Подлодка

 Весь день Лыков поминал Подлодку. Он не знал ее настоящего имени.
 Лыков живет на первом этаже старого петербургского дома. Его окна, зарешеченные еще во времена продовольственного дефицита, выходят во двор и располагаются как раз напротив подъезда, где Подлодка обитала раньше. Жидкий куст сирени заслоняет серую дверь только во время цветения. Справа виднеется арка, под ней - мусорные баки. Частенько, часов этак в пять-шесть утра, Лыкова будило зычное контральто, усиленное акустикой колодца: «Когда усталая подлодка из глубины идет домо-о-ой». Просыпался и весь двор. С треском распахивались форточки, бранные крики настигали Подлодку на пороге, никогда она не реагировала. Время от времени Подлодка разнообразила репертуар: «Доброе утро, бандитский Петербург! Начинаем концерт по заявкам! Не рубите, мужики, не рубите! Ради гнездышка грача!»
 Однажды Лыков угостил Подлодку сигаретой. Потом еще несколько раз угощал. Потом дал ей рубль. Потом мальчик постучал в окно и передал записку сквозь прутья решетки: «Милостивый государь, не соблаговолите ли прислать червонец изнывающей от засухи даме. Верну всенепременно. Примите уверения и т.д.». Лыкова позабавил куртуазный стиль. Было там имя? Теперь он силился, да никак не мог вспомнить. Лыков дал мальчику пятерку, без ущерба для себя больше не мог, и через пару месяцев обнаружил на подоконнике десятирублевую купюру, завернутую в чистый тетрадный листок. Потом Подлодка исчезла.
 Дверь в ее подъезд поменяли на железную, с громко пиликающей коробочкой домофона, а в окна второго этажа вставили стеклопакеты. Он почувствовал почти детскую радость, когда услышал знакомое: «Привет, граждане и гражданки! Буржуины и буржуинки вместе с ними! Не ждали? По многочисленным просьбам продолжаем наш концерт!» С тех пор Подлодка стала изредка появляться у мусорных бачков.
 Накануне Лыков плохо спал, ворочался, в конце концов, пошел на кухню выпить воды. Короткий громкий звук, похожий на вскрик чайки, заставил его выглянуть в окно. Темная фигура метнулась под арку. За кустом сирени он заметил что-то похожее на красный мешок. Лыков неспешно вынул из ведра пакет с мусором, взял ключи. Обогнув угол дома, вошел во двор. Подлодка лежала, скрючившись, глаза ее неотрывно смотрели в серое предрассветное небо. На ней была красная лыжная куртка. Эльбрус, 1978-й. Кавголово, 1980-й. Третьего дня Лена вынесла на помойку его старые шмотки.
 Лыков аккуратно положил пакет с мусором в бачок. Миновал второй двор. Прошел два квартала до магазина «24 часа» и купил две бутылки портвейна. Сосчитал сдачу, пошарил по карманам в поисках мелочи. И купил еще одну. Улицей вернулся домой.
 Он видел, как приехали милиционеры. За это еще выпил. Уехали, выпил и за это. Подлодка лежала одна несколько часов. Редкие прохожие с любопытством приглядывались и шарахались в сторону. Соседки, придерживая собак на поводках, обсудили нерасторопность специальных служб. Лыков переживал, что портвейна недостаточно. Наконец, ее увезли.
 Он прилег. Услышал, как открылась дверь. Зачем он дал Подлодке ключи? Нет, ключи он дал Лене. «Лыков, ну как тебе не стыдно! Мы же собирались к доктору! Ты обещал! Лыков! Ну, хорошо». Лена исчезла. Зато появился доктор в белом халате. «Я протестую! Надеюсь, у вас одноразовый шприц? Я требую одноразовый! Это она вас позвала?» - слабо возмутился Лыков. Доктор извлек из недр халата марлевую повязку на резиночках и тонкие перчатки. Надел то и другое. Взял со стола книжку, задумчиво полистал. «Да, она позвала. Я обязан сделать инъекцию. Ваши стихи заражены матом. Она никогда не позволяла себе нецензурных выражений». - Доктор смотрел печально и строго. «Бросьте, Елена вас нае... обьегорила. Одурачила. Иной раз так припечатает, мало не покажется! Между прочим, она считает мои стихи гениальными», - Лыков был за правду. «Кто такая? Не знаком. Меня вызвала Алиса. Подлодка».