Как я оказалась в Германии

Oтец сказал мне: «Люби слово, и оно тебе поможет».
Я любила книгу, слово, закончила филфак, преподавала язык и литературу в  средней школе.  В районной и региональной прессе публиковали мои заметки и очерки.

Однажды в дверь постучали.  На пороге стоял немолодой человек в плаще, шапке и кирзовых сапогах, невысокий, с маленьким лицом. Я видела его ранее на встречах и лекциях в Доме культуры.  Он задавал лекторам вопросы, по которым можно было судить, что он слишком пристрастен к точности и совсем не думает о том, что своим дотошным выяснением деталей задерживает всех пришедших на лекцию, что вполне можно подойти к лектору и выяснить столь интересующую его подробность.

- Вячеслав Иванович,- представился он.- Я читаю ваши статьи в газете и вот решил зайти познакомиться. Хорошо вы пишите, но все больше про хорошее.  Ваши статьи, на мой взгляд, беззубые.

- Сейчас не гражданская война, - сказала я.

- Писать надо так, чтоб не в бровь, а в глаз. Надо критиковать, только тогда обратят внимание, прислушаются.

- Вы знаете, я всего лишь внештатный корреспондент. И потом, критика - не моя стихия.

Уходя,  гость сказал, что может предоставить некоторые критические материалы и даже "компромат" на мужа подруги. Поблагодарив, я отказалась, согласившись прочесть рассказы и дневники его путешествий.

Принеся свои дневники, Вячеслав Иванович рассказал, что у него есть взрослая дочь, Ангелина, и сейчас девушка находится в больнице для душевнобольных в Даугавпилсе и попросил отвезти ей яблоки и письмо, сославшись на то, что  он неважно себя чувствует.  Я  согласилась навестить его дочь и передать необходимое.
 
Дневники Вячеслава Ивановича содержали рассказы о путешествиях. Особо запомнилось его путешествие на корабле по Волге. Вместе с ним поездку по местам былых боев совершал бывший капитан, участник Сталинградской битвы, поставивший себе целью встретить своих однополчан, свою фронтовую любовь.

Капитан поднимался на корабль по трапу, неся на руках женщину, которую  любил в годы войны и боевых тревог. И все на палубе видели это.
Вероятно, теперь он был полон чувством благодарности к этой женщине, которая, как и он, была уже не молода. Кто знает, любовь не стареет.

Вот втроем, проездом в Москве, сидят в ресторане. Капитан заказал хороший ужин с водочкой. Наш знакомый – чай с булочкой. В другом путешествии он попадает в компанию молодых людей и оказывается одиноким. Понятно, что при выборе постели молодому угол «за ширмой» подойдет больше. Чувствовалось, что этот человек не умеет налаживать отношения с окружающими, не обладает чувством такта, отсюда и непонимание, одиночество.

В больнице для душевнобольных. Стены коридоров окрашены темно-зеленой краской, перила лестниц кажутся липкими,  невольно тобой овладевает волнение, когда попадаешь в такое заведение. Дверь закрыта на ключ, нажала кнопочку звонка. Велели подождать несколько минут.

Медленной, вялой походкой ко мне подошла девушка. Протянув руку для пожатия, я ощутила влажную, безвольную руку: вероятно, недавно сделали укол или дали таблетку. И хотя Ангелине было уже под сорок, выглядела она много моложе своих лет, длинные волосы, по-старинному заколотые невидимкой вверху, собраны в пучок, крупные яркие губы, запекшиеся, потрескавшиеся посередине, выдавали угнетенное состояние... Не лишенное приятности лицо, оно было бы красивым, если бы его освещала улыбка.

Забирая впоследствии девушку из больницы и беседуя с ней, я поняла, что причинно-следственные связи явлений у нее нарушены, искажены. «Соседи отравляют воду в колодце»,- говорила она. – «Но ведь они же сами берут из него воду,» – А они наберут себе, а потом отравлавляют. - А есть ли у тебя друзья? хорошие соседи? - Нет , нету." У нее были навязчивые мысли о преследовании, о недоброжелательности окружающих ее людей. Это болезнь, она страдала шизофренией.

Конечно, она имела данные ей природой желания, но естественной разрядки они не получали, и свои недомогания она связывала с отравленной пищей и водой.

Однажды я узнала, что Вячеслав Иванович умер.
Некоторое время спустя пришла его дочь, Ангелина. Рассуждала она вполне здраво.  Медленным, плавным движением она брала в руку чашку с чаем, отставив мизинец.

Ангелина сказала, что, оставшись одна, без отца, чувствует себя одиноко и что хотела бы жить семейной жизнью. Несколько раз она повторила это: хотела бы жить семейной жизнью. Еще она сказала, что хотела бы иметь ребенка.

 «Но ведь ты принимаешь лекарства, это может повлиять на ребенка, - сказала я. «Это ничего, - отвечала Ангелина, - я не пью и не курю, и это важно."

Проконсультировавшись с ее лечащим врачом, я услышала, что Ангелина неукоснительно выполняет указания врачей, принимает таблетки, и когда бывают осложнения, она сама приходит в больницу , да и характер у нее неплохой, и ей было бы лучше выйти замуж, чем жить одной.

Ангелина внимательно читала газеты, и находя подходящее, заинтересовавшее ее объявление о знакомстве, писала письма. Она получала немало ответов.

Однажды Ангелина принесла стопку писем. Взглянув на конверты с адресами,
 я сказала:  "У тебя красивый почерк". В ответ девушка рассказала о том, что поступала в свое время в художественное училище, но не повезло, не прошла по конкурсу и ей пришлось закончить отделение цветоводства в сельскохозяйственном училище.

 Иногда она отправлялась на встречу со своим адресатом, но чаще всего она была очень требовательна к своим избранникам, все что-то мешало, не нравилось: то внешность не нравилась, то плохое жилье, то мужчина жил вместе с матерью, то не имел работы.

И вот однажды ей улыбнулся случай. Мужчина-немец предложил ей пожить у него три месяца в небольшом немецком городке.
Время спустя Ангелина позвонила из Германии и попросила, чтобы я прислала свидетельство о ее рождении, необходимое для свадьбы. Ключи от своего дома она оставила мне , и я отправилась за документом.

Дом был отгорожен от улицы высокими кустами сирени, внутри жилье производило гнетущее впечатление: земляной пол в коридоре, выварка-бак и ведра с водой в спальне. Вода – жизненно-важная структура - вызывала ее первейший страх, кто-то хочет ее отравить . И она набирала воду в сосуды, храня их комнате, вода в них застаивалась, круг замыкался.

На кухне над столом выцветшая, приобретшая голубой цвет репродукция картины Брюллова «Последний день Помпеи». У ее отца была язва желудка,- вспомнила я.

Прошло три месяца, Ангелина не возвращалась. Тогда я вынуждена была позвонить и узнать, что с ней. В трубке - немецкая речь, в голосе мужчины всхлипывание, слезы и единственное понятное слово «хоспиталь». Я прикрыла ладонями глаза, душа, как говорится, ушла в пятки. Насколько я поняла: мне позвонят на следующий день, с переводчиком.

С той стороны провода зазвучала русская речь. Переводчик (молодой приятный голос)  рассказал, что Ангелина перестала есть, очень ослабла и ее отправили в больницу, спросил, было ли здоровье Ангелины застраховано, есть ли страховка, иначе за ее пребывание в больнице придется уплатить пять тысяч дойч-марок. Понятно, что такими деньгами ни Ангелина, ни я не располагали, а с такой болезнью, как у нее, в Латвии вообще не страхуют. Я объяснила переводчику все, как есть. И услышала, что врач нашел ее свидетельство о болезни, зашитым в рукав куртки.

Переводчик сказал:» Если бы Ангелина рассказала о своей болезни, ее бы поняли, и все могло бы сложиться иначе».
Я поняла, что это тот редкий случай (на это я и рассчитывала в душе, зная, что девушка больна), который не часто бывает в жизни: встреча с людьми тонкими и душевными.
"Отправляйте ее домой, я встречу ее в Риге на вокзале, и мы вместе поедем домой," – сказала я.

 Ангелина вышла из двухэтажного автобуса, подождала, пока выдадут чемоданы. Одета она была зимним утром лишь в шерстяную кофту. И по тому, как она держалась за чемодан (мужчина подарил ей чемодан) и отказывалась одеть что-то потеплее, и можно было понять: обострение болезни. Переночевав в столице, у знакомых, мы приехали домой.

Не сразу, постепенно, в другой раз она рассказала, что жила в отдельной комнате, мужчина был к ней добр, но он ей не понравился: морщины на лице, много курит, редкие волосы. Сережка-крестик на одном ухе. Так почему же ты жила у него три месяца? Почему не возвращалась домой? Я думала ты погостишь недельку и вернешься. Ответ понять было трудно, очевидно, не так уж и плохо ей там было. Мужчина (его звали Иоганн) купил ей обувь, одежду, но взяла она с собой лишь украшения, недорогие, но со вкусом, и чемодан. По ее рассказам можно было представить одинокого морщинистого мужчину, нуждающегося в женском внимании. Терпел ее три месяца! И не тронул. Слава тебе Господи, все обошлось.

Потом мне позвонили из Германии. Я рассказала, что встретила Ангелину, все нормально. Попросила переводчика извиниться за все случившееся и сказать, что у нас немало одиноких женщин, пусть немец приезжает в гости.

Естественно, я сказала это  для красного словца. Но мои  слова были восприняты буквально. И через некоторое время последовали звонки. Оказалось, понравился мой голос. Переводчик сказал, что в феврале следует ждать гостя.
 
Иоганн звонил по вечерам. Вслушиваясь в немецкую речь, я записывала слово, которое удавалось уловить в потоке незнакомой речи и потом смотрела его перевод в словаре ( ранее, в школе и институте я  учила английский).

Теперь же приобрела самоучитель немецкого языка С.А.Носкова. Знакомая учительница немецкого языка рассказала о некоторых основных особенностях немецкого языка, ознакомила с пространственно-временной лексикой,
 а также со словами, означающими родственные связи, приветствия и прощания.

И вот гость уже в Риге. В телефонной трубке звучит его чюз (Tschss) – пока.

И хотя я отправилась на автовокзал за полчаса до прибытия автобуса и останавливаюсь у журнального киоска, гость уже ждал: «Приехал! Автобус пришел раньше.»

Высокая фигура, одет в серую куртку и черные кожаные брюки.

 Вблизи, в полумраке февральской ночи, едва освещенной тусклым светом фонаря мы посмотрели друг на друга. В действительности он оказался приятнее, чем я представила его по рассказам Ангелины: худощавое лицо: складки от носа к углам рта, причем, подходят ему, а морщины около глаз говорят о доброте характера.

 Я подала руку для приветствия, но Иоганн, улыбнувшись, дружески обнял меня. Наклонившись к чемодану, достал и поднес букет цветов.

Дома он достал маленький электронный словарь-переводчик и положил его на журнальный столик. Понятно, с дороги надо отведать чаю или кофе. «Tee,» - набирает Иоганн в электронном окошечке и объясняет принцип работы словаря, запас слов которого позволяет изъясняться на пяти языках ( написать- перевести можно лишь одно слово).

Удивительно, но я сразу поняла, о чем он рассказывает, еще бы не понять:
он рассказывал об Ангелине, как она перестала есть, выбрасывала все им приготовленное на обед, как попала в больницу. Он говорил о себе, о своей жизни, о том, что лежало на душе. Я показала гостю спальню: «Отдых. Erholung.»

Утром Иоганн побрился, его бледное с дороги лицо порозовело, от него приятно пахло туалетной водой.
Выпив кофе, мы отправились знакомиться с городом, взявшись за руки, так  принято в Германии.
Почта по-немецки - Post, дом культуры - Kulturhaus (культурхауз), по-латышски "kult;ras nams"(культурас намс),-  очень похожие слова.

В театре Даугавпилса в день св. Валентина шла пьеса по мотивам русского романса. История бедной  девушки и  богатого барина.  Девушка, некогда оставленная своим возлюбленным, заводит постоялый двор, где и встречает барина. Любовь, расставание, встреча и снова расставание. История любви и шире -  жизни показаны через щемяще-грустную мелодию  русского романса.

В трактир заходит ямщик -  атласная алая рубаха, черные атласные шаровары - и увозит  барина. Героиня остается одна.  Представьте,  все оказалось понятным.  запомнилось.

Мой немец навсегда запомнил этот концерт-спектакль на основе романса и как мы  ходила зимой на озеро  за водой... Связанное с сильными эмоциями запоминается  надолго.