Десять рублей

Мышу звали Мышей заслуженно. Уж очень серая.
Землистое лицо, тусклое невнятно-русое перо на голове и никаких талантов. И это при отличном аттестате и идеальной успеваемости- на курсе. И это при том, что именно ей было доверено таскать журнал из аудитории в следующую и отмечать прогульщиков .Думаю – это разумно…Такие дамокловы сабли можно вручать только мышам.
По большей части Мыша проживала молчком, а если и выступала с репликой, то в памяти оставался не смысл сказанного, а невнятный писк. К двадцати годам она и сама уже плохо помнила, что звать её Надей.
Единственно сильное и яркое, что с ней происходило - это ненависть к Карбацкому. Везунчик и любимчик он легко срывал самые сладкие ягоды с самых верхних ветвей жизни. И даже не в прыжке. А в полёте безумно одарённого человека. Это он, Карбацкий, мог поспорить с профессором и склонить старую формацию к свежему взгляду на тему. Это он, красавчик, мог перессорить титулованных красавиц факультета, даже не запомнив их имена. Это он, вечный прогульщик, блестяще сдавал все зачёты и экзамены, вращаясь вокруг своей оси с подсказками для рядом сидящих. Это он, сложённый получше уцелевших римских статуй, мог забить решающий мяч, выскочив в финальные 15 минут на поле без необходимой экипировки. Это он…ай, ну что говорить? Не достаточно поводов для ненависти?
И когда однажды, единственная подруга, выцепив Мышу из милосердия в студенческий кафе-клуб, усадила её в дальнем углу, да и позабыла, именно он, Карбацкий, вдруг возник на соседнем стуле:
- Наденька! (Как? Кто-то знает Мышино имя?)- Умоляю! Три рубля!!!
- Три рубля!!!- артистично смодулировал атлет-интеллектуал,- и моя честь будет спасена. Смелее, о благороднейшая. Ужель станет в тебе равнодушия?
Скаредная по жизни Мыша, как в тумане вытащила десятку и дрожмя-дрожа протянула её ненавистному клоуну. Выслушивая поэтичные и витиеватые благодарности, она струхнула от зрелища его зелёного глаза с бесовской искрой и ретировалась к выходу.

И начался трёхмесячный мышиный кошмар. С одной стороны ужасно хотелось своих денег назад, с другой - страшно было опять оказаться против смеющихся, нахальных зрачков. Гипертрофированная щепетильность подмывала подойти и потребовать возвращения долга, но разрушенный самообман подсказывал: приблизившись к любимому, Мыша развалится на сотню серых попискивающих хвостатых частей, которые будет не в силах собрать воедино. Ненавистные поклонницы вызывали омерзение (ведь десятирублёвка растворилась на их ублажение). Но именно они окружали Карбацкого плотным кольцом и уберегали полудохлую Мышу от его приближения. Долг старосты требовал рисовать в журнале все прогулы красавчика, но рука сама проскакивала мимо его фамилии, так и не обозначив тяжкого студенческого преступления. Мыша так издёргалась и извелась за последний семестр, что когда Карбацкий, помахивая злополучной купюрой и тремя тюльпанчикам вдруг пропел из-за спины бархатным басом: ,,Надежда, свет очей моих! Погляди, что я тебе принёс,, , она вскинулась всей хлипкой своей конституцией и разодрала деньги в клочья. Швырнув бумажные ошмётки в лицо умнику, девушка бурно разрыдалась и выбежала прочь, позабыв про свой священный долг-журнал посещаемости. В аудитории повисла напряжённая тишина неловкости. Сокурсники понимающе переглядывались. Виновник ощупывал пылающие уши. Мышыно место в первом ряду - пустовало с месяц…

- Карбацкий, ты машину вымыл? Счета оплатил? Тренировка у Ирочки заканчивается сегодня в шесть. А потом нужно забрать Светку от подружки. Купи овощей и минералки. Ну ,пива - ладно…Ну, коробочку - ладно…Ну, одну - ладно… Не шикуй, знаю я тебя!

Надя строга. Муж совершенно не умеет обращаться с деньгами.