Апреля

Птица с белым клювом блестящим. Кирпичный цвет заводской трубы. Птица, воздух жужжащий, стремительный под крыльями, бросается навстречу. Где же, где же молодость и юность, кто виноват в том что? Если поразмыслить, это и вообще что-то неопределимое. В том, что меня не было. Когда я появился на свет? Тогда ли, когда кончилось ТО, что занимало до этого мое место? Ведь мир должен был подвинуться, чтобы появился я? Но мир меняется только внутри себя, а не снаружи. Подвигаться ему было некуда. Значит… Значит мое место занимал… добрый взгляд на пеленки в магазине. Книжка о счастье (что это такое на самом деле?). Дым из заводской трубы. Из кирпичного кирпича кирпичного же цвета, твердой, как кирпич. И птица с твердым кирпичным клювом. Птица с воздухом под крыльями, жужжащим ей на встречу. Это все разрушилось, ушло, свернулось, и там оказался я. С твердым кирпичным лбом, душой кирпичной, крыльями кирпичными, как у птицы, под ними воздух жужжащий и облака. Куда все это деть теперь? Что с этим всем делать? Когда я сдохну, когда улечу птицей в трубу воздушную, взглядом метнусь на предметы, обшарю их, оботру своей душой, так ты глянь: мое место должно остаться свободным для чего-то хорошего. Это будет радостное падение зяблика в воду, и брызги. Серебристые брызги, из которых рождается рыба во рту зяблика – на одно маленькое мгновение, а потом исчезает в его таинственной утробе.
Когда я думаю, что люди сошли с ума в поисках свободного места для себя в мире, то понимаю, что многое можно сократит, убрать. Много ненужного хлама: например неприятный запах возле пивной. Или потные руки продавщицы, по которым стекает в стакан Золотая осень. И также мое плохое настроение. И даже. Даже весь тетрадный листок белый клетчатый, где жизнь зачеркивает нас, нули, своей синей шариковой ручкой.