Герой

С вечера и всю ночь шумел проливной дождь, а на утро с первыми лучами зари весь город принялся наводить порядок, готовясь к достойной встречи Героя. Всюду мели и вычищали улицы, устанавливали и развешивали флажки и транспаранты, цветы и праздничные гирлянды. Сам король отлучился от государственных дел и единолично руководил постройкой королевской трибуны. Все были заняты – каждый вносил посильную лепту в предстоящее торжество. И вскоре город убрался, как невеста и горожане, отправив нарочных к городским воротам, пестрой толпой на центральной площади стали поджидать дорогого гостя. На город спустилась тишина.
Только ближе к вечеру Герой показался близ городских ворот. Сняв пыльные сапоги и одежду, его искупали, одели во все чистое и свежее и со всеми королевскими почестями посадили в позолоченную карету. И тройка белых лошадей повлекла ее на центральную площадь.
- Ге-рой! Ге-рой! – кричали торжествующие толпы народа, завидя карету, бежали следом за ней, бросались на нее, чудом избегая колес, а та нигде не останавливаясь, спешила к центру событий под государственные очи, выраженные в лице короля.
Вскоре лошади вынесли карету на площадь, и перестук копыт и колес по булыжнику затих возле королевской трибуны.
-Ге-рой! Ге-рой! – тысячной глоткой взорвалась площадь и в воздух полетели цветы и птицы, чепчики и деньги; на городских стенах загрохотали пушки; вечернее небо расцветили яркие огни праздничного салюта.
Десятки мощных прожекторов затопили площадь электрическим светом. Она засверкала белозубыми улыбками, веселыми глазами и загудела непрестанным говором раскрепощенных людей. В десяти бочках из королевских винных погребов развозили мадеру, угощая каждого, кто еще трезво стоял на ногах. За ними следовало полдюжины возов, груженных пикантным салатом, солеными грибами, жареными хлебами, окороками и колбасами. Муниципальные власти вкупе с демократическим монархом не пожалели ни времени, ни средств, дабы не удавиться от скупости – через месяц все затраты обернуться большой сторицей.
Веселись народ, - люби своих Героев и славь своего короля! Король выпил – да здравствует король! Здоровья ему и могущества, аллилуйя!
Несколько юпитеров, осветительных ламп обратились к королевской ложе и убавив яркость и мощность, мягкими лучами скрестились на "выездном" троне. Король улыбнулся, поднялся и подошел к микрофону. Площадь снова огласилась тысячным ревом толпы. - Сограждане,моё монаршеское величие любит вас! – сказал король и поднял руку, и на площади сразу же воцарилась тишина; из кареты вышел Герой.
Наружности он был не совсем героической: симпатичный, опрятный и скромный. Он такой милый и доверчивый, как ребенок, и только мы способны окружить его своей заботой и вниманием, так думали старые девы, и каждая щупала его своим оценивающим взглядом. А король – ах, какая душечка! - сам спустился приветствовать Героя. Серебристые соболя прекрасно смотрелись на мантии из лисы, скрадывая некоторую полноту самодержавца. Весь ансамбль представленных моделей составлял резкий контраст с зеленопятнистой формой Героя и его отменной воинской выправкой. Ах, солдатик – лапочка! Но, особенно - король! Ура королю, ура!
Король уже протягивал руку, чтобы приветствовать Героя и провести наверх, как из толпы вдруг выскочил шустрый мальчуган, держа в руках «моментальное» фото своего кумира для автографа: себе – для уважения, другим – на зависть.
У трибуны оставалась одна единственная грязная лужа для вездесущих городских воробьёв, чтобы те могли вволю напиться и помыться – король всемерно поддерживал партию «зелёных» и того же требовал от своих верноподанных. Помимо всего, своим высоким вниманием он не обходил богадельни и сиротские приюты – словом, прогрессивный монарх!
Так вот, торопясь стать везунчиком и получить желаемое, мальчишка налетел на лужу. Ба-бах! – взрыв воды и грязи: брызги во все стороны.
Господи, что случилось с королевской мантией?! Бедный король! Ах, ты негодный мальчишка, - как ты посмел оскорбить его Величество! Наказать его, ату его, ату! – заколыхалась толпа.
Герой стоял в стороне, искренно переживая за пацана.
Но король – да здравствует наш король; виват ему, виват! – оказался великодушнее, чем думала вся публика на площади. Он обнял мальчишку, чтобы тот не терялся, расцеловал его под крики восторженных людей. После, скинув мантию, собственноручно накинул ее на худые плечики перепуганного на смерть мальчишки.
 - Да здравствует король! – заходилась площадь в неотразимом гуле – все помешались на увиденном – и, казалось, звезды снимутся с места и упадут на землю.
А король в свою очередь быстренько наклонился к министру внутренних дел, кивнул в сторону мальчишки и проговорил совершенно спокойно:
 -Убейте его.
Из многочисленной свиты короля вышло двое здоровенных гренадеров, - телохранители - обступили мальчонку и насколько позволяли приличия, скрутили ему руки и поволокли за собой, будто куль муки... Со стороны, правда, виделось как два здоровенных мужчины, истинные гвардейцы короля, составили пареньку замечательную компанию, и сейчас эта превосходная троица, проводя приятную беседу, неспешно удаляется не иначе как в королевские апартаменты, чтобы доставить неожиданному счастливчику громадное удовольствие – королевский ужин и королевскую постель.
-Ах, король, какая ду-шеч-ка-ааа!!!
Гвардейцы оставили площадь, прошагали на походный манер два-три квартала. Оказавшись на окраинной, пустынной улице, расстреляли несчастную жертву и бросили ее в канализационный люк.
Тем временем, торжества на площади по случаю Героя подходили к сценическому завершению – народ остался допразнывать, доедать и допивать, а королевская свита, сам виновник всенародного веселья и Его монаршья Светлость отбыли во дворец…



Прошёл уже второй час праздничного ужина, а Герой всё не мог успокоиться. Среди многочисленных важных и блистательных гостей он не мог найти мальчика. Того нигде не было. Не вынеся своей тревоги, он обратился к королю: - Ваша светлость, Вы не скажете где мальчик? - Какой мальчик?! – спросил король и на его лице было написано полное неведение.
- Тот самый… которому Вы изволили подарить свою мантию.
- Ах, мантию… Вспомнил, вспомнил, мой друг. За «громадьём», как сказал поэт, государственных дел забываешь собственное имя, не то что этого превосходного мальчугана…
Король ответил. Как он не старался казаться невозмутимым, в голосе всё же прозвучали фальшивые нотки. Они-то и обожгли чувственную тонкую душу Героя. -Так что же мальчик? – вопрошал Герой.
Король озирал человека, которого так ненавидел – чем больше боялся, тем боьше ненавидел, чем больше ненавидел, тем больше боялся. Месяц назад Герой спас страну от засухи, а значит, от голода. Только при прокладке канала на особо опасном участке ему оторвало правую ногу. Его дважды удостоили звания Героя. Король ничего не знал и не умел, как бояться и ненавидеть.
- Так что же мальчик? –повторил Герой свой вопрос.
Король, едва сдерживая волнение, посмотрел по сторонам и подозвал к себе Первого министра. Тот мелкими шажками подбежал к нему, подобострастно наклонился и подставил свое большое ухо.
- Что мальчик? – спросил король.
- Его убили, Ваша монаршья светлость.
- Слава случаю! – успокоился король и повернулся к Герою совершенно другим лицом, весёлым и беззаботным: - Он сейчас спит. Так сказал мне Первый министр.
- Вы позволите, Ваша светлость? – Герой поднялся и собрался уходить.
- Куда Вы, дорогой? – забеспокоился король.
- Хочу проведать мальчика и пожелать ему доброй ночи. – ответил Герой.
- Вот что, дорогуша, передайте тогда наш монаршеский привет.
- Хорошо, передам. – холодно поблагодарил Герой и вышел из залы.
Как только Герой покинул пиршество, король посмотрел тому вслед и с кривой усмешкой на устах сказал свою знаменитую фразу:
- Герои нужны государству до тех пор, пока они не вмешываются в дела государства: уберите его – когда овца начинает вонять, ее забивают на мясо.
Из-за стола встали недавние гвардейцы и пошли за Героем. Но не успели они сделать и пяти шагов, как обескураженный Герой ворвался в залу и чуть ли не с порога закричал:
- Король, ты обманул меня! Мальчика нет в спальне. Его вообще там не было – постель не тронута.
Лицо короля передернулось, - то ли судорога, то ли нервный тик – но вскоре монарх пересилил нахлынувшую слабость души и своих членов и ответил металлическим голосом среди наступившей тишины – перестали бряцать тарелки, звенеть бокалы, стучать ножи и вилки:
- Герой, мы забыли предупредить тебя – мальчик ушел гулять в сад нашего монаршьего Величества. Вечерний мацион помогает хорошему сну после обильной еды.
Герой недоверчиво посмотрел на короля, тот закивал ему в ответ, и следом за ним закивали все гости, как одна большая припамаженная голова. Героя они не убедили, а только усилили его тревогу. Ни слова не говоря, он стремительно выбежал из залы, можно сказать, скатился по длинному и широкому парадному лестничному маршу и спустя пять минут сбивался с ног, бегая по саду от дерева к дереву в поисках мальчика. Болела натёртая и сбитая культя, Герой чувствовал, как открылась рана и кровоточит, но не думал о себе и звал мальчика, надеясь, что тот откликнется. Но во всём большом ночном саду было тихо и пустынно. Только Герой, его усталая тень, мелкий дождик, который шептался в густой листве, спрашивая, где мальчик, да потревоженные птицы вспархивали и недовольно щебетали в ответ, что никого не видели…
- Мальчик! Мальчик! Ма… - безуспешно звал Герой полюбившегося мальчишку, как вдруг его озарила страшная догадка, и тут яркий кривой нож молнии холодным железом электрического разряда играючи вспорол обрюзгшую тушу тяжёлого ночного неба, та бессловесно осела, грянул раскатистый продолжительный гром, и следом вторил ему тихий выстрел, который был не громче хлопка детских ладоней. Герой покачнулся и с прострелянным лбом упал спиной на землю, широко раскинув руки, будто и по смерти хотел сохранить мир от возможной беды. Зыбкое дрожащее тело дождя склонилось над трупом, дождь водянистой бурливой рукой оттёр проступившую кровь, поцеловал холодный лоб, заплакал и… прекратился.
Вскоре подошли верные гренадёры короля, взяли труп за ноги и через весь сад головой по грязи потащили к королевской свиноферме…
В эту пору король уже отходил ко сну. Когда он ложился и накрывался одеялом из золотистого атласа, как дверь слегка приоткрылась, и в спальню въехала радиоуправляемая тележка, на которой обычно подавали королевский ранний завтрак или поздний ужин. Нынче же на большом золотом блюде для фруктов лежала изуродованная голова Героя. Свиньи сожрали нос, губы, уши, мягкие ткани лица и своими грязными короткими ногами выдавили и раздавили глазные яблоки… Монарх удовлетворённо, с немым восхищением взял за спекшиеся и спутанные волосы ужасную игрушку деспотии. Довольный хмыкнул, когда увидел, что его тень руки на стене приняла какие-то ужасные очертания, как волосатая когтистая лапа поверженного зверя. Король с непреходящим любопытством и нескрываемым страхом, выворачивающим наизнанку его трусливую душонку, на расстоянии вытянутой руки с опаской разглядывал мёртвую голову национального героя страны. Даже сейчас мёртвая, объеденная, раздавленная, грязная она внушала королю холодный ужас, который тонкими иглами пронзал всё его существо с головы до пят. Наконец, при бледном свете двух-трёх свечей он полностью насладился жутким видом изуродованной головы и сказал с некоторым облегчением:
- Когда кумиры падают, их постаменты не долго остаются пустыми. Вопрос только в том: кто следующий?
Сказал своё «золотое слово» и брезгливо, как гнилое червивое яблоко, бросил надоевший трофей в корзину для мусора. Позвонил в серебряный колокольчик с малиновым звоном и приказал вынести голову и тайно сжечь в крематории вместе с обезглавленным трупом, а прах развеять под ноги свиней.
Наутро Его Величество королевским указом распорядилось одну из самых красивых улиц столицы назвать «на веки вечные в назидание потомкам славным именем безвременно почившего Героя». «Национального спасителя и заступника, самого человечного человека, которого земля королевская досель не рождала и уже, к сожалению, не родит никогда…» - так говорилось в высоком официальном документе. Этим же указом король также учредил скорейшее создание Национального музея чести и мужества именем Героя, где почётное место будет отведено личным вещам «без срока ушедшего великого сына Отечества». Вечером того же дня, выступая по государственным телевидению, радио, Интернету и перед многочисленной журналисткой аудиторией, он призвал население страны к национальному согласию и единству всех народов, проживающих на территории королевства, «дабы не посрамить святую память Героя!» Король обратился с воззванием в народ «не злоупотреблять королевским долготерпением и милосердием, найти и наказать виновных». В заключении, за выдающиеся заслуги перед Отечеством он учредил Государственную премию имени Героя и обратился к населению страны, к её национальной гордости и культурному богатству – творческой интеллигенции, чтобы создать шедевры искусства национального и глобального значения. Они должны воспитывать достойное поколение, которое будет учиться на прекрасных примерах прошлого. «Памятники, стихи, фильмы и книги, музыка и гимны, посвящённые славному Герою, должны способствовать национальному благополучию и благосостоянию народов, проживающих на нашей земле!»
Вся страна на голубых экранах телевизоров видела одним большим глазом и чувствовала одним глобальным сердцем великую неподдельную скорбь Его Королевского Величества.
Поклонники и поклонницы «самого гуманного Короля на свете», которым не было числа, как в стране, так и далеко за её пределами, в каком-то священном восторге обнимали телевизионные приёмники и в эйфории, сознавая свою духовную связь с монархом, проливали безутешные слёзы по Герою…
Когда всё завершилось: погасли экраны телевизоров, затихли динамики магнитол, разошлись по домам журналисты, вдохновлённые беспримерным гражданским долгом своего монарха, чтобы написать об этом героические и назидательные статьи, усталый король прошёлся по Скорбной аллее героев. Он быстро отыскал свежую могилу и помочился на неё. Потом достал «из широких штанин», как смешно выразился один поэт,
походную фляжку с водкой, два граненых стакана и ломтик хлеба. Наполнив стаканы, один он поставил на платиновую табличку с надписью: «Король скорбит!», накрыл его хлебом, а другой – одним махом, привычным жестом опрокинул в себя. Крякнул с удовольствием, почувствовав, как тепло горячей волной растекается по всему телу и членам: страха больше нет – он не боится! Он сплюнул на портрет Героя, обсыпанный мелкими и крупными бриллиантами, кратко проронил:
- Спасибо, Герой, ты сослужил мне хорошую службу! Хвалю!
Завершив свой «скорбный ритуал», он рукавом ночной рубашки смахнул набежавшую от умиления своим Королевским Величеством скупую слезу и с чистой совестью отправился спать. Герой получил вечную память благодарного народа, а государство – гражданское спокойствие одураченных сограждан.
Король выжил – да здравствует Король! Спокойной ночи, Ваше монаршее величество!
Вот он лёг и уснул крепким сном ребёнка. Та тень на стене, что осталась с прошлой ночи и держала уже не голову, а человеческий череп с пустыми глазницами, стала разбухать и расширяться. Она заняла всю стену, стала сползать на пол и вскоре заняла собой всю королевскую опочивальню. Заполнив всё помещение, тень выдавила окно и, как бродившее кислое дрожжевое тесто из кастрюли, стала сползать на королевский двор, а оттуда грязными потоками устремилась на безмятежно спящий ночной город…



Андрей Сметанкин, г. Душанбе, Республика Таджикистан.