Бабушка

«Бабушка, у меня не получается!» – крикнула в сердцах Юко. Вокруг валялись десятки испорченных рисунков на рисовой бумаге. Стол был засыпан кисточками для туши. Лицо Юко выражало легкое негодование. Она уже пятый день пыталась нарисовать лошадь. На её лобике пролегли две морщинки, язык был высунут изо рта, слегка изогнут в сторону, словно пытался достать до уха. Руки были перемазаны тушью. На столе лежал листок, на котором было изображено странное животное с туловищем лошади. То ли это был буйвол, то ли хищный енот из соседних лесов, который так и поддразнивал девочку. «Как же я – и не могу это нарисовать», – думала Юко, – «ведь мне уже давно восемь лет. И я не какая-нибудь там домашняя девочка, я уже давно взрослая». Но раз за разом у неё выходили всё новые и новые животные с туловищем лошади. «Бабушка, ну что же мне делать, она опять не хочет получаться!»
Бабушка заспешила к внучке, едва услышав первый крик. Она поспешила по-своему. Поставила чайник на огонь, приготовила душистой травы, чтобы заварить. И со странным выражением, воплощающим в себе любовь и понимание, но также жалость и сердитость, она начала доставать домашнее печенье из печи, сложив всё аккуратно на тростниковую тарелочку. Поставив закипевший чайник на деревянную подставочку, закинув туда душистых трав, бабушка распределила всё это со свойственной только ей неповторимой аккуратностью на подносе и понесла к Юко.
«Девочка моя, что там у тебя стряслось», – спросила бабушка. Юко опять нахмурила лобик, потянула носом воздуха и указала на лежащий перед собой листок перемазанной ручкой. «Она надо мной издевается. Каждый раз, когда я стараюсь нарисовать голову этой дурацкой лошади, она получается вкривь и вкось!» Бабушка осторожно поставила поднос на свободный участок низенького столика, начала собирать разбросанные листочки, при этом с какой-то нежностью и серьезностью рассматривала каждый из них. «Юко, а как ты думаешь, почему у тебя не получается?» – спросила бабушка, положив стопку листочков на пол около столика, разливая в поставленные пиалы душистый, вкусный и горячий чай. Юко задумалась, прикусила кончик кисточки и сказала: «Лошадь просто капризничает каждый раз, когда я её рисую. Она так и норовит сделать мне какую-то гадость». При этих словах лицо внучки выражало верх обиженности и рассерженности. «Ведь я же ничего плохого ей не сделала, я просто хочу её нарисовать». «Почему бы тебе не нарисовать что-то другое» – сказала бабушка. «Но ведь я уже начала, и убила на это пять дней. Не могу же я так просто взять и сдаться». Бабушка присела на циновку, сложив руки перед собой. Её руки были темными от загара, слегка обветренными, иногда они бывали мягкими и тёплыми, временами, когда проказы Юко выходили за рамки, они могли стать сухими и твердыми, как крепкая скалка. А иногда одно только прикосновение этих рук к рисовому тесту творило чудеса, что воплощалось во вкусных лепешках, которые можно есть столько сколько душе угодно. «Юко, а как зовут твою лошадь?» – серьезным голосом спросила бабушка. Юко на некоторое время задумалась а потом сказала: «А никак её не зовут, это ведь просто рисунок. Зачем её звать как-то, ведь она неживая». Бабушка покачала головой: «Юко, Юко, как так можно. Ведь ты её обидела, поэтому она и убегает от тебя каждый раз, подговаривая разных животных. Вот представь, Юко, нарисовал бы тебя Асиво Гарано, и подписал бы «какая-то девочка», как бы ты себя почувствовала при этом?» Юко смущенно и с грустью опустила голову и сказала: «Бабушка, я ведь виновата. Что же мне теперь делать?» Бабушка поправила выбившиеся у внучки волосы и сказала: «Нарисуй её снова, поговори с ней и назови самым красивым именем на свете». Девочка задумалась и сказала: «Хорошо, бабушка, я попробую».
Юко поправила пояс, её лицо выразило всю серьезность восьмилетней девочки. Аккуратно она взяла кисточку, макнула в тушь и провела ровным спокойным движением первую линию. Раз за разом было видно, что прорисовываются контуры очаровательной лошадки. Дальше появилось одно ушко, второе, аккуратные ноздри, которые спокойно поднимались и опускались при беге, копытца были красивы и легки. Лошадка словно парила над всем миром. Дыхание Юко стало очень частым, лоб покрылся маленькими капельками пота, которые так и норовили сорваться вниз и испортить рисунок. Бабушка аккуратно, чтобы не помешать и не отвлечь девочку, промокнула ей лоб полотенцем. А на бумаге уже тем временем появились глаза лошадки. Они были чисты и красивы. Это были глаза, наполненные добротой и гармонией с миром. Когда глаза были нарисованы, лошадка словно ожила, она была совершенна, девочка очень четко это почувствовала, любой штрих только испортил бы её. Это лошадка была той самой красивой лошадью в мире, той, которая могла быть лишь эта лошадка. Девочка аккуратно посыпала листочек песком. Подождала чуть-чуть, стряхнула его и положила очень аккуратно его на стол. Её глаза светились, а на щеках был румянец. Бабушка смотрела с любовью на внучку и с восхищением на рисунок. «Как её зовут?» – спросила бабушка. Внучка посмотрела на неё и на одном вздохе с радостью произнесла: «ЮКО».