Bизит зверя

 Рита, добрая моя знакомая, живет с дочкой Женей в большом приволжском городе. Работает учительницей в начальных классах средней школы. Отец оставил их, когда Жене было два года. Больше замуж Рита не вышла. Жила для Жени и для "школят" своих. Крещеная в детстве бабушкой, Рита и дочку окрестила, как признавалась, "на всякий случай," ибо в том, что Бог есть, уверена не была. Рассуждала, как многие: "Если Он есть, то почему столько зла вокруг? Почему Генка (отец Жени) ради "чужой тётки" бросил своё дитя?"
 Мягкосердечаная и доверчивая, болезненно переживавшая любое проявление несправедливости, Рита в чистом сердце своём была христианкой, только не очень задумывалась об этом. Почитывала Евангелье, понимая написанное как-то "по-своему." Говорила, что и молится по-своему. "Если есть там кто - услышит."
 В церковь ходила редко. То есть, как бросил их Геннадий, ходила одно время каждое воскресенье, но однажды что-то "напугало" её там. Распространяться об этом она не любила, но я поняла, что стало это взрослое дитя свидетелем поразившего её лицемерия. После этого приходила в церковь от случая к случаю, "чтобы совсем не разочароваться", -сказала она как-то с горькой усмешкой.
 Женька выучилась на фармацевта, мыслила материалистически. Мать, и сама духовно нестойкая, в вопросах веры или неверия её не неволила. Как, впрочем, и ни в чём другом.
 Мы к тому времени жили уже в Америке. С Ритой, хоть и нечасто, но переписывались. Однажды она написала, что Женя стала ходить в церковь. "В Православную?" - спросила мать. Та как-то странно, словно с вызовом, ответила: "Почти. Правила у нас строже, истинно православные." И стала объяснять про эти правила (по словам Риты, слушала она, и как-то нехорошо делалось ей от женькиных объяснений). Звать к ним стала. "Но тут я твердо так ответила: "Нет, Женечка, ты уж ходи, а я и дома с Богом поговорю. Если Он есть, услышит меня."
 Нехорошо стало и мне. За бедную Риту. Горячо молилась о них обеих. Вскоре новое письмо от неё пришло. Ушла Женя из дому к кому-то из "своих." На прощанье сказала матери, что больше они не увидятся - ни здесь ни в вечности. Потому что, мол, "отвергающим истинную веру" во Христа, а, значит, и Рите, путь к Свету Его отрезан.
 "Что же получается? - растерянно спрашивала Рита. - Что Христос к нам и жалости не имеет? Так они Его видят?"
 Тёмными тоннелями шли обе: духовно незрячая дочь гордо шествовала своим, а мать плелась тоннелем душевной муки.
 Свет первым блеснул для матери. Блеснул... в страшном сне. Рита подробно пересказала мне его в очередном письме, спрашивая мнения и совета.
 Вот он, сон Риты, в моём изложении.
 ...Вижу Женю, лежащей на постели, в красивом платье. Ложусь рядом и склоняюсь над ней. Глаза у неё широко открыты и как бы вверх устремлены. Почему-то вспомнила, что её, когда дома жила, от книг не оторвать было. И по-русски, и между прочим, по-английски читала... Серьёзные книги, не чепуху какую-нибудь. Вот и спрашиваю её: - Ты, Женечка, и теперь много читаешь? - А она, горестно так усмехнувшись, отвечает: - Ты мама, не поняла ещё что ли? Я же не вижу. Не ви-жу, - повторила. Потом встает с постели, рядом с которой, в углу, холодильник. - Откуда он здесь взялся? - думаю. И снова спрашиваю её: - Ты, наверное, голодная, доченька? Давай, я покормлю тебя. Женька нервно так отвечает: - Нет уж, не надо. Я по горло сыта. Меня ведь только и делают, что... кормят. И исчезла Женька. А я, помню, так расплакалась во сне, что и утром, проснувшись, продолжала плакать. - Господи, - говорю, - ну зачем Ты мне такие страшные сны показываешь? Не надо больше, пожалуйста... И тут же снова погружаюсь в сон...
 В какой-то другой комнате я и Женя рядом. Вдруг распахивается дверь, и вальяжно так входит... зверь. Красивый. Гладкий. Чёрный. Шкура, что уголь-антрацит, переливается. Длинный хвост, как у пантеры, волочится. Это, собственно, и была пантера. Идёт к Жене и тычется мордой ей в ноги. Я кричать хочу, а из меня только шопот: "Помоги, Господи, спаси."
 И пантера отворачивает от Жени голову и, медленно так, повернувшись всем телом, идёт назад к двери.
 Вдруг, прямо не знаю, как и описать, то что я увидела. Слова не то что подходящего, приличного не нахожу.... Под хвостом у пантеры ясно так различаю лепешку, какие на сельской дороге остаются после стада коров.
 Проснувшись окончательно, долго не могла прийти в себя. Потом села писать письмо тебе, пока подробностей не забыла...
 Я в тот же день позвонила Галине и прочитала ей письмо Риты. Благочестивая старушка имени врага Божия впрямую никогда не произносила. Только иносказательно. А тут до того разволновалась, что прямо так и крикнула в трубку: - Да это же сам дьявол приходил к своей жертве! Но видишь: придётся ему убираться! Да ещё с таким "украшением" в знак посрамления! Выкарабкается Женька эта, отпустит он её. Так и скажи матери!..
 Трудным было возвращение Жени. Трудным и медленным. Но свет в конце тоннеля блеснул и для неё. Теперь они снова живут вместе, мать и дочь.