Левант

  Колокол звонил неустанно. И в этом звоне ночью в море было что-то загадочное и тревожное. Частые тугие удары, приглушенные стенами каюты, рождались где-то впереди, нарастали, «проплывали» то слева,то справа и таяли за кормой.
 На палубе звуки слышались резче, порывы ветра дробили их, рассыпали над чернильно-черной водой, и чудилось, что это, схлестываясь друг с другом, позванивали сами волны.
 Теплоход шел по морскому судоходному каналу, огражденному бакенами-мигалками. К каждому бакену на длинных металлических прутьях был прикреплен колокол. Бакены прыгали на волнах, колокола раскачивались и звонили. По их звону моряк в туман мог легко определить фарватер.
 Сенька стоял на верхней палубе, широко расставив ноги, как заправский моряк, и, зажмурив глаза, прислушивался к звону колоколов. Мысленно он вел судно по каналу.Прежде ему никогда не доводилось ходить на таких судах. И ,конечно, он хотел быть его капитаном. Правда. сейчас он не мог бы им стать, даже если бы ему предложили: все-таки специальных знаний у него было маловато. Но лет через пять, в крайнем случае, восемь….Сенька прикинул, что через восемь лет ему будет двадцать шесть лет и он  окончит Высшее мореходное училище...
 Сеньке нравилось судно, оно ему очень нравилось. Он везде уже успел побывать: и на капитанском мостике, и в кубрике, и в машинном отделении.«Пропуском" ему везде служил уголок тельняшки, который виднелся в вырезе его рубашки.
 Сенька давно носил эту тельняшку, как и многие его сверстники из рабочего
поселка в Таганроге- Касперовки, где он вырос.
 В Таганроге, около металлургического завода, есть старя полуразрушенная бухта. Над западным молом ее возвышается эстакада- огромное железобетонное сооружение. Оно облеплено гнездами ласточек, заброшено, только железные балки гудят в штормовую погоду.
 В центре бухты над поверхностью выступают рельсы разрушенного причала. Если ты –мальчишка- хочешь пользоваться авторитетом среди товарищей, ты должен доставать дно у разрушенного причала и нырять с эстакады. Нижний выступ ее возвышался над водой метров на шесть-восемь.У мола во многих местах под водой торчали сваи. Если не рассчитаешь прыжка- можешь разбиться насмерть.
 Большинство ребят, которые ходили в эту бухту, носили тельняшки, но теперь Сенька носил ее по праву. Целый год после окончания школы он рыбачил, а сейчас ехал в свой первый трудовой отпуск, ехал в Таганрог, где жила его мать, его друзья и где он надеялся встретить Натку.
 За этот год Сенька исходил все Азовское море, выходил на лов дельфинов в Черное море, побывал во многих портах Приазовья: в Мариуполе, Бердянске, Ейске.
 Когда Сенька вспоминал Мариуполь, то видел огромную бетонную эстакаду и жерла, из которых в темную утробу пароходов лилось золотистое нагретое солнцем зерно.
 В Ейске тоже было очень много солнца. Все, к чему бы ни прикасалась рука, было пропитано зноем: железные поручни на сходнях, деревянные надстройки, даже газированная вода, которая продавалась у порта была такая теплая, будто из нее только что вынули сваренное яйцо.
 Бердянск ему запомнился как город, пропахший дынями и травой. Она росла здесь прямо на улицах, и казалось, что в этой припудренной пылью траве, как на бахче , лежали дыни, таким был стойким медовый запах от базара, который располагался тут же неподалеку.
  Но лучше других портов Сенька знал Керчь. Туда они приходили сдавать рыбу.
 В Керчь каждый день приходят и уходят десятки судов. Одни- белые, пассажирские- пристают к запыленным пирсам, пристают осторожно, будто боясь испачкаться, постоят немного «из вежливости» и торопливо уходят, исчезают в аквамариновой дали.
 Грузовые- черные, пропотевшие- приходят, устало наваливаются на заваленный грузами причал и стоят здесь сутками, дремлют, раскрыв прожорливые трюмы.
 Третьи,- маленькие, юркие, рыболовецкие, с завидной легкостью протискиваются между судами-гигантами, швартуются к приемной базе и вскоре снова спешат в море в погоне за удачей.
 А удача им сопутствовала далеко не всегда .И сейнер, на котором плавал Сенька, тоже приходил в Керчь то с полными, набитыми рыбой трюмами, так, что ватерлиния уходила под воду, то только с рыбным запахом…
 Этот особенный, небазарный рыбный запах только что выловленной рыбы Сенька почувствовал еще когда летел в Темрюк, на рыболовецкую базу, куда он нанялся.
 В Темрюк он летел стареньким самолетом «АН», отчаянно боровшимся с ветром. Путина в море уже закончилась,и он  подрядился подработать на рыболовецкой базе. Самолет, на котором он летел в Темрюк тоже пах не бензином, резиной, кожей, обивкой сидений, всем тем, чем пахнут машины, а свежей рыбой.
 В Темрюке, где они приземлились, не было никакого аэродрома, как его представлял Сенька, не было даже домика или будки. На чистом поле, неподалеку от посадочного знака, стоял ишак, мирно пощипывая травку. Когда самолет взревел, ишак даже головы не повернул-привык.
  Рыбаки базы жили не в городе, а неделями за тридевять земель от него, а точнее- километрах в двадцати на песчаной косе, на самом берегу.
 Он добирался туда на попутной машине, и она, как и все, что до сих пор попадалось на пути в Темрюк, тоже пахла свежей рыбой.
 Сенька ехал и смотрел на места, где ему предстояло жить и работать. По одну сторону до самого горизонта было море, покрытое белыми барашками волн, по другую- на сколько хватал глаз- плавни.Плавни тоже были похожи на море: по ним бежали зеленые волны, только камыши шумели по-особенному. Море шумело размеренно, ритмично, будто дышало и, кроме шума воды, в него вливался шум скользящих по дну ракушек. Камыши же шумели на одной бесконечно длинной ноте.
 Первое время этот шум навевал на Сеньку тоску. Но потом он привык к нему и, когда случалось бывать в городе, чувствовал, что ему чего-то недостает, и считал, что бесконечные "разговоры", которые вели между собой море и плавни, успокаивают человека и поэтому рыбаки такие уравновешенные и спокойные люди.
 Под стать им был большой черный кот, который жил в бригаде. Кота звали Васькой- рыбаки не утруждали себя выдумыванием имен, и все коты, которые появлялись в бригаде были Васьками. Кот был так несуетлив и невозмутим, он даже глазом не вел, когда в двух шагах от него рыбаки потрошили для ухи свежую, еще бьющуюся в руках рыбу.
 С Васькой Сенька подружился раньше, чем с рыбаками.Кот позволял себя гладить по блестящей черной шерсти, брать на руки и иногда, в знак особого расположения, мурлыча, дремал на коленях.
 Собственно с рыбаками Сенька тоже подружился сразу, вернее он сразу был «принят» ими.
 Сеньку поначалу смущало их молчание, он думал, что они недовольны им, его работой. В рыбацких делах ведь он был несмышленышем и не понимал даже многих нужных слов. Но вскоре он уже знал, что коренистая вода-это вода с запахом ила и водорослей, на которую идет нереститься рыба в устья рек, что мартыны- это большие серьезные морские птицы, умеющие кричать человеческим голосом, что грего, трамонтана, майстра, левант, моряна- названия ветров, которые надувают в этих краях паруса рыбачьих шаланд и ботов. Он научился, как и рыбаки, по запаху, влажности, направлению, силе безошибочно определять, что это за ветер, долго ли он может продлиться и какие перемены в погоде может вызвать.
 У южных берегов Азовского моря особенно частым гостем был левант. Когда рыбаки выходили в море, левант сек их лица, когда они, усталые возвращались на берег-подгонял в спину. Это был добрый и злой ветер. Весной он сухой и теплый, осенью и зимой пронизывающе холодный, нередко приправленный снежной крупой.
 Узнал Сенька и много других премудростей, необходимых рыбаку: и как крепить затяжки на ставниках, и как выбирать сети, чтобы рыба не ушла в проходы, и как вновь засыпать сети в море. И обо все этом он теперь собирался рассказать Натке.
 С Наткой у него были волнующие, тревожные и невыясненные отношения. Он знал ее еще долговязой девчонкой с курчавыми, как у негритенка волосами. Но вдруг после девятого класса она так преобразилась, похорошела, что все только ахнули.
 Натка всегда бывала среди мальчишек, она играла с ними в «зубарика», прыгала «солдатиком» с эстакады и даже случалось, защищала ворота футбольной команды их класса(в классе всего было десять ребят).Все ее звали Наткой. Но в десятом классе никто больше не приглашал ее играть в «зубарика», а тем более в футбол, не дергал на переменах за темные вьющиеся волосы, а на ее парте стали появляться записочки и стихи.
 Перемену в отношениях к ней Натка расценила как предательство, отвечала своим поклонникам презрением и теперь держалась подальше от мальчишек.
 Летом Сенька обычно встречал Натку в бухте. Она отлично плавала и вовсе не обижалась, когда Сенька «топил» ее, но поймать Натку в воде было не так просто, она быстро и ловко ныряла и выныривала в таком месте, где ее никто не ожидал.Когда Натка выныривала, ее мокрые черные волосы облегали голову и придавали ее лицу несвойственное ей выражение смирения и кротости .В такие минуты Натка особенно нравилась Сеньке, и с каждым днем она нравилась ему все больше и больше.
 Последний раз они виделись с Наткой перед ее отъездом в Одессу.Они сидели на Каменной лестнице и слушали как шумит море. А потом он проводил ее домой.
« Поцелуй меня,- сказала Натка. И он поцеловал ее.- А на вокзал не приходи.-попросила она. И он поцеловал ее еще два раза….
 Натка должна была приехать уже на каникулы и, хотя она прислала ему несколько хороших писем, которые он получал «до востребования» то в Керчи, то в Темрюке, Сенька не знал, как они встретятся: от Натки всего можно было ожидать. Сенька только знал, что она будет слушать его рассказы о море , о рыбаках, о его работе и сейчас он думал о том, что и как ей лучше рассказать.
 В первый свой отпуск он решил домой вернуться на пароходе.Из Темрюка
он снова самолетиком перебрался в Керчь, а уже оттуда пароходом…в Таганрог.
 Верхняя палуба уже опустела .Кончились бакены- мигалки- судно вышло в открытое море, и кругом была чернота, только на горизонте все уменьшалась, будто таяла светящаяся глыба города. Утром они буду в Бердянске, после полудня в Мариуполе, а на следующее утро в Таганроге. Натка должна быть уже там…
 Потянуло ветерком, теплым, чуть горьковатым с запахом полыни, и Сенька сразу узнал его-левант.Он подумал: «Сколько еще ветров дует на разных широтах, и каждый имеет свой запах. Как здорово было бы узнать, почувствовать , чем они пахнут».И он узнает. Он побывает у самых дальних берегов, поплавает под звездами обоих полушарий и станет капитаном, и жениться .на Натке…И.обо всем этом Сенька думал с такой незамутненной верой, какая бывает только в восемнадцать лет.