Откровенность за откровенность

У этой пивной название, как название: ABC, предполагает, видимо, всеобщую грамотность на нерусском языке. Но вот обитатели глотка из кружки не могут сделать, чтобы не сказать что-нибудь по-русски.

Ни на один кабачок или ресторан или там паб не похожа ABC. Нету у нее ступенек, ведущих в подвал. И не надо, представьте, спускаться по лестнице, а потом с трудом подниматься. У народа не подгибаются колени на полпути вверх, к воздуху. И нет тяжелой двери, не надо толкать ее с усилием.

Здесь все делается одним нажатием пальца на клавишу. Догадались? Вы в виртуальной пивной. Здрасьте!

Но пиво здесь настоящее, и кружки – большие, из толстого ребристого стекла, как полагается. А уж густой пены предостаточно! Она просто заливает столы и стулья, пол и одежду посетителей. А если они без одежды? Что ж, в виртуале все можно.

Про такого, голого короля виртуального пространства, и пойдет речь. Вот он достал из кармана платок, и, не разворачивая его, вытер усы и подбородок. Утро, около 5 часов. Полупустая пивная. Редкие посетители бесшумно беседуют и пьют пиво. Иногда забежит «торчёк», стесняясь и заигрывая с модерщицей, из-за неудобства и стыда, что часто заходит. Выпьет 100 грамм, запьёт томатным соком и убежит. Всё как обычно. Узбек, так зовут главного героя, поднял кружку и медленно отпил небольшой глоток.

Если ты голый, настоящее кафе или там пивная поднимут тебя насмех. Если ты король, голова твоя уткнется в тяжелый обруч короны, задавит. В таком мире надо одеваться и играть свою роль. И только здесь, в ABC, свобода у каждого! Не надо быть высоким, при галстуке, короне или бабле. А главное, не надо незаметно сгибаться, чтобы никто из реала не заметил, что все это у тебя есть. В виртуальной пивной каждый себе господин, никто не идет на поклон. А когда человек идет на поклон, сердце у него ноет...

Со стен ABC смотрят Дмитрий Александрович, Нейман, Донской, царица Тамара и Пушкин. Не, пушкинята отдыхают, на складе. Ну их, надоели! Стыдливыми оказались, сняли свои портреты. А вот Дмитрий Александрович, Нейман, Донской, царица Тамара и Пушкин красуются. Есть чего показать!

Кто ж их не любит? Хорошие были люди – веселились, кутили, тузили друг друга, грустили, порой плакали, порой стихи сочиняли. Узбек словно вобрал в себя всех этих людей. Когда разговаривал с Александровичем, как бы сам с собой говорил. Когда смотрел на Неймана, грустного и пьяного, сам слезами обливался. Донского, размахивающего руками, как лопастями мельницы, всей душой понимал и сам превращался в мельницу. Царицу Тамару видел в белом развевающемся платье Мерлин, запутывался в подоле и вдруг грешнО спрашивал у Бога: “Отчего я не такой, вернее, не такая?” А вот общаясь с бессмертным Пушкиным, публикатором заделался.

И Узбек был Узбеком, и Пушкин был Узбеком. И все люди ABC были для них с Пушкиным единым существом. У Узбека была душа нараспашку, сам от каждой новой кружки раскрывался и у других все выпытывал. Поверял им сомнения, рассказывал о слабостях и грешках, всю душу выворачивал. Симбиозно, интимно и в высшей степени морально жили они в кабачке-не кабачке, пабе-не пабе, а пивной ABC.

Душа Узбека рвалась запечатлеть мгновение, ославить существование всех возлюбленных его, а значит, себя. И стал он писать слоганы, бессмертные по сути. Развешивал он их на баннерах, в блогах и прочих закутках паутины. На главной странице танцевального
портала вывел он свободной рукой:

Танцую я
Танцуют все
Хочиш сматри
Хочиш не.

На литературном сайте писал еще заковыристее:

Сочиняю я
Сочиняешь ты
Хочишь четай
Хочиш не.

И кружились в восторге друзья, от которых несло пивом и одухотворением. Вот они, свобода, истина и братнабратство!

Достиг король могущества в ABC. Слоганы его стали девизами всей пивной. На каждом столе красовалась пластмассовая дощечка с призывами. Там, где сидел Александрович:

Душа рай
Дверь открывай
Не стучай

Там, где Донской:

Здесь жио
Сапожник Шио
Пиво пио
Сапоги шио

Ну а где сама грузинская царица:

Мобрдзанди, дабрдзанди, галамазди, мибрдзанди
(Заходи, сиди, стань красивым, уходи).

Откровенность Узбека парила в пивной и все соглашались, что такой откровенный поэт должен быть голым.