Несравненная леди

К вечеру Сергею полегчало. Организм восстановил способность потреблять алкоголь, и по этому поводу была уже почти выпита бутылка крепкого балтийского пива. Сергей лежал на кровати в гостиничном номере и смотрел телевизор. На соседней кровати лежал его коллега Каспярян. Каспарян был в одних трусах, и телевизор он не смотрел, а играл на приставке. И напрасно не смотрел, ведь шла передача про Визбора, и Сергею после выпитого хотелось философствовать.
- Вот ведь – говорил он – «милая моя, солнышко лесное», а сам три раза женат был !
Каспарян не подхватывал Сергеево возбуждение, а продолжал себе играть, чего-то хмыкнув в ответ.
- А «ты у меня одна» - вдруг вспомнил Сергей – вот тебе и «одна», а ?
Каспарян ответил на это, что в целом Визбора не любит, и Сергей хотел было возразить, сказать, что Визбор – классика и не любить его нельзя, вернее нельзя не признавать таланта… И чего-то еще в таком духе. Но прежде Сергей решил выпить и потянулся за бутылкой. Рука тут же дала о себе знать пронзительной болью, впиваясь чуть ли не в мозги. С рукой была беда. С рукой надо что-то делать. Она покраснела и раздулась еще больше. Двигать, в целом, ей было можно. А вот повернуть никак нельзя. Сергей с ужасом думал, что сломал руку. Произошло это вчера.
Да, вчера. Вчера Каспарян с Сергеем крепко выпили. Весь последующий день напоминал какой-то безумный приключенческий фильм, и вот в итоге Сергей треснулся рукой, а Каспярян опозорился так, что даже говорить стыдно. Однако Каспарян уже успокоился и позоре своем не думал, а вот рука болела, да еще как ! Сергей даже невольно ахнул, когда потянулся за пивом.
- Все болит ? – поинтересовался Каспарян.
Сергей кивнул.
Каспарян оторвался от игры и задумчиво посмотрел на друга.
- Знаешь чего, давай-ка покушаем. Мне тут Леночка гостинцев положила.
Гостинцы Леночки, Каспаряновой жены, были в аккуратном цветном мешочке. От вида мешочка Сергей искривился. Каспарян долго возился с лентой, наконец развязал ее и сунул руку в мешок. Там, внутри, был еще один мешочек с надписью «Для Сережи». В мешочке – шоколадка «Киткэт», которую Сергей любил больше всего. И ведь откуда Леночка знала об этом, совершенно непонятно !
Жуя подарок, Сергей злился. Злился, конечно, не явным образом, но все-таки именно злился. Жару подбавлял и Каспарян:
- Вот, какая у меня жена, а Сереж ! Это же ведь ! Какая, а !
Сергея так и подмывало спросить у Каспаряна, зачем он вчера хватал Эльвиру за зад, когда она лезла на телефонную будку. Но конечно, это сейчас было совсем неуместно, да и просто невежливо.
Поев, Каспарян вновь засел (точнее, залег) за приставку. Вообще, наблюдать за ним было занятно. Левая рука Каспаряна бела покалечена, на ней не было двух пальцев. Сергей даже поймал себя на мысли, дескать, как это можно выполнять такие сложные игровые манипуляции без пальцев. Но внимательно посмотрев за игрой, он понял, что левый джойстик можно двигать вообще только одним пальцем. И остальные для этого совсем не нужны. Да, если б он печатал на компьютере или играл на гитаре, сложности бы были. Но Каспарян всего лишь тискал приставку, и для этой цели был явен даже переизбыток пальцев. Так что Каспарян сохранял невозмутимый и довольный вид, точно такой, с каким только что ел Леночкины печенья.
Рука болела. Сергей подумал, что хоть это и серьезно, но с увечьем его друга не сравнится. И что мучился он гораздо сильнее, а сейчас лежит вот, играет. И все ему ничего.
Сергей стал смотреть передачу про Визбора. Передача была выдержана в классическом ключе, и оттого судьба Визбора тоже казалась классической. Женщины, женщины, женщины. Встречи расставания, переживания, опять встречи и т.д. Это разбавлялось песнями:

С тех пор я много берегов сменил.
В своей стране и в отдаленных странах
Я вспоминал с навязчивостью странной,
Как часто эти ходики чинил.

Слушая, Сергей представлял себе, что это все какой-то гадкий диверсионный подкоп под его душу. Но он как бы принимал этот вызов, а оттого слушал, впитывал.
- Соплежуйство это – говорил он Каспаряну – «сопли в сахаре». Ну принял человек решение, так пускай ему следует, чего как дерьму-то болтаться ? И главное, ситуация-то у него позорная. «Много берегов сменил» ! А поет как бы с достоинством, как будто право на тоску имеет !
Каспарян отвечал вяло и безразлично. «Милую мою» он слышал – на корпоративных пьянках ее всегда исполнял Копысов. А вот «Ходики» - нет, и оттого сказать ему было совершенно нечего. Сергей решил Каспаряна поддеть:
- Вот, смотри. Ты же раньше в пэинтбол играл, этими, своими, гоблинами увлекался.
- Какими гоблинами ?
- Ну, толкиенистом был.
- Ну, был.
- А сейчас чего ?
- В смысле ?
- Ну, играешь ? – все допытывался Серега.
Каспарян потянулся, сфокусировал глаза и с издевкой ответил:
- Нет !
- А почему ?
Каспарян посмотрел в потолок, к нему же протянул руку.
- Ну как почему. Дела сейчас, семья…
Отвечал он точно так, как нужно было Сергею. Сергей приободрился:
- Так это что же выходит, семейное счастье твое, (так и сказал !) вместо того, чтобы способствовать развитию, способствует, наоборот, деградации ? Ты же интересным человеком был, что-то узнавать хотел… Ну и т.д.
Вообще, разговор этот возникал у них не раз и не два, а потому ничего особо нового не прозвучало.
Каспарян и Сергей пить начали еще вчера, в аэропорту. Еще до вылета. В пути выпили бутылку водки, слив ее в пластиковую тару от Спрайта. Смешно вышло на досмотре – у Каспаряна спросили, что в бутылке, и он сказал, что водка. «Отпейте !» - велели ему. И он отпил. Долго смеялись. Пока летели – ели, пили, обменивались новостями. За бортом минус пятьдесят, экипаж ведет переговоры, вертятся локаторы, что-то отвечает диспетчер. И результатом этих, так сказать, слаженных действий явилась посадка, и выход к транспортеру для получения багажа. Водка не сильно помутила рассудок, и решено было пошутить. Сергей позвонил Ане. Аня организовывала их командировку, и вообще, была славненькая такая, следила очень за собой. Сергей нравился Ане, он это хорошо знал. И потому для поддержания внимания время от времени что-нибудь этакое учинял. На сей раз Сергей сказал, что прилетели в Краснодар и теперь непонятно, что делать. На самом деле прилетели куда и следует, за Урал. Аня, конечно, поверила и малость растерялась, вышла из себя. Поиздевавшись, Сергей во всем сознался. Было очень смешно.
Потом поехали в гостиницу. Потом, в ресторан, обедать. Там выпили, еда не понравилась. Решили пообедать еще раз. Поехали в центр города. Пока ждали своего трамвая, какого-то мужика защемило дверьми, и он очень громко выругался матом. Долго смеялись.
В центре – красота ! Под одной крышей сосредоточено куча питейных мест, ели пиццу, пили, обсуждали девок. А напившись, пошли на горку. Горка была на центральной площади.
Здесь в Сергее проснулся дар пикапера. Уличного приставалы, попросту говоря. На горке он принялся приставать к девкам. Подавал им руку, говорил красивые вещи, предлагал скатиться на брудершафт. На горке были также парни, и много парней. И Сергею даже не приходило в голову, что девушки могут быть из их компании. Парни посматривали на Сергея неодобрительно, но не вмешивались. Каспарян принимал посильное участие в происходящем.
Сложно представить, что два сильно пьяных человека, с трудом стоящие на ногах, с дурным запахом изо рта могли снискать девичье внимание. Но они его снискивали, и совсем даже не плохо. Нормальные такие девушки, не дуры какие-нибудь, миролюбиво шутили им в ответ, улыбались.
Две девушки заинтересовались друзьями основательно. И пошел шальной разговор, полный разного рода тонкостей и намеков. Тогда-то Сергей и свалился, ударившись рукой. Было очень, очень больно. Было больно даже просто встать, Сергей так и лежал около минуты на снегу. Потом, вроде, отпустило, и он даже еще катался.
А теперь вот он в гостинице, рука болит невыносимо, и тяжелые мысли лезут, лезут, лезут. И передача про Визбора давит на мозги. Передача-то, кстати, закончилась. Пошли титры, и заиграла песня, которой Сергей не слышал.

О моя дорогая, моя несравненная леди!
Ледокол мой печален, и штурман мой смотрит на юг,
И представьте себе, что звезда из созвездия Лебедь
Непосредственно в медную форточку смотрит мою.
Непосредственно в эту же форточку ветер влетает,
Называвшийся в разных местах то муссон, то пассат,
Он влетает и с явной усмешкою письма читает,
Не отправленные, потому что пропал адресат.

Песня эта, довольно резкая, новая, прям-таки вторглась в раскрытое Сергеево сознание, где еще витал образ Эльвирова зада над телефонной будкой. Что-то такое треснуло. Выражаясь языком Сергея, в брутально-лирических оборотах описывалось в этой песне, как вот герой страдает, как он был глуп, и как теперь страдает. И страдание такое никогда не нашло бы поддержки в душе Сергея, потому что было баловство, блажь, порыв сиюминутной слабости.
Однако что-то с Сергеем произошло. Весь его организм как будто получил порцию заморозки и слабо управлялся мозговым центром. Руки потянулись к куртке, к телефону, раскрыли телефон, принялись листать список. Список листать нужно было очень долго, потому что нужное имя было написано английскими буквами. Оно сохранилось на симке еще со старого телефона, и Сергей не решался стирать.
Наконец, нашел. Позвонил. Раздались отрывистые гудки, было занято. Сергей опустил руку и вдруг заплакал. Каспарян озабоченно посмотрел на него, оторвался от игры и даже привстал с постели.
- Чего, рука так болит ?
- Болит… - это сквозь всхлипывания, жалким голосом.
- Завтра к врачу пойдем.
-Ага…
По холодной улице мчался трамвай. Колеса выстукивали, метелица вилась за прицепным вагоном. В трамвае ехал Сергей. Он не пошел на работу, отправился в травмпункт. Каспарян работал один. Доктор сказал, что никакого перелома нет, что просто ушиб, даже и не сильный. Рука как будто сразу перестала болеть, Сергей даже держался ей за поручень.
А трамвай летел себе и летел, через снега, через типовые жилые кварталы серого цвета, через незнакомый и далекий город.

4 апреля 2007 г.