки отыскали своего брата?
 - А как бы вы поступили на моем месте?
 - Вы рассказали ему о том, что я хотел предложить вам?
 Шон покачал головой.
 - Нет. А даже если бы я и рассказал, разве это изменило бы что-нибудь? Ведь вы же без труда определили кто из нас кто, когда вошли сюда.
 Крусон улыбнулся.
 - Да, это было нетрудно.
 - Ну, вот видите, - грустно улыбнулся в ответ Шон. – А как же вы хотели, чтобы все остальные приняли меня за него? Неужели же вы думали, что жена не узнала бы своего мужа? Теперь–то, я надеюсь, вы понимаете, сколь нелепым было ваше предложение?
 - Теперь понимаю, - задумчиво произнес Крусон.
 Он придвинул к себе стул и сел на него.
 - Ну, и что вы теперь собираетесь делать? Наставили своего брата на правильный путь? – В голосе Крусона была язвительность.
 - Ну, зачем вы так. – Шон убрал с шеи салфетку. – Вы все равно никак не можете понять меня?
 - Почему же, может быть, как раз и могу. Просто у меня богатый опыт общения с преступниками, и я знаю, что далеко не каждого можно призвать к покаянию. Загрубевший преступник, нарушающий закон из принципа, а не из безысходности, не способен на покаяние, и тем более на исправление.
 - Но почему вы уверены, что мой брат нарушает закон из принципа?
 - А как же иначе? Он ненавидит все общество, ненавидит само государственное устройство, а все почему, только потому, что он не смог стать миллионером честным путем.
 - Ну, вот видите, вы сами сказали, что он не смог разбогатеть честным путем. Значит, все-таки, он действовал из безысходности?
 Крусон презрительно фыркнул.
 - Для твоего брата единственным смыслом жизни являются деньги. Он не понимает того, что большинство населения прекрасно обходятся и без миллионов.
 - Да, обходятся, - согласился Шон. – Но, кто-нибудь пытался объяснить ему, что он ошибается в отношении жизненных ценностей? Не с позиции силы, а чисто по-человечески, кто-нибудь пытался с ним поговорить по душам?
 - Это не дело закона!
 - Все правильно, правоохранительные органы не должны этим заниматься, но государство должно воспитывать своих граждан. Если не будет переосмысление духовных ценностей, то в ближайшем будущем вам придется строить новые тюрьмы, для того чтобы вместить всех преступников.
 - И мы будем их строить, - сказал Крусон. – Мы будем исполнять свою работу независимо ни от чего!
 - В таком случае, желаю вам удачи, - произнес Шон.
 Крусон рывком поднялся на ноги и вышел из ресторана.