Писатель Владимир Бенрат ожидает приговора своих читателей

ПРОЛОГ.

А.Н. Островский задавал вопрос: «Отчего с таким нетерпением ждется каждое новое произведение от великого поэта?» И сам же на него отвечал: «Оттого, что всякому хочется возвышенно мыслить и чувствовать вместе с ним; всякий ждет, что вот он мне скажет что-то прекрасное, новое, чего нет у меня, чего недостает мне, но он скажет, и это сейчас же сделается моим».

Мы, конечно, далеки от мысли считать интернетовского писателя или, как многие воспринимают это слово в виде выражения «властитель дум», Владимира Бенрата, в роли «великого поэта». Нет, это не так. Но мы также не близки к мнению и тех, кто, в частности, осуждает за что-то того или иного писателя и берет слово «писатель» в кавычки, желая этим сказать, что никакой, мол, он не писатель. И опять это не верно. Нравится он нам или нет, хороший или плохой, талантливый или бесталанный, известный или неизвестный, признанный или нет, но если человек занимается литературным трудом, пишет он для широкого круга читателей независимо от формы подачи своих творений то ли устно, то ли письменно, то ли на бумаге, то ли на цифровых носителях, бескорыстно или небесплатно, в прозе или стихах, - эпопеи, поэмы, романы, повести, рассказы, очерки, басни, оды, элегии, трагедии, комедии, драмы, сатирические произведения…то он является писателем, - хоть ты лопни! Хотя это может и не быть его основным родом занятий, профессией, не являться хлебом насущным.

ПАРОД.

Так вот, почему-то нет особого желания согласиться с приведенным мнением Островского, знакомясь с творчеством писателя Бенрата, почему-то не особенно хочется, «возвышенно мыслить и чувствовать вместе с ним», ждать чего-то «прекрасного» от него, и еще более не хочется, чтобы то «новое», что исходит от Бенрата, но чего нет у нас, - стало бы тотчас нашим. Да, не хочется. Может быть, потому, что свое мнение великий Островский выражал в адрес великих поэтов, к каковым, как мы уже упоминали, увы, литератор Бенрат может не относиться? Может быть. Может быть. Точно не знаем, но чутье подсказывает, что тут что-то не так, и логический вывод отсюда – надо разобраться, что к чему…

И это не личное дело Бенрата, который может задать вопрос: «А какое ваше собачье дело, собственно?» Уже не личное, потому что, как известно, занятие художественной литературой есть одно из могущественных по силе воздействия на людей видов творчества. Оно играет огромную роль в воспитании мыслей и чувств. Вместе с авторами произведений письменной формы искусства читатели получают возможность проникать в новые и новые для них стороны и проявления жизни, в глубины различных характеров, событий и вырабатывать определенное отношение к ним, несущее в себе как положительные, так и отрицательные эмоции, оставившее в умах читателей-современников незабываемый след. Сила этого воздействия зависит от мастерства художника или, как ни странно, от его авторитета, который может быть просто-напростаки дутым.

Но назвался груздем – полезай в кузов: если ты создаешь литературные произведения – то будь готов и подвергаться анализу и оценке их идейно-художественной значимости для современности со стороны литературной критики! Dura lex, sed lex - закон есть закон. Ведь литературная критика – живой отклик на литературные события современности. Цели такой критики как бы двойственны. С одной стороны, критик призван помочь читателям правильно понять и по достоинству оценить или отдельное произведение, или творчество писателя в целом. С другой стороны, задачей критика является содействие дальнейшему творческому росту самого писателя, оказание ему помощи в развитии и совершенствовании ценного и преодолении ошибочного. Наглядным свидетельством огромной роли, которую играла литературная критика, является, например, деятельность великих русских критиков – Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писарева.
Ла Саль, конечно, не великий критик (может, он вообще и не критик), но и критиковать он будет тоже не великого поэта, о чем уже упоминалось дважды. Так что, извиняйте, если что не так, делайте поправку, так сказать, на обыкновенность общего уровня нашего с читателями интеллектуального развития, порой весьма ограниченного...

АГОН.

Так какими же новыми произведениями порадовал читающую публику г. Бенрат? На что надо живо откликнуться? Какие явления жизни привлекают помянутого писателя и насколько изображение им этих явлений идейно-эстетически общезначимо для читателей из народа, отвечает его духовным запросам?

И вот, исходя из этого, мы живо откликаемся на две последних, так сказать, новеллы, от Бенрата. Это миниатюры «Вот тут все советскую власть не любят» и «Проблема треугольников уже не актуальна». Пересказывать мы их не будем: каждый желающий может ознакомиться с ними одним залпом - это все равно, что выпить стакан водки – объем минимальный. Скажем только в двух словах: наш герой повествует о том, что у него обнаружились проблемы в виде незапланированного выхода из строя некоторых резино-технических приспособлений интимного характера и неестественного отсутствия шерстяной растительности в некоторых телесных местах его дам женского пола. И сам автор знает первопричину вышеназванных проблем – это засилье … моли. Да, обыкновенной моли. Ситуация для него (нашего героя) усугубляется еще тем, что все это не способствует поддержанию его дееспособности в области «попользоваться насчет клубнички» и человек находится в недоумении - как же, мол, так?

Давайте попробуем разобраться в причинах таких душевных страданий мастера пера, автора этих миниатюр. Что делает искусство искусством? Его делает художественное мышление. Так как же мыслил наш писатель? Или он, изучая жизнь и проникая в ее закономерности, вырабатывает идеи, а затем уже подыскивает жизненные положения, характеры, поступки и деяния людей, которые могут красноречиво донести идеи до читателей? Или он мыслил в образах, берущих начало непосредственно в живом созерцании действительности, и с возникающими в связи с этим новыми и новыми ассоциациями и сравнениями? Как соображал Бенрат? А черт его знает!

 Если по первому варианту – то это наивное, вульгарное представление о процессе созидания, не могущего иметь успеха в творческой деятельности художника – ведь в данном случае целостность и единство мышления образами неестественно разрываются на два различных акта.

 Если по второму – то образное отражение жизни, предполагающее художественное воплощение в конкретных переживаниях автора, черпающего свои чувствования, эмоции, раздумья при исследовании им как художником массы жизненных фактов, является по мысли Чернышевского «произведением изящной литературы, которое рассказывает как всегда или обыкновенно бывает на свете». Чернышевский имел в виду то, на что так хорошо указал Добролюбов, вслед за Аристотелем и Лессингом. И мы тоже не будем оспаривать второй вариант специфики соображений, присущий, как нам представляется, и Бенрату, и согласимся с мнениями вышеупомянутых философов.

Мы признаем, что сочиняющий литературные произведения Бенрат черпает для них свой материал из настоящей жизни, старается ответить читателям на важные, насущные для них вопросы, хочет быть по настоящему современным писателем. Все это так. Но наврят ли его можно назвать истинным настоящим писателем. Почему? Потому что он подменяет понятие о литературном процессе в творчестве представлением хотя и о современном жизненном материале, но не общезначимом, вульгаризирует его. Рассматривая свойства художественных образов, рисуемых нашим автором в своих работах, мы не можем сказать о взаимопроникновении в них особенного, неповторимого, индивидуального, единичных событий, отдельных лиц, конкретных переживаний, с одной стороны, и общего, характерного, симптоматичного для целого ряда людей, явлений, общественных направлений – с другой. А отсутствие такого взаимопроникновения нарушает познавательную ценность художественного труда и не позволяет писателю раскрыть правду жизни, так как разрушается в данном случае живая целостность образа.

ЭКСОД.

А поскольку, главным предметом литературы является все-таки человек и все связанное с ним и поскольку необходимым условием изображения этого служит идейно-эстетическая общезначимость воспроизводимых явлений, постольку и мы будем понимать под правдой жизни, постигнутой писателем и раскрывающейся путем художественного воссоздания явлений характеров, ситуаций, ту роль литературы, ту ее великую миссию, которую Н. Чернышевский назвал «учебником жизни». Раскрывая содержание этого определения, Чернышевский указывал на три связанные друг с другом стороны вопроса:
автор своим искусством, во-первых, воспроизводит жизнь,
во-вторых, объясняет ее явления,
в-третьих, произносит над ними свой ПРИГОВОР.
Так какой же приговор литература как вид искусства может предъявить писателю Бенрату по мотивам вначале упомянутых в данной статье двух его из последних произведений литературного творчества? А для это надо «по Чернышевскому» правильно понять воспроизводимую нашим Бенратом жизнь и объяснить ее явления. Только и всего.
Но это мы пожелаем оставить на совести его уважаемых читателей – поклонников, а также и нельстецов, еще не разучившихся, может быть, мыслить самостоятельно, и высказаться им первыми.
А потом и мы представим свои соображения.
Так что спешите ознакомиться с творческим наследием Владимира Бенрата!