Элексир и камень. Майкл Бейджент, Ричард Ли

«ЭЛЕКСИР И КАМЕНЬ» Майкл Бейджент, Ричард Ли - М.: Изд-во Эксмо, 2007. – 416 с. Тираж 5000 экз.

В широком смысле магия – это искусство «создавать события». Другими словами, магию можно определить как метафору для динамичных взаимоотношений между сознанием или волей человека и всем, что относится к внешнему миру, - событиями, обстоятельствами, объектами и другими людьми. Магия предполагает приемы, которые поощряют, склоняют, побуждают или принуждают реальность прийти в соответствие неким конкретным установкам. Короче говоря, магия есть процесс использования такого свойства реальности, как податливость, чтобы формировать эту реальность – или алхимически трансмутировать ее – в соответствии с определенными целями или задачами.

Психологический и моральный настрой, с которым маг приступает к процессу формирования или трансмутации реальности, определяет, будет ли эта магия – в соответствии с определениями, использовавшимися в Средние века и в эпоху Возрождения, - «белой» или «черной», «чистой» или «нечистой», «священной» или «нечестивой». Рискуя свести все к излишне упрощенной схеме, можно сказать, что человечество, в сущности, делится на три категории – на «священных» магов, «нечестивых» магов и жертв.

Маг, как белый, так и черный, играет активную роль в том мире, в котором он живет, и формирует этот мир в соответствии со своими желаниями. Жертва же, наоборот, остается пассивной, безвольной рабыней обстоятельств. Совершенно очевидно, что эти роли необязательно фиксированы или последовательны. В одних обстоятельствах человек может быть, так сказать, «нечестивым магом», а в других "священным магом" или «жертвой». К сожалению, большинство человеческих существ большую часть своей жизни выступают в роли «жертв». Они не формируют, а еще в меньшей степени создают собственную реальность. Наоборот – они принимают свое реальное существование как нечто данное и тем самым становятся его рабами.

Основа западной магической традиции находится в герметизме (от имени Гермеса Триждывеличайшего). Если для дуалистов мир разделен на две части – материальный мир, (который объявлен дуалистами греховным), и мир «гнозиса», возвышения материального создания и постижение им чистого духа – или слияние с этим духом. В этом процессе отбрасывается все то, что делает человека человеком.

Для герметиков же, наоборот, мир един. Любые различия между телом и духом, между материей и духом приспособлены друг к другу и гармонически интегрированы. Все объединено в грандиозном плане мироздания. Для герметика в отличие от дуалиста «гнозис» включает в себя непосредственное постижение мировой гармонии и слияние с ней. В соответствии с «Изумрудной скрижалью» «нижнее происходит из верхнего, а верхнее из нижнего – это и есть чудо Единства». В более известном переводе фраза звучит так: «То, что находится вверху, аналогично тому, что находится внизу». Это утверждение часто сокращается до совсем простой формулы: «что внизу, то и наверху».

«Изумрудная скрижаль» идет еще дальше по пути усложнения, утверждая, что «структура микрокосма соответствует структуре макрокосма». Другими словами, структура атома отражает строение Солнечной системы. Мир внутри объекта и мир снаружи являются отражением друг друга. Легче всего такие аналогии описываются символами. Символы играют роль звуков, букв и слов в древнем языке магии – это ячейки памяти для хранения силы, аккумуляторы, накапливающие скрытую энергию. Реальность – всего лишь лес символов. Более того, эти символы можно особым образом «активировать». Символами можно манипулировать, как молекулами в химии, чтобы составлять новые смеси, новые сочетания возможностей. Посредством таких манипуляций и достигаются перемены. Этот процесс, какую бы форму он ни принимал, представляет собой одну из разновидностей магии. Таким образом, герметизм – это не просто теория или философская система. Он предлагает конкретную методологию осуществления этой теории на практике. Эта методология включает в себя психологические дисциплины, такие как медитация, тренировка памяти и контроль дыхания, а также практические приложения, например алхимию. В этом отношении герметизм имеет много общего с китайским даосизмом. Можно привести один удивительный факт: даосская алхимия появилась в Китае одновременно с герметической алхимией в Александрии. Благодаря герметизму человек перестает быть жертвой реальности. Точно так же он перестает быть просто наблюдателем по отношению к окружающему миру. У него есть шанс стать направляющей силой этого мира – при условии если он сможет найти нужные ключи, нужные точки приложения силы, которые позволяют управлять реальностью в соответствии с его волей. Это исследование заложило основу западной магической традиции. Для александрийских герметиков разницы между наукой и магией не существовало. Как ее не существовало и для такой фигуры эпохи Возрождения, как Фауст. Можно вполне резонно добавить, что ее не существует и сегодня.

С кем стремится идентифицировать себя наша цивилизация? Ответ поначалу кажется совершенно очевидным. Люди продолжают говорить о «христианской цивилизации», «христианской культуре», «христианском мире». По-прежнему, хотя не так часто, как в прошлом, приходится слышать и о «христианстве». По этим фразам становится понятно, что западное общество льстит себе, предлагая Иисуса Христа в качестве символа того мира, который оно создало. На самом деле наиболее точно западную культуру персонифицирует вовсе не распятый на кресте, кроткий как агнец, «Спаситель». Совсем наоборот – это маг, колдун и волшебник, который, как утверждают легенды эпохи Возрождения, скрепил кровью свой договор с «дьяволом». Не Христос, а Фауст является олицетворением нашей цивилизации.

Сведения о Фаусте, или Фаустусе, дошли до нас – в основном, хотя и не только, - благодаря двум выдающимся произведениям литературы, пьесе Марло и драматической поэме Гете. Оба эти произведения знакомят западную цивилизацию с воплощением ее коллективной личности. Оба посвящены человеку, который ко времени нашей первой встречи с ним уже овладел всеми признанными науками, вобрал в себя весь широчайший человеческий опыт и задумался над тем, на что еще направить свои усилия – какие новые миры ему нужно завоевать, какие неизведанные области знания исследовать. В отличие от Иисуса Христа этот человек не стремится привести других людей к Богу или самому достичь единения с Богом. Наоборот, он сам хочет стать Богом – не больше и не меньше. Преследуя эту цель, он задействует все доступные для его времени технические средства, чтобы получить доступ к неограниченной и неиссякаемой власти, той власти, которая по законам традиционной христианской морали считалась «адской», «демонической», «дьявольской», «сатанинской». С хранителем этой власти Фауст заключает сделку. Он получает возможность удовлетворить свои желания, проникнуть в новые области знаний, подняться до самых высот и опуститься в самые глубины человеческого опыта, изучить и описать то, что до сих пор оставалось неисследованным. В обмен – после выполнения этих грандиозных планов – он отдает свою душу.

Несмотря на то, что личность Фауста обросла огромным количеством легенд и мифов, как устных, так и литературных, такой человек действительно существовал. Первое упоминание о нем встречается в письме, которое было написано в 1507 г. алхимиком и философом-герметиком Тритемием и в настоящее время хранится в библиотеке Ватикана. Нарисованный Тритемием портрет открывает нам убогую и печальную картину. Вместо величественного мага перед нами предстает мелкий шарлатан и педераст. Однако Тритемий явно разглядел связь между Георгием Сабелликусом (настоящее имя Фауста) и библейской фигурой Симона-волхва. Ни одно из нескольких дошедших до нас последующих упоминаний об историческом Фаусте нельзя назвать лестным. Точная дата смерти Фаустуса неизвестна, но принято считать, что он умер не позднее 1539 года.

Вполне вероятно, что религиозный реформатор Лютер признавал тезис о различии – впервые озвученный в Средние века и поддерживаемый такими герметиками, как Фичино, Пико дела Мирандола и Рейхлин, - между божественной, или природной, магией и мелким колдовством, некромантией и волшебством. До нас не дошло никаких сведений, например, что он выступал с обвинениями в адрес таких известных современников, как Агриппа. Однако фигура Фауста – в том виде, в каком она предстает пред нами в сохранившихся документах, - вне всякого сомнения, являлась законной добычей. Для Лютера любая магия, которой владела подобная личность, носила сатанинский характер. К 1540 г. Фаустус уже прочно утвердился в лютеранских проповедях в качестве отрицательного примера.

Каковы бы ни были грехи реального Фаустуса, Фауст из мифов и легенд виновен совсем в другом. В глазах церкви его вина состоит в жажде знаний и в поиске средств для утоления своей жажды. С точки зрения христианства все знания, не получившие одобрение церкви, является по сути своей греховным – по существу, это сфера деятельности дьявольского «соблазнителя». Эти средства лежат за пределами христианского учения. Именно поэтому они должны быть объявлены дьявольскими.

Научные достижения, с которыми сегодня ассоциируется имя Ньютона, составляли лишь часть – причем для него самого менее важную – работы, которой он посвятил жизнь. Даже по объему его научные труды уступают другим, более разнообразным работам: алхимическим трактатам, пророчествам, богословским размышлениям, исследованиям возможной архитектуры и размеров Храма Соломона, генеалогии ветхозаветных царей Израиля.

В основе культуры лежит культ. Не стоит также забывать, что практически каждая мировая религия начиналась как секта или культ. С первых дней человеческой истории искусство было неразрывно связано с религией. Первая музыка, первая живопись и первые рисунки, первая скульптура, первые танцы и первая литература были подчинены религиозным идеям и являлись придатками религиозной доктрины и религиозных обрядов. И только гораздо позже, по мере развития цивилизации стало появляться более или менее значимое светское искусство.

Сегодня алхимию часто называют предшественницей современной химии. Во многих отношениях это действительно так. Однако средневековый алхимик и его последователь из эпохи Возрождения вообще не считали себя химиками – в привычном значении этого слова. Если бы в те времена существовала современная психологическая теория, то он бы мог рассматривать себя как духовно ориентированного психолога, чьим клиентом, или пациентом был он сам. Другими словами, он мог считать себя участником программы самоочищения и трансформации, для которого внешний алхимический эксперимент был всего лишь «воплощением», зеркальным отображением во внешнем мире внутреннего состояния или процесса. Точно так же, как скульпторы говорят об «освобождении» скрытой формы из глыбы камня, в которую она заключена, многие алхимики полагают, что они «освобождают» скрытый потенциал окружающего их мира элементов и минералов. Интересно, что дисциплина, с которой алхимики Средневековья и Возрождения часто отождествляли свою науку, была ботаника.
В отличии от герметизма рационализм, начавшийся с философии Бэкона, идет по пути фрагментации знания. Формализованный скептицизм стал считаться наиболее приемлемым мировоззрением, а умение логически мыслить как качество ума ценилось выше, чем иррациональное, а значит, подозрительное воображение. Идет невидимое сражение за контроль над человеческим разумом. И вовсе не ракеты и бомбы, а «промывка мозгов» подвергает целые народы интеллектуальному изнасилованию.

Мы охотно позволяем убедить себя в необходимости каких-то ненужных и бессмысленных вещей. Так, на протяжении шести тысяч лет мы обходились без цветной туалетной бумаги, а сейчас нас убеждают в том, что современная жизнь без нее невозможна.
В настоящее время большинство людей готовы поверить – без каких-либо доказательств, - что они сами и окружающий их мир состоит из молекул, что эти молекулы состоят из атомов, атомы из протонов, нейтронов и электронов, а они, в свою очередь, из множества более мелких частиц. Не понимая, что такое «световой год», большинство людей точно так же готовы принять на веру, что Сириус, к примеру, находится на расстоянии такого-то количества световых лет от Земли. Но способны ли такие «символы веры» помочь нам пройти свой жизненный путь, принимать решения, находить смысл своего существования? Помогут ли нам такие «символы веры» определиться в своих действиях, дадут ли они нам моральные рамки, этический императив, иерархию ценностей?

В результате люди, жаждущие понять смысл, цель и направление жизни, обратились к восточной философии, к разнообразным сектам или культам, или стали с мазохистским упорством продираться через сотни страниц Гурджиева, Блаватской, Рериха или Рудольфа Штейнера, не понимая, что то, что они ищут, лежит у них прямо под носом. Для таких людей искусство представляется какой-то далекой и обособленной сферой, областью специальных и утонченных научных исследований, не имеющей отношения к их жизни. Им не приходило в голову, что в искусстве можно видеть то, что имел в виду Флобер, - хранилище и проводник божественного. Им также не приходило в голову задать нелепый, но такой простой вопрос – кто более «религиозен», Рильке или папа римский?

Искусство в наше время стало основным прибежищем герметизма. Придавая искусству лишь второстепенное значение, СМИ лишь усиливают фрагмантацию знаний и реальности. В дальнейшем они помогут установлению мирового господства заурядности и филистерства.