Веселые истории из жизни реанимации новорожденных

С огромной любовью ко всем, кто здесь упоминается.

ОРЕаН расшифровывается – отделение реанимации и анастезиологии новорожденных.
ОРЕаН – это маленькая республика, со своим населением, обычаями и традициями, своей Историей и своими историями, которые пересказывают из уст в уста, сохраняя главный смысл и изменяя по своему усмотрению детали. Таким образом истории эти превращаются в легенды, где простительны некоторые искажения и вольности народной фантазии. Поэтому не стоит искать архивной точности в описываемых событиях, ведь это самые настоящие легенды, хранящие свет и тепло того места и тех людей, о которых они повествуют.

Сразу же за стеклянной дверью, ведущей в отделение, висит на стене зеркало в человеческий рост. Чтобы каждый переступающий этот порог мог проверить, соответствует ли его физический и моральный облик высокому духу места, в которое он вошел.
 Зеркал здесь много. Они висят на любом клочке голой стены , давая возможность по двести раз в день взглянуть и убедиться, что твоя личность в данный момент достаточно прекрасна. Правда, некоторые неудобства вызвало зеркало, которое осталось лишним после ремонта и было повешено в крохотной кухоньке в непосредственной близости и под девяносто градусов к холодильнику. Пришедших же в тот вечер на дежурство сестричек и врачей просто забыли предупредить об этом перемещении . И вот , среди ночи , одна медсестричка, как водится, захотела есть. Не зажигая света, чтобы не разбудить спящую рядом в комнате смену, она вошла в комнату и потянула руку к холодильнику. Но тут же с громким воплем выскочила в коридор, чуть не разбив стеклянную дверь, потому что навстречу ей из мрака к холодильнику потянулось какое-то белое привидение, очевидно тоже голодное. Позже вспомнили, что там просто новое зеркало, но даже через много дней, когда это уже отложилось в подсознании у всего коллектива, люди каждый раз невольно вздрагивали, подходя к холодильнику и увидев выдвигающуюся из-за него навстречу фигуру с блестящими голодными глазами.
 Кроме этого замечательного зеркала после ремонта в отделении появилась стеклянная дверь между кухонькой и комнатой, в которой коллектив ел, спал и праздновал по всяческим поводам. Почти сразу же на этой двери появилась мастерски изображенная размером во все огромное стекло фига. Просуществовала она очень долго, так как стирать ее никто не хотел, а либеральный завотделением просто делал вид, что ее там нет. Протестовала только заведующая лабораторией, правоверная коммунистка. В результате ее протестов на руке, изображающей фигу, был пририсован браслет с крупной надписью КПСС. Это произведение изобразительного искусства прижилось и стало неотьемлемой частью отделения, наподобие большого портрета неизвестного младенца с латинской надписью « Primum non nosere» , украшающего просторный коридор. Поэтому всем было очень грустно, когда фигу пришлось все-же смыть перед приездом какой-то высокой комиссии из горздрава.

Отделение наше находится на последнем этаже, и у такого его географического положения есть свои плюсы и минусы. Плюс в том, что вся крыша нового здания неонатологии фактически принадлежит реанимации. Летом на нее можно выйти покурить или подышать, и даже позагорать, если позволяет отсутствие работы и начальства. А минус в том, что та же крыша летом сильно нагревается, бескорыстно отдавая тепло ближайшему этажу. Поэтому в жаркие дни, где только можно, открываются окна.

Работал одно время в отделении студент, один из многих, подрабатывая ночными дежурствами. В свободное от учебы и работы время он лазил по горам, и при любой возможности в эти самые горы уезжал. Возвратившись однажды поздно ночью он сразу с поезда, с рюкзаком, отправился на дежурство. Отделение – дом родной, а главное – недалеко от вокзала. Но его почему-то не ждали и дверь в здание была заперта. Женская бригада паталогии новорожденных на первых трех этажах предпочитала запираться на ночь, не надеясь, что единственные в здании мужчины услышат со своей высоты крики о помощи.
 Очутившись у закрытой двери благородный студент не стал звонить, беспокоить и будить мирно спящие за запертой дверью нижние этажи. Он решил воспользоваться пожарной лестницей, которая проходит как раз рядом с окном стерилизационной. Что такое для альпиниста какая-то пожарная лестница! Он был уверен, что окно открыто. Действительно, оно всегда открыто. В него очень удобно высовываться, чтобы проверить, созрели ли абрикосы на больничном дворе. Очень важно определить сроки правильно, потому что, если реанимация опоздает на один день, то на следующий день из того же окна хорошо видны голые ветки, старательно обработанные хирургией, бдительно наблюдающей за деревьями из корпуса напротив.
 В это окно высовываются, заслышав сигнал реанимационной « шестерки», выяснить, что на этот раз привезла выездная бригада – ребенка или пиво.
А зимой в это окно удобно наблюдать за докторами, которые по совету Порфирия Иванова выходят голенькими на снег и обливаются из ведра ледяной водой.
 В это самое окно и метил наш альпинист-медик. Благополучно до него добравшись он влез на подоконник и спрыгнул. Все бы ничего, но надо же было такому случиться, что как раз, в этот самый момент одной из сестричек посчастливилось войти в эту же самую комнату через дверь.
Я не берусь описать нормальным человеческим языком реакцию обоих участников этого события, однако могу сказать, что закончилось все благополучно, а иначе и быть не могло, дело ведь происходило в отделении реанимации, и ремзал находился как раз рядышком со стерилизационной.

Много разных студентов работало за пять лет в отделении, но один из них – довольно заметная фигура. Турист, охотник, певец, душа общества и … староста курса. Вообще-то староста курса в мединституте – это всегда человек с определенными качествами. Определенными тем местом, которое он занимает. Но этот парень обладал качествами совершенно противоположными, что очень подозрительно и напоминает притаившегося за углом бандита с дубинкой. Слава Богу, до сих пор он из-за угла таки не появился, а может там его и не было. Хотя вполне возможно что мы просто до этого угла еще не дошли…
Но дело было давно, когда вышеупомянутый староста на своих дежурствах занимался приколачиванием ящичков для обуви к шкафчикам в раздевалке. Однажды, рассказывают, ему это однообразное дело надоело, и он решил в присутствии коллектива проверить усвоенную еще с детского сада аксиому о том, что в презерватив помещается семь литров воды. Эти две вещи – как такая мысль могла прийти в голову старосте шестого курса мединститута, и еще интереснее – где они нашли презерватив среди ночи в реанимации новорожденных – могут удивить только совершенно постороннего человека, абсолютно несведущего в делах отделения. К слову, с презервативами была совершенно отдельная история, когда один прилежный доктор решил навести порядок в чемоданчике, предназначенном для вызовов по санавиации. Он принес его в ординаторскую и открыл. Врачи, сидевшие напротив и видевшие его глаза в этот момент не поняли, почему эти самые глаза вдруг увеличились в размерах раза в два. Причина выяснилась, когда из чемодана была извлечена на свет пачка импортных презервативов в оригинальной упаковке.
В ординаторской потом долго обсуждали, как она туда попала, что она там вообще делает как предмет для реанимации новорожденных, и насколько удобно заниматься любовью на креслах в «шестерке» во время движения.

А в общем, это всего лишь лирическое отступление, позволяющее продемонстрировать, что с презервативами в реанимации все нормально, как впрочем и с оригинальными идеями, приходящими в голову во время долгих ночных дежурств.

Ночные дежурства – это совершенно особенное время. Улеглась дневная суета, спустились сумерки , совсем по-домашнему горит неяркий свет. Двери заперты – не зайдет никто чужой, разве что хирурги на огонек заглянут, почуяв из своего корпуса запах горячих бутербродов и крепкой домашней настойки. В сестринской горит лампа под красным абажуром, , и кто-нибудь, имеющий в данный момент время и желание , фантазирует ужин из разнообразных продуктов. Когда все будет готово, тарелки поставят на столик и прикатят к телевизору. А если их будет слишком много – сделают наоборот.
Тихо работают мониторы слежения за дыханием и пульсом, вдруг пищит сигнал тревоги и сестрички бегут к своим детям, определив на слух где и что случилось. По телевизору передают новости, или магнитофон негромко поет что-то из
« Братiв Гадюкиных» . В ординаторской учат английский или читают издания Теософского общества. Из окна курилки виден двор с цветущими абрикосами и светящийся огоньками город. Тут, на высоте четвертого этажа , можно различить даже запах реки, которую видно днем, если выйти на крышу.
Нижние этажи патологии новорожденных уже давно спят, закрыв плотно окна и двери, чтобы не слышать нашего магнитофона , а главное – чудного запаха картошки, жареной на сале.

В одну из таких ночей и осуществил наш староста курса сей любопытный эксперимент по наполнению водой презерватива. Как ни странно, предположение подтвердилось. Крепкая советская резинка неимоверно растянулась, вместив положенное количество литров. В таком наполненном виде все это вместе превратилось в другой известный нам с детства предмет - водяную бомбу, которая тут же была сброшена из окна во двор больницы.
Предусмотрительные реаниматологи под покровом ночи убрали из центра огромного мокрого места лопнувшее вещественное доказательство. К утру вода высохла, и дежурная смена нижних этажей до сих пор, наверное, ломает голову над загадкой непонятного и ужасного ночного взрыва.
История эта имела продолжение, когда выслушав внимательно ее начало, студент металлургического института спросил : « А где они взяли семь литров?» Помолчал задумчиво, и добавил : « Или они воду наливали?»

Особое место в отделении занимает лаборатория. Находится она на два этажа ниже, что придает ей неоправданное ощущение самостоятельности. Этим, очевидно, и вызвано то обстоятельство , что ответственная старший лаборант называет себя заведующей. Этой немолодой женщине попалась на удивление подходящая ее личности фамилия, но мы сейчас не об этом.
С лабораторией связано немало любопытных историй, которые обязательно пересказываются всем новым членам коллектива. Вот некоторые из них.
Так же как и сейчас, все предыдущие годы, коллектив отделения получал каждый день по литру молока на душу за вредность. Его использовали по-разному. Кто выпивал чашку за завтраком, кто тащил домой в трехлитровой банке. Очевидно, в соответствии с вредностью. Одну такую банку кто-то из лаборантов забыл на шкафчике с одеждой. Шкафчик высокий, узкий, что наверху делается – не видать. Еще и качается вдобавок. Как-то незаметно банка перевернулась и молоко тихонечко из-под крышки вылилось под шкаф, куда раньше, так же незаметно свалилось рабочее платье заведующей. Нельзя сказать, что в лаборатории редко убирали. Наша санитарка, вечно погруженная в новые неприятности и тщетные поиски смысла жизни, просто так далеко под шкаф не углублялась. Молоко успело скиснуть к тому моменту, когда заведующая обнаружила свое платье. Ее реакция была несколько неожиданной. Это самое платье, распространяющее аромат скисшего неделю назад молока было вместо приветствия сунуто под нос открывшей двери молодой коллеге, явившейся на дежурство, с криком : « Вы что, не могли что-нибудь другое подстелить? Только на моем платье нужно было этим заниматься?» В ответ на обалдевшее молчание было произведено уточнение :
« Оно же все в сперме ! Я этот запах ни с чем не спутаю!»
Последняя фраза стала крылатой.
В этот момент не были выслушаны никакие возражения, хотя потом, анализируя детали, коллектив никак не согласился с тем, что запах кислого молока может напоминать запах спермы, и опять же – количество – три литра, как-то не очень сходится. Но это уже подробности, о которых пострадавшей думать было некогда. Нужно было раскрыть преступление и заявить о нем во весь голос. Результат превзошел ожидания. Эта история в коллективе стала самой любимой.

Еще одна примечательная, и не только своими размерами фигура – это единственный в лаборатории мужчина, большой и толстый. О нем говорят, что очки у него держатся не на носу, как у всех остальных очкариков, а на щеках.
Он не признает никаких авторитетов, кроме своего собственного, любит пиво, деньги и женщин, и в общем очень душевный человек. Про него рассказывают несколько историй, и вот одна из них.
Как известно, врачи, да и все остальные связанные с медициной люди не отличаются особенной брезгливостью . Но всему есть предел.
Поступил однажды в отделение ребенок с подозрением на непроходимость кишечника. Есть такая довольно распространенная врожденная патология. Если диагноз подтверждается, нужна срочная операция. Один симпатичный рыжий доктор с небольшим дефектом речи, который делает его еще более симпатичным, как обычно, страшно за этого ребенка переживал. Он все время подходил к инкубатору и спрашивал сестричек, не сходил ли тот по-большому. Но ребенок не проявлял сочувствия к доктору и никак не желал делать того, что от него требовалось.
Пришло время обеда, все сели за стол. Надо сказать , обед в отделении – священная церемония. Его готовят очень тщательно, украшают стол, всячески стараются доставить себе удовольствие. Но любитель пива из лаборатории очень редко обедает с коллективом, предпочитая съездить на собственной машине в другой конец города и пообедать дома. На этот раз в середине обеда он появился в дверях и радостным голосом сообщил : « Слышь, - он обратился к рыжему доктору по-имени, - твой Иванов усрался!»
Доктор мигом забыл о еде, обернулся и поинтересовался у лаборанта озабоченно : « А какой у него кал?»
Тот ответил « Сейчас» и исчез. Никто не понял, что он собирается делать, да никто об этом и не стал думать, продолжалась прерванная еда и беседа. Вдруг в дверях появился толстый лаборант, и со словами : « На, посмотри !» сунул что-то под нос рыжему доктору. И тут все увидели, что «что-то», это вилка, а на вилке какашка, очевидно того самого несчастного ребенка.
Почему-то эта шутка не показалась смешной ни одному из обедающих, а в особенности любознательному доктору. Надо полагать, он не ожидал такого сервиса.
Лаборанту как всегда простили, а симпатичный доктор обходил стороной инкубатор со злополучным ребенком до тех пор, пока тот благополучно не выписался из отделения.

Но вернемся к нашим докторам. Поднимемся с первого этажа, где живет лаборатория, на четвертый, где обитает собственно ОРЕаН.
Существует в отделении служба санавиации .Это только громкое название, ни вертолета, ни тем более самолета у реанимации нет, хотя небольшой геликоптер вполне мог бы садиться на нашей крыше. Просто иногда звонит телефон из района , специальная машина забирает дежурного доктора и везет в какой-нибудь сельский роддом. Для таких случаев существует специальный чемоданчик со всяческим реанимационным оборудованием. Именно в нем обнаружилась однажды пачка презервативов, но об этом я уже рассказывала.
Был самый разгар горбачевских реформ, из телевизора каждый вечер светил прожектор перестройки. Два веселых доктора поехали по санавиации в район, вошли к ребенку, открыли чемоданчик…Что они могли там увидеть, кроме обычных подключичек, шприцев, интубационных трубок и т.д.? Такого, что заставило их застыть с открытыми ртами и потом целую минуту приходить в себя, прилагая титанические усилия, чтобы от смеха не свалиться под стол?
В чемоданчике лежал телефонный аппарат, и на пластыре, приклеенном на трубку было написано « Прямая связь с Кремлем», а рядом лежал молоток…
Кто-то развлекался на предыдущем дежурстве.

Но своеобразным чувством юмора обладают не только обитатели ОРЕаН, но и жители соседних территорий.
Это история случилась во время ремонта когда почти все мужское население оставалось после работы, и сменив белые халаты на синие больничные , а фонендоскопы и ультразвуковые установки на молотки и дрели , занималось благоустройством недостаточно благоустроенных территорий.
По этому поводу под предводительством заведующего совершались вылазки в давным-давно закрывшийся на так и не начавшийся ремонт старый корпус. Там отвинчивалось и выламывалось все, что осталось за годы пустующего ожидания, и что могло пригодиться на четвертом этаже, в реанимации. Никто не заметил в пылу ремонта, что отделением оказалась захвачена часть нейтральной лестничной площадки, где расположились упомянутые ранее холодильник и зеркало. Но ОРЕаН никто не обвинил в захватничестве, а история совсем не об этом.
Один из докторов, поклонник и последователь русского йога Порфирия Иванова, следуя его советам отращивал волосы везде, где они были в состоянии расти, и основательно в этом преуспел. Худой и длинный, с глубоко посажеными глазами, отчего всегда казалось, что он глядит изподлобья , разгуливал доктор по отделению с космами до плеч и длинной, растрепанной бородой. После работы он, как все, одевал синий больничный халат , брал дрель и сверлил дырки в двери из алюминиевых уголков, чтобы можно было вставить в нее стекла и зеркала.
Однажды он отправился в старый корпус, в его еще жилую часть, где находилась кафедра неонатологии, чтобы взять у доцента ключи от второй половины, на которую предполагался очередной налет. На кафедре в это время шло очередное занятие по повышению квалификации врачей, специалистов по новорожденным. В комнате, куда постучал наш последователь русских йогов, сидел доцент и еще с полтора десятка женщин-врачей, внимательно его слушающих. И вот, открывается дверь и показывается долговязая фигура , лохматая и бородатая, с выглядывающей из-под халата голой грудью, на которой болтается большой серебряный крест. Взявши ключ он удалился, оставив женщин в замешательстве. На их коллективный молчаливый вопрос наш доцент ,не моргнув глазом, ответил :» Это священник. Мы его взяли на пол-ставки в реанимацию» Вспомним, что это был конец восьмидесятых или начало девяностых…Но все поверили!

Давняя и нежная дружба связывает ОРЕаН с отделением детской хирургии .Ни одно праздничное мероприятие не обходится без хирургов, ни одна вечеринка при закрытых дверях, ни даже простое дежурство, если на столе во время ночного обеда появляется особенно вкусная еда и выпивка. Только один раз в году эта дружба временно прерывается в момент созревания абрикос, но это длится очень недолго. Работает в больнице один фельдшер, который дежурит и в хирургии и в реанимации, олицетворяя собой неразрывную связь между двумя отделениями. Оба отделения совместно пользуются кислородом, хотя последний находится безраздельном владении ОРЕаН. И хирургия иногда просит пару баллонов, если у них появляется в этом необходимость – какой-нибудь тяжелый ребенок, которому нужно помочь дышать.
Эти кислородные баллоны очень большие и очень тяжелые. Их меняют по мере расходования сами доктора, или средний медперсонал мужского пола. Есть в отделении парочка врачей, для которых поднять баллон – все равно что чашку с кофе. Но для всех остальных это сущее наказание.
Один медбратик рассказывал поутру, округлив глаза до невообразимых размеров, как он пытался тащить баллон в одну сторону, но тот тащил его в это время в другую. Другой доктор отправился однажды ночью в кислородную и пропал. Спустившиеся через час на его поиски товарищи обнаружили своего коллегу мирно спящим возле выхода с пустым баллоном в обнимку.
Но эта история не имеет к баллонам никакого отношения. Наш фельдшер, любимый одинаково сильно в обоих отделениях, где он работает – большой, толстый, красивый молодой человек, похожий на дворянское гнездо или на осколок русской интеллигенции (довольно крупный ). Он не любит скучать на дежурствах, и лучше всего не скучать у него получается с одним его старым другом, который работает в реанимации. На их счету немало веселых историй.
Однажды, когда они дежурили вместе, но в разных отделениях, из хирургии раздался звонок « Нам срочно нужен кислород, я сейчас пришлю сестричку «.
На другом конце провода все прекрасно поняли и совсем не удивились, когда в дверях ОРЕаНа появилась худенькая девочка с простодушным взглядом и пластмассовым ведром.
« За кислородом?»
« За кислородом .»
Друг нашего фельдшера не долго думая взял ведро, налил в него воды, добавил для верности какого-то вонючего вещества для дезинфекции пола, закрыл ведро крышкой и передал медсестричке, строго предупредив : « Ты держи крепче крышку, чтобы кислород не улетучился!» И девочка удалилась, преданно прижимая крышку к ведру.
Через три минуты – ровно столько потребовалось ей чтобы дойти до хирургии, в реанимации раздался звонок.
« Что же это ты мне , друг , прислал кислород какой-то испорченный, протухший? Давай, хороший, свежий пришли, сейчас сестричка обратно придет!»
Появившаяся через несколько минут девочка с ведром подтвердила просьбу дать свежего кислорода, от себя добавив, что ей неохота мотаться туда-сюда с полным ведром : « Он тяжелый, этот ваш кислород, а вы как думали?»
Наш медбратик на этот раз явно ей посочувствовал, налил в ведро чистой дистиллированной воды, взял какой-то целлофановый мешочек, написал не нем
« Кисень» и положил сверху. Закрыл крышкой, предупредив опять, чтоб крепко держала.
Когда раздался звонок из хирургии, довольный фельдшер поблагодарил за свежий кислород, и рассказал, что открыв крышку ведра, сестричка очень удивилась тому, что на кислороде можно, оказывается , еще и писать!

Еще одна химическая история случилась в отделении, но на этот раз в деле фигурировал не кислород, а спирт.
Одним не особо прекрасным воскресным вечером во всей больнице отключили воду. Надо сказать, в реанимации невозможно прожить без воды даже час, поэтому к сантехникам была тут же отправлена делегация врачей. Но на вопрос врачей «Что случилось и когда вернут воду» сантехники ответили, что – гоните спирт – получите воду . А как не будет спирта, так не будет и воды…Понятное дело, в воскресенье вечером – где достанешь спирта, вот и решили пролетарии прибегнуть к шантажу.
Но в ОРЕаНе тоже не дворяне работают , и в воскресенье вечером там спирта уже нет…Что делать?
Позвонили на всякий случай хирургам. Но это совсем от безнадеги. У тех спирта уже нет в воскресенье утром . Надо было что-то срочно придумать, не сидеть же до утра без воды! А спорить с сантехниками как известно – бесполезно.
Созвали совет, покумекали и вспомнили, что немного спирта есть в аппаратах искусственного дыхания, он там заполняет какой-то резервуар. Не чистый спирт, правда, но запах правильный. Слили из всех недействующих аппаратов. Оказалось – недостаточно. И тогда два медбратика, понимающих толк в спирте ,решили увеличить его объем, но не с помощью воды, ни в коем случае! Они нашли и добавили к горючему несколько больших ампул дроперидола, сильного снотворного. Но в тот момент, когда опустошалась последняя ампула, в комнату вошла дежурная докторша. Наши медбратики сильно испугались, потому как скрыть следы преступления уже не представлялось возможным – так и стояли с ампулами в руках. А докторша взяла ампулы, прочла, что на них написано, заглянула в стакан, критически оценив малое в нем количество жидкости, достала из ящика несколько больших ампул с лазиксом , сильным мочегонным, и к великой радости медбратиков велела добавить их содержимое к уже имеющейся смеси.
Этот коктейль и доставили сантехникам, которые сердечно поблагодарив на радостях включили в больнице воду.
Только наутро дежурные врачи из приемного отделения удивлялись – что это сантехники всю ночь бегали туда-сюда мимо них по коридору? А к утру перестали, как вымерли?...

Но раз уж зашла речь о спирте и пьянстве, нужно отметить, что постепенно наши врачи отказались от этой вредной привычки.Хуже того – будто заразившись один от другого, перестали также курить и есть мясо, а вместо этого стали бегать во двор обливаться холодной водой в любое время года, а потом хором рванули в Киев на курсы экстрасенсов…
 Заразу эту в отделение принес один из докторов, который вдвоем с заведующим поднимал когда-то ОРЕаН. В результате заведующий заразился первым, а за ним и все остальные. Остались только два крепко иммунизированных доктора, которые нипочем не променяют водку и сало ни на какие радости жизни. Так оно и к лучшему, наверное.Разнообразие в рабочем коллективе не помешает никогда.
 Таким образом получилось, что в ОРЕаНе пьющим остался в основном женский состав медсестер при совершенно трезвом мужском коллективе врачей. Очень опасное сочетание, в особенности, если учесть, что занимательные идеи вроде тех, о которых упоминалось ранее, приходят нашим мужчинам на трезвую голову раз в десять чаще, а сами идеи оказываются раз в десять изобретательнее.Вот к примеру, один случай.
Есть в отделении очень застенчивый доктор, который всегда стесняется сразу сам сьесть целую банку варенья, но каждый раз интересуется сначала – не хочет ли еще кто нибудь? – с огромной надеждой на отрицательный ответ в ясных глазах.
А недавно пришел к нам работать очередной студент с очень интересной фамилией и еще более интересной внешностью, но отличившийся в конце концов не этим, а своей удивительной неистощимостью на интересные идеи, а также редкой способностью склонять народ к их осуществлению. Они сразу же подружились с любителем варенья, ходили, шушукались по углам, явно что-то замышляли. Кстати, этот самый медбратик и вытащил всех в Киев на курсы экстрасенсов. И это его предприятие было скорее созидательного свойства, чего нельзя сказать о том, о котором я хочу сейчас рассказать.
 Дело было на ночном дежурстве, когда отмечали чей-то день рождения. Женщины, как положено, выпили за это святое дело. Мужчины же, среди которых были два наших веселых друга , остались девственно трезвыми. Надо сказать, что в лабораторию эта зараза здорового образа жизни тоже не проникла, очевидно по причине территориальной удаленности, и дежурная лаборантка ,от всей души отпраздновав со всеми как подобает, не без усилий нашла дорогу обратно, с логичным намерением лечь поскорее поспать. Дело было летом, окна в лаборатории оставались открытыми – воров не боялись, боялись задохнуться. Никому никогда не приходило в голову, что кто-то чужой может в это окно влезть. Точно также, как не приходила в голову мысль спать в отделении, вместе со сменой. Хотя такое произошло на моей памяти однажды, когда во всей больнице травили тараканов, а о лаборатории забыли…В ту ночь нам пришлось спешно эвакуироваться наверх, спасаясь от полчищь насекомых, эвакуировавшихся в свою очередь к нам в комнату со всей больницы.
Но вернемся к нашей пьяной лаборантке и открытым окнам.
Всвязи с этими двумя обстоятельствами нашему медбратику пришла в голову очередная гениальная идея, к осуществлению которой он без труда склонил своего друга доктора. Вдвоем они быстренько спустились во двор, влезли в лабораторию через окно, причем успели раньше нетвердо державшейся на ногах лаборантки, и спрятались , встав на подоконники за длинными белыми шторами. В комнате горел свет, и заметить их можно было только снаружи. Поэтому проходивший случайно мимо сторож чуть не лишился чувств от изумления. Этого веселый студент не выдержал и расхохотался, таким образом себя обнаружив. Но доктор оказался более стойким и целеустремленным. Он притаился за шторой и терпеливо ждал, пока женщина нетвердыми руками приведет в порядок лабораторию и приготовит себе постель. А место засады было выбрано как нельзя более удачно – как раз напротив того угла, где лаборанты обычно ставят свою раскладушку.
И вот наконец долгожданный момент настал . Свет погас и ничего не подозревающая жертва забралась под одеяло. И вот тогда наш доктор появился из-за шторы, и не просто так, а с диким воплем кинулся сверху на раскладушку.
Бедная женщина утверждала наутро, что спасла ее от разрыва сердца только порядочная доза алкоголя в крови, и никак не хотела верить, что это была веселая шутка, а не попытка лишить ее жизни…

Но неправильно думать после всего рассказаного здесь, что коллектив отделения тем только и занимается, что валяет дурака и мается дурью. Настолько же, насколько все эти люди могут быть несерьезными когда отдыхают, настолько же серьезными они становятся, когда речь идет о жизни только что появившегося на свет человечка.
Просто они умеют отдыхать и расслабляться каждую свободную минуту. Просто они чувствуют себя в отделении как дома. Просто они не раздуваются от собственной важности и не стареют раньше времени по этой причине. Просто для того, чтобы служить такому важному и сложному делу совершенно необходимо иметь легкую, светлую и радостную душу. Просто нужно очень любить жизнь, чтобы каждый день сражаться со смертью.