Спаси и сохрани

 

 Разрывая хрупкую гармонию сна, пронзительно зазвенел звонок.
- Что, пора? – подпрыгнула я на кровати, ощущая, что утро пришло как-то не кстати. Звон стоял в ушах, создавая необыкновенно живую иллюзию, что звонок всё-таки был. Щелкнув выключателем, я бросила взгляд на часы.
- О Боже! Три часа ночи.
 Автоматически протянула ноги к экзотическим комнатным тапочкам. Отчаянно вякнув, Индиана Джонс – сибирский котенок, цапнул меня за большой палец левой ноги.
- Ах! Паршивец! – нога рефлекторно дернулась, подкинув удивленного питомца вместе с тапкой в воздух.
 Мысль, что за дверью кто-то ждет, прогнала остатки сна.
- И кого это Бог послал? – ворча и отталкивая тапочкой создающего помехи движению Джонса, я поспешила к предполагаемому источнику звонка.
 За дверью никого не было. Пустая площадка, яркий свет лампочки и обескураживающая тишина. На резиновом коврике мелькнула ярко-розовая полоска. «Странно», - поднимая обрывок глянцевой бумажной ленточки, подумала я.
- Разгильдяи! - пригрозив ночному диверсанту, удивляясь своей беспечности и отсутствию инстинкта самосохранения, я быстро закрыла дверь.
« И что это со мной? Вскочила, побежала открывать. Ни ума, ни фантазии».
 В детской было тихо. Лизочка и Костик спали в своих кроватках. Лизе шесть лет, Косте три года и три месяца, на личиках покой и умиротворение. Я уже было подумала, что это их проделки, но нет. Ротики приоткрыты, дыхание спокойное с еле заметным посапыванием, у Лизочки волосы разметались по подушке, у Кости капельки пота над верхней пухленькой губкой.
«Мамочку не проведёшь, но всё-таки странный звонок, приснилось наверно».
 Отчаянно захотелось есть. Холодильник приветливо распахнул дверку. Засыпая на ходу и заглушая доводы разума, что ночью есть вредно, я открыла баночку с тушенкой и намазала на хлеб. Учуяв аппетитные запахи, котенок вообразил себя покорителем Эвереста. Разогнавшись, он подпрыгнул и вцепился в полы моего халата. Нескольких секунд хватило Джонсу для того, чтобы вскарабкаться на мое плечо и, проявляя чудеса эквилибристики, зацепить коготком кусочек тушенки.
«Ну и надоел же ты»!
Изловив, возмущённо мяукающего и подрагивающего лапками питомца, я вынесла его в коридор и вернулась к трапезе. Взгляд мой упал на баночку с тушенкой, - это был « Whiskas»!
 «Прости Джонс, я была не права. Но ничего тушенка, есть можно».
 Наш папочка, в свободное от работы время, занимался военной археологией. Его хобби являлось яблоком раздора в нашей семье, так как очередной отпуск, он проводил со щупом и металлоискателем в руках, находясь в окружении авантюристов, начисто забывая о наличии жены и детей. Этот месяц, пока он отсутствовал, казался мне непрекращающимся кошмаром. О его занятии я знала, что он ищет личные вещи солдат, награды и оружие, и что за изъятие ценностей из воинского захоронения его могут привлечь к ответственности за мародёрство. Ещё он рисковал своей жизнью, так как пролежавшие несколько лет после войны в нестерильных условиях патроны-гранаты могли рвануть в любой момент. Трудно остановить мужчину, если он чем-то увлечён, совсем невозможно, если одержим идеей. Мой был одержим. Но он никогда не приносил домой, вызывающие у меня чувство брезгливости, добытые трофеи; во время его отсутствия мы созванивались по мобильнику, и я терпела, как могла, ибо других недостатков за ним не замечала.
 Мобильник молчал три дня. За эти три дня я извелась разными доводами и предположениями одно хуже другого, моя фантазия окрашивала их в причудливые формы, от тюремных решёток, до шастающих мертвецов. Я так переживала, что сослуживцы по работе стали коллективно искать выход из сложившейся ситуации. Просто удивительно, сколько добрых и разумных советов я получила. Среди них адрес одной ясновидящей бабки, которая непременно должна была помочь.
 Бабка жила в квартире. Это было нетрадиционно и подозрительно. Но отступать не в моих правилах. Будь, что будет, и я нажала на звонок. Открыла мне женщина лет шестидесяти. Высокая, плечистая, нескладная, лицом простоватая, волосы короткие, испорченные химической завивкой незамысловато топорщились в разные стороны, взгляд спокойный и даже равнодушный.
- Ну, что, пришла? – спросила она так, как будто давно ждала меня.
- Пришла, вот. У меня такое дело.
- Вижу, что дело. Заходи.
 Мы зашли в комнаты, внутреннее убранство которых полностью соответствовало внешнему виду хозяйки: простенько, сравнительно чисто, в углу образа, около буфета пучки сухих трав.
- Ты хоть крещёная?
- Крещёная.
- Так перекрестись, - кивая на иконостас, потребовала хозяйка.
 Креститься было как-то неловко, но я, пересилив внутреннее сопротивление, быстро перекрестилась.
- Дорогая моя. Бесов ты радуешь своим крестом, суетишься, словно блох ловишь. Смотри же, как надо. Три пальца сложи, - это единство Святой Троицы! А другие два плотно к ладони прижми.
 Схватив меня, женщина твердо и уверенно двигала моей рукой.
- Сначала ко лбу, - припечатала она мои три пальца, - затем к чреву, потом к правому плечу, а затем к левому. Опусти руку-то и поклонись в пояс, - прижимая меня своей мощной рукой, командовала бабка.
- Да не бойся ты, вижу, силён твой эгрегор.
- Кто? – удивилась я.
- Кто, кто, вон стоит за правым плечом, - уверенно кивнула бабка, указывая взглядом на невидимое существо.
 Я невольно оглянулась.
- Это он тебя привел, сам не смог справиться. В духовном смысле он силен, а в материальном слаб. Фамильный защитник. Тебя спасает и мужа твоего заодно. Да не смотри ты как Фома неверующий. Слушай внимательно! Ходит она! И энергию вашу семейную тянет, потянет! А ты сама и отдаешь. Стыдно тебе, видите ли, не дать. Как в малом-то отказать? А надо тебе её отвадить, да так, чтобы и впредь неповадно ходить было. Возьми вот, полыни, дом окури и веточку над порогом повесь. Через порог она не переступит, и помни, ничего не давай ей и родственникам своим накажи ничего не давать. А ещё пойди в церковь, купи свечи, да обойди весь дом с зажженной свечой по часовой стрелке три раза, следи за пламенем. Трещать начнет сильно или коптить, там и «поклад». Сама ты его в дом внесла, сама и вынесешь. Найдёшь, руками не касайся, подмети в совок, на улице сожги, а потом и закопай где никто не ходит. Перекрести это место и скажи: « Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, изыди, сатана»! В церкви свечи поставь Пресвятой Богородице и Пантелеймону Целителю. Закажи молебен о здравии.
- А кто ходит-то?
- Кто ходит? Да ты и не знаешь? Вот, придёшь домой, и скоренько она заявится. Слушай же! Не в ней беда, а через неё идет, не вздумай проклятие ей вслед послать, к тебе и вернется. Будешь с ней разговаривать, пальцы крестом держи и в уме осени её крестным знамением и пока говоришь с ней, помни о том, что крест этот как бы между вами стоит. А когда в глаза тебе посмотрит, смотри смело и тверди про себя: «Откуда пришло, туда и ушло». Сделаешь, всё как говорю, хорошо будет и тебе и мужу твоему и детям твоим, далеко вперёд вижу, нет там беды никакой. Ну, иди же. Устала я. И деньги мне твои не нужны.
 Она вытолкала меня за дверь, где я несколько секунд стояла, округлив глаза и рот открыв. Мне казалось, что, получив столько практической информации, я ничего не запомнила. Первое - это то, что нужно искать какой-то «поклад», который сама домой внесла. А второе, кто-то должен придти, и человек этот и есть источник всех бед.
 Я верила и не верила, но в церковь, конечно, сходила, и свечи поставила, и молебен заказала. Дети были в садике, и я решила, пока их нет, обойти квартиру с зажженной свечой.
«Если кто увидит, подумают, свихнулась совсем».
 Индиана Джонс следил за моими приготовлениями, не вылезая из-под кровати, по всему было видно, что он боится. Свеча горела спокойно, пламя почти не колебалось, а сердце охватывал суеверный трепет. Только я подошла к платяному шкафу, характер горения резко изменился, свеча затрещала и начала брызгать воском. Котёнок жалобно мяукнул. И я, почему-то, ясно ощутила, что это что-то, очень страшное, находится именно в шкафу, и мне потребовалось усилие воли, чтобы не отступить от задуманного.
 Поставив свечу в подсвечник, и обливаясь холодным потом, я открыла шкаф.
«Вещи, как вещи. Вот костюм мужа, вот его джемпера и рубашки, а здесь мои платья и мой халат, недавно постирала и повесила».
 Стоило мне коснуться халата, как свеча предательски выстрелила воском, и комната наполнилась запахом гари.
«Вот он, халатик, розовый, мягкий, махровый такой, висит себе и никого не трогает».
 Свеча, надо сказать, вела себя странно. Джонс тоже вел себя необыкновенно тихо, вот уже несколько минут мне казалось, что паршивец растворился в воздухе. Недоумевая, я крутила в руках такую милую, домашнюю, близкую мне вещь. Я частенько надевала этот халат и после ванны и, приходя с работы, а то и спала в нём, закутавшись словно в одеяло, в махровые полотнища ткани. Вдруг из кармана выпала маленькая розовая полоска. Мелькая в пламени свечи, бумажная ленточка упала на пол. Издав истошный треск, свеча погасла, и ужас обуял меня.
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа», - лихорадочно шептала я, пока дрожащей рукой искала выключатель.
 Свет ворвался в комнату, оттеснив страх, который не ушел окончательно потому, что объект, который вызывал его, всё ещё находился рядом.
«Ничего страшного, - утешала я себя, - просто обрывок ленточки от букета или от венка. Господи! От похоронного венка»!
 Сразу вспомнился странный ночной звонок, яркая полоска, мерцающая на резиновом коврике, и слова знахарки: «Сама внесла, сама и вынесешь».
 Я замела ленточку в совок и сожгла её возле мусорных баков, а потом, как велела бабка, закопала на окраине парка, где, по моему предположению, никто не ходил. Мне казалось странным, что я помнила каждое её слово так, как будто она припечатала его вместе с крестом.
«Сатана, изыди»! – прошептала я, и почувствовала, как что-то тревожное шевельнулось в ветках кустов, дунуло, ахнуло и пронеслось надо мной, окатив тяжестью, холодом и могильным зловонием. Опрометью я бросилась вон из парка. Но, по мере того, как я удалялась от места, где закопала пепел, страх покидал меня.
 Дойдя до дома и удивляясь ничтожности причины таких реальных страхов, я ощутила в душе тепло и прилив жизненных сил.
 Уже пора было идти в садик за детьми, как раздался резкий звонок. Сердце, которое до этого качалось на волнах эйфории, предательски ёкнуло. Джонс, устремившийся за мной к двери, вдруг резко затормозил, выгнув спинку дугой, зашипел и занял оборонительную позицию. Поведение животного не внушало оптимизма. За дверью было тихо.
«Может не открывать»?
 Разорвав тишину, звонок повторился.
 Собрав волю в кулак, я открыла дверь. На пороге стояла подруга моей дочери.
- Здравствуйте. А Лиза дома? Она выйдет погулять?
- Нет, Юлечка, Лиза ещё в садике. Заходи.
- Нет, я не буду заходить, я её на улице подожду, - мило улыбаясь, сказала девочка, - а конфетки у вас нет?
- Да, есть, конечно. Сейчас принесу.
Я повернулась и пошла за конфеткой, и тут мой взгляд упал на Джонса. Котенок почему-то не сменил своей оборонительной позиции и его внешний вид: вздыбленная шёрстка и воинственное выражение мордочки, говорил о том, что он по-прежнему чего-то боится. И тут разрядом электрического тока пронеслось в голове предупреждение знахарки: «Ничего не давай! Стыдно в малом отказать»?
 «Так это и есть она? - осенило меня, - а нет конфетки», - сказала я Юлечке, опираясь о косяк двери и держа высоко над головой скрещенные два пальца. «А не боюсь я тебя, вон, ты какая маленькая. Откуда пришло, туда и ушло»! - послала я ей мысленный вызов. Ещё не совсем поверив в то, что это чудное создание и есть то зло, которого следует опасаться, я присмотрелась к выражению наивного детского личика. Вдруг оно как-то странно передёрнулось, и маленькие карие глазки уставились на мои скрещенные пальцы. Они были так высоко над её головой, что случайно она их увидеть не могла, да, если бы и увидела, ну и что такого? Просто скрещенные пальцы.
 Девочка поморщилась и, ничего не говоря, вприпрыжку побежала по лестнице вниз.
 Я сходила за детьми в садик.
 - К тебе Юля приходила, - сказала я Лизе.
 - Ну и что?- ответила дочь.- Эта Юлька полная дура. Вчера мы гуляли, и у неё был мандарин. Ты представляешь, я попросила у неё одну дольку, а она засунула его себе целый в рот и ходила. Она ведь подавиться могла. Я ей говорю: « Юля, у тебя попа слипнется», - а она и ответить не может, а потом прожевала и говорит: « Вот такая я жадина».
 - Лиза! – поддержал сестру Костик, - а мы знаешь, что ей сделаем? Мы намылим ей лицо, и руки, и живот мылом! А потом положим на подоконник, окно откроем и посмотрим, унесёт её ветер или нет!
 Дома трезвонил телефон, я подбежала и схватила трубку.
 - Дорогая, прости, никак не мог дозвониться, наверно я был в зоне недосягаемости, мы тут с ребятами все обшарили, нигде не берёт, вот на вышку противопожарную забрался, вишу тут на одной перекладине. Ступеньки как-то прогнили. Ты не переживай там, дня через два приеду.