Новый день

Новый день.
Длинное гусиное перо натужно скрипело по жёлтому пергаментному листу. Высокая свеча в медном, позеленевшем от времени, подсвечнике освещала танцующее перо, широкий стол из красного дерева и сутулую фигуру, сидящую за ним. Сухая старческая рука стремительно покрывала некогда чистый лист чёрными витиеватыми буквами. На мгновение она замерла, макнула перо в чернильницу, и продолжила писать. Но тут рука дёрнулась и с конца пёрышка сорвалась клякса. Старик поправил зацепившийся за растрескавшуюся столешницу рукав чёрной рясы и отложил испорченный лист в сторону. На колокольне пробили полночь.
Старец скомкал листок пергамента и бросил его в камин. Пламя встретило его радостным фейерверком быстрогаснущих искр. Затем он встал со стула, пошуровал кочергой в очаге и подбросил полено. Прошаркав грубыми стоптанными сандалиями обратно к столу, он сложил разбросанные в беспорядке бумаги в одну стопку, убрал пару свитков в узкий стеллаж, стоящий за его спиной и достал новый чистый лист. Потом опёрся на высокую спинку простого деревянного стула, постоял так мгновение, словно размышляя о чём-то, и направился к единственному окну в этой келье.
Покрытые старческими пятнами руки отбросили лёгкий крючок и распахнули ставни. Невесомый ночной ветерок тут же ворвался в помещение. Бегло осмотрел его, пошелестев уголками старых бумаг, и снова улетел, растрепав жидкие седые волосы старика. Старец в кои-то веки выпрямился, вдыхая полной грудью запахи ночи. Взгляд его скользил по крышам домов, по узорчатым шпилям Старого Города, по тихим улочкам и уснувшим садикам. Город, расстилавший перед ним, готовился отойти ко сну, закрывались ставни, и гас свет, но на широких проспектах и площадях ещё было довольно много людей, и изредка даже проносились экипажи тёмных карет, освещаемых оранжевыми фонарями. Старец по своей многолетней привычке щелкнул по носу каменную горгулью, примостившуюся на парапете у окна на углу громадного церковного собора, словно охраняя его, и вернулся к работе. Но сначала он приставил к столу ещё один такой же стул.
Маленький камин весело потрескивал свежим поленом, скупо освещая небольшую келью с высокими потолками. На стропилах, протянутых под потолком, висела люстра на двенадцать свечей, но они ни разу не зажигалась с момента её водворения сюда. Лишь на рабочем столе старого священника стояла одинокая свечка, давая дополнительное освещение его рукописей. Пламя камина, отбрасывающее густые тени в углы кельи, не давало распознать её истинные размеры.
А там временем изящные буквы ровными строчками покрывали листок за листком, свечка становилась короче, орошая горячими слезами стол. На колокольне прозвонили три ночи. Луна наконец-то вылезла из рваного одеяла облаков, на мгновение залив город серебряным светом. Её бледные лучи проскользнули в келью старца, но тут же были изгнаны тёплым светом камина. Что-то закрыло светлый лик Луны, и священник поднял голову, чтобы удостовериться в своих мыслях. Громадная стая летучих мышей пронеслась по небу, чёрным шарфом прикрыв бледно-серебряный шарик, и пропала из виду. Старик ждал. Наконец он услышал приближающееся хлопанье многочисленных кожистых крыльев. Та самая туча летучих мышей через открытое окно ворвалась в его келью, чёрным туманом, сотканным из трепетания многочисленных крыльев, заклубилась под высоким потолком и блестящим тёмным водопадом низринулась к полу. Летучие мыши, став лишь крылатыми сгустками темноты, сложились в высокую фигуру мужчины средних лет с тонкими усиками и длинными блестящими чёрными волосами, зачёсанными назад. Он расстегнул золотую фибулу, сделанную в виде черепа, и снял свой длинный тёмный плащ со стоячим воротником и, сложив его пополам, повесил на спинку приготовленного для него стула. Затем мужчина сел на него, закинув ногу на ногу, одетые в чёрные кожаные ботфорты. Тёмный сюртук, словно чёрная дыра, поглощал падающий на него свет. Бледная холёная рука мужчины, с тонкими, унизанными золотыми перстнями, пальцами, легла на старую тёмно-бурую столешницу. Длинные конусовидные ногти, покрытые чёрным лаком, начали нетерпеливо барабанить по столу.
Старец, наконец, отложил свою рукопись и с лёгкой грустной улыбкой взглянул на своего гостя. Тёплые карие глаза внимательно смотрели в глаза мужчины, с красной радужкой и очень маленькими зрачками. Тот недовольно поморщился и, протянув руку, затушил свечу. Свет камина по-прежнему падал на него, но его лицо теперь оставалось в тени. Зрачки гостя тут же значительно увеличились, заполнив практически всю радужку.
-Доброй ночи, сын мой, - мягко произнёс священник.
-И тебе того же, - усмехнувшись, ответил мужчина, - вот только я тебе уже говорил – ты ни как не можешь быть моим отцом – я, по крайней мере, на три столетия старше тебя.
-Все мы чада Господа нашего, Влад, - терпеливо ответил старец. - Я лишь скромный духовный отец, пастырь, поэтому вы всё мои дети.
-Пастырь! – презрительно сказал гость. – А все остальные что – бараны? Или точнее сказать рабы!
-Все мы в руках Всевышнего: Он нам даровал жизнь и в Его же власти её отнять, Он же и направляет её течение.
-Ну-ну, сказка для слабаков! Взвалили всё на вашего Бога и сидите, ждёте, пока вам манна небесная свалится!
-Вовсе нет. Ибо не стоит во всём на Бога уповать – и своим трудом праведным чего-то добиваться следует.
-Ха! А если что-то не получится? Виноват же человек, а не Бог! А может человек делал своё дело с надеждой, что ему поможет Бог, а тут на тебе – и всё пошло прахом!
-На всё воля Господа. Ничего на земле не происходит без Его ведома или без Его попущения.
-Ага! Значит, если кто-то кого-то убил – на это воля Господа?
-Ты ложно трактуешь слова мои. Если кому-то предначертано умереть, тот умрёт, если на то будет воля Господа или спасётся.
-Хм, значит если я тебя сейчас убью – значит это надо твоему Богу?
-Я в руках Всевышнего. Полностью отдаюсь его воли. Если будет так, значит так надо.
-И значит, это по Его воли умерла моя жена, пока я сражался с врагами Его, во славу Его?!
Мужчина вскочил со стула и мгновенно оказался за спиной священника. Тьма словно истекла из его чёрных одежд, заполняя всю келью. Пламя камина было не в силах разогнать эту темноту, а лишь подчёркивало кромешный мрак, воцарившийся в помещении. Могильно-холодные пальцы сжали худые плечи старца. Холод, словно живой, пробежал по телу старика, добираясь до сердца и сжимая его ледяными обручами.
-По-прежнему уповаешь на своего бога? – рядом с плечом свящённика раздался зловещий шёпот.
-Ты зря стараешься. Я не боюсь смерти. Ибо прожил я достаточно, и многое видел в этой жизни. Ты меня врятли удивишь чем-нибудь. Так что раз собрался убивать – убивай! – ответил священник, сдерживая рвущееся наружу хриплое дыхание.
Ответом ему был демонический хохот, словно копьё вонзившийся в потолок.
-Глупец! – проревел Влад. – А с чего ты взял, что я тебя убью?! Я тебя сделаю таким же как я! Мне будет весело наблюдать, как ты будешь мучатся от того, что уже не в силах что либо изменить! Ты только представь: целая вечность мучений!!
И он снова оглушительно захохотал.
-Отче наш, иже еси на небеси, да светится имя твое, да прииде царствие твое… - начал молиться старик.
Тьма тут же пропала, и мужчина оказался сидящим напротив него на стуле. Он рассматривал свои длинные, тщательно отполированные ногти.
-Фу, так не интересно, - скучающим голосом произнёс он. – Ты такая же овца, как и те люди, которые считают тебя своим пастырем. Покорно сидишь и ждёшь своей участи. Не понимаю, почему я трачу на тебя своё время?
Тем временем священник пытался отдышаться. Он не верил, что лишь начало молитвы дало такой результат. Похоже, его гостю действительно было неинтересно убивать покорную жертву, он ожидал сопротивления. «И, тем не менее, чтобы ты не говорил, – подумал старец. – Отдав себя в руки Господа, я поступил правильно. То что я ещё живой достаточное доказательство этому.» Но он не стал произносить это в слух, чтобы не искушать судьбу.
-Ты приходишь сюда, дабы получить помощь, Влад, - вместо этого сказал священник.
-Чушь! Чем ты можешь мне помочь? Я уже сыт, - он усмехнулся и облизнул губы, на короткий миг, сверкнув длинными снежно-белыми клыками.
Старец не вздрогнул, лишь часто заморгал.
-И, тем не менее, причина твоего посещения такая же как и всех, приходящих ко мне, - произнёс старик.
-Ты начинаешь меня раздражать, - хмуро произнёс его ночной гость. – Интересно, что подумают твоя паства, когда узнает, что ты каждую ночь общаешься с исчадием Ада?
-Подожди, дай мне договорить, – быстро сказал священник. – Не думаю, что твоё теперешнее существование радует тебя. Ты мучаешься оттого, что не в силах что-либо изменить. Ты устал постоянно жить во тьме, но ты не можешь выйти на свет Божий без посторонней помощи, и не можешь о ней попросить из-за своей гордыни, как раз и толкнувшей тебя в объятья Дьявола.
-Это всё ложь! Я сам Дьявол!
-Пусть твоё прозвище с твоего родного языка и означает Дьявол, но ты человек. Пусть ты свалился в бездонную пропасть, но это не значит, что ты не сможешь из неё выбраться!
-Нет! Этого не может быть! О, жестокий старик, ты даёшь мне ложную надежду. Хочешь, чтобы я ещё больше мучался!
-Совсем не так! Я лишь хочу тебе помочь! Всё в руках Господа, сломи гордость, попроси у него помощи, помолись!
-Ни за что! Чтобы я унижался! На попятную пошёл! Да ни за что!
-Успокойся, сын мой. Ну что тебе терять? Попробуй, вдруг поможет? Об этом никто не узнает, во всезнающего Бога ты не веруешь, так попробуй же. Меня можешь потом убить, чтобы небыло свидетелей твоей мольбы.
Влад замер посреди кельи, раскрывая рот, не произнося ни слова. Мысль о том, что это всё может быть правдой, раненой птицей билась в его голове. Взгляд метался с одного предмета обстановки на другой, не останавливаясь. В глазах загоралась то мольба и надежда, то ярость и ненависть. Вдруг он гордо вскинул подбородок, видимо приняв решение. Затем медленно опустил его, склонив голову на грудь, и закрыл глаза. Сложив руки ладонями друг к другу, он осторожно опустился на колени. Губы его зашептали слова молитвы, которой ещё мать научила его. Беззвучно трепетали губы, тихо потрескивал догорающий камин, освещая маленькую келью, старца за столом, судорожно вцепившегося в столешницу и мужчину средних лет, стоящего перед ним на коленях. Незаметно для себя священник тоже стал молиться, вымаливая у Господа прощения для заблудшей души, уповающей на помощь Его и милость Его.
Камин, наконец, погас, и келья погрузилась в темноту. Теперь стал виден проникающий через окно свет приближающегося рассвета.
Влад прекратил молитву, открыл глаза и встал с колен.
-Теперь мне всё ясно. Твой план не удался, старик, – спокойно сказал он, глядя в светлеющее окно. – Ты думал, что сможешь задержать меня здесь разговором и бессмысленными молитвами до рассвета, но я заметил его раньше и ещё успею убраться от сюда. Тебе следовало бы закрыть ставни после моего прихода, старик.
Священник лишь покачал головой, не утруждая себя объяснениями, которых мужчина всё равно не услышит и не поймёт.
-А пока живи, старик, - продолжил Влад, презрительно скривив тонкие губы. - Живи до следующей ночи. И где бы ты ни был – я найду и тебя убью, просто убью, такое ничтожество как ты недостойно бессмертия. Я не прощаю предательства!
Мужчина расправил руки, готовясь распасться на сотни маленьких летучих мышей, но ничего не произошло. Он попробовал снова – тот же результат. А солнце тем временем готовилось высунуть свою огненную голову из-за горизонта.
-Что ты со мной сделал? – сказал шёпотом, напоминающим шипение змеи, мужчина и потянулся руками к горлу священника. Но вдруг замер, выпрямился, открыл рот. Провёл языком по зубам, с вполне обычными человеческими клыками. Не веря себе, он принялся ощупывать зубы пальцами, дёргать их, шатать, но они не менялись, не становились длинными и острыми.
-Что ты со мной сделал… - растерянно прошептал Влад, оборачиваясь в сторону окна.
Лучи солнца оранжевым веером брызнули из оконного проёма, мгновенно осветим фигуру мужчины с головы до ног. Тот с криком прикрыл лицо руками, но ничего не происходило. Солнечный свет лишь необычно пригревал бледную кожу.
Влад отнял руки от лица и встал к стене в тень. Осторожно высунул на свет руку, подержал её так и втянул обратно. Осмотрел, ощупал, всё ещё не веря своим глазам, а затем резко высунулся в окно. Восходящее алое солнце, ещё неяркое, ласкало его лицо своими мягкими лучами и осторожно выжигало из глаз мужчины кроваво-красный цвет, делая их золотисто-карими. Влад счастливо засмеялся.
-Я вижу солнце! Я вижу солнце!! – закричал он на весь просыпающийся город. Но затем он повернулся обратно в келью и обратился к священнику, всё ещё счастливо улыбаясь: - Я ничего не вижу…
С непривычки перед его глазами плясали разноцветные радужные пятна. Улыбающийся старец за руку подвёл его к стулу и осторожно усадил, словно маленького ребёнка.
-На солнце нельзя долго смотреть, - сказал он, - ты, наверное, забыл об этом.
-Да, я уже и забыл об этом. Забыл о солнце, о свете, о жизни, - произнёс Влад, и из его глаз потекли слёзы.
-Слёзы! Это слёзы? – засмеялся он, размазывая их по лицу. – О них я тоже забыл…
-Ничего, теперь ты всё вспомнишь, всё будет хорошо, – успокоил его старик.
-Но что мне теперь делать?
-Что делать? Для начала повторяй за мной:
Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить всё, что принесёт мне наступающий день.
Господи, дай мне предаться Твоей святой воле.
Господи, на всякий час этого дня во всём наставь и поддержи меня.
Господи, какие бы я не получил известия в течение этого дня, научи принять их со спокойной душою и с твёрдым убеждением, что на всё есть Твоя святая воля.
Господи, открой мне волю Твою святую для меня и окружающих меня.
Господи, во всех моих словах и помышлениях Сам руководи моими мыслями и чувствами.
Господи, во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что всё ниспослано тобой.
Господи, научи правильно, просто, разумно обращаться со всеми домашними и окружающими меня, старшими, равными и младшими, чтобы мне никого не огорчить, но всем содействовать ко благу.
Господи, дай мне силу перенести утомления наступающего дня и все события в течение дня.
Господи, руководи Сам Ты моей волею и научи меня молиться, надеяться, верить, любить, терпеть и прощать.
Господи, не дай меня на произвол врагам моим, но ради имени Твоего святого Сам води и управляй мною.
Господи, просвети мой ум и сердце моё для разумения Твоих вечных и неизменных законов, управляющих миром, чтобы я, грешный раб твой, мог правильно служить Тебе и Ближним моим.
Господи, благодарю Тебя за всё, что со мной будет, ибо твёрдо верю, что любящим Тебя всё содействует ко благу.
Господи, благослови все мои выхождения и вхождения, деяния дел, слова и помышления, удостой меня всегда радостью прославлять, воспевать и благословлять Тебя, ибо Ты благословен еси во веки веков.
Аминь.*
-Аминь, - эхом повторил за ним Влад.






*Молитва Оптинских Старцев