Почему?

Казалось, минули те времена, когда он по настоящему сомневался.
Быт: работа, дом, семья, машина, гараж, дача, отпуск, праздники… Было все. Этот механизм работал, как часы, сделанные умелыми руками мастеров в начале минувшего века. Разве что иногда, ну, самую малость, нуждались в элементарном внимании: гирьки, там, подтянуть, пылинку сдуть, просто глянуть – все ли в порядке…
Казалось…
Откуда взялось это ощущение?
Когда вползло (или ворвалось вместе с ветром?) в его размеренно-отмеренную годами жизнь?
Когда начались сбои?
Может коньяку?
Плеснув из бутылки в просторно-пузатый бокал добрую порцию «Арарата», он ждал когда остынут кусочки поджаренного хлеба, растопив своим теплом мелко натертый сыр. Ему нравилось это сочетание: коньяк и кусочек черного хлеба с сыром… Когда это началось? Он не запомнил. Да и какая, собственно, разница, кто научил? Нравилось и все тут…
Когда?
Внезапно в глубине сознания что-то заворочалось. Мягко и уютно, как котенок, что засыпает у тебя в ладошках…
Почему? – вот, что тревожно выплыло из глубины. Не когда, а почему?
Почему???
Легко спросить. Однако осознание наполовину найденного ответа, немного успокоило. Он вздохнул. Глубоко. В такт ему, в окно ударил ветер. Сильно, даже отражение качнулось. Ветер рванулся, и завыл, словно живой…
По-че-му?
Во дворе дома напротив, что недавно был построен, и под которым ровными рядами красовались иномарки, где и окошки-то не во всех в квартирах светились каждый вечер, ежеутренне дворник наводил порядок. Он словно совершал какой-то свой, только ему ведомый ритуал. Если шел снег, он его сначала сгребал лопатой, а потом на тележке методично вывозил прочь, за огороженную территорию. Если шел дождик, он также заботливо «выметал» образовавшиеся случайно лужицы. Если не было ни того, ни другого, он все равно мел, словно от этого зависело состояние здоровья жильцов, их иномарок, их квартир… Было похоже, что этот двор должен был находиться в идеальном состоянии. Но ветер-бродяга, именно в этот вечер, решил нарушить идиллию. Во всем… Ему было мало завываний за окном, мало раскачивающихся веток и рваных облаков… Нет, ему еще надо было закрутить пыльный смерч на самом «чистом» месте города, между стоянкой и парадным в элитном доме…
Почему?
Бродяга, ветер-бродяга. Мягкий и властный, жесткий и нежный, хлесткий… Ветер-ветерок…
Вот ведь как. Не отпускает и все тут…
Почему?
Почему так сладко было ждать? Почему так сладко было брать ее руку и согревать своим дыханием? Почему становилось тепло, когда в трубке слышался ее голос: Я приехала. Ты спустишься? И ведь бежал, не дожидаясь лифта, через три ступеньки… Почему мысли о ней не отпускали? Совсем…
Почему?
Он выдохнул.
Казалось минула вечность.
Он посмотрел на бокал с коньяком и на заботливо разложенные на тарелке кусочки хлеба. Достал из пачки сигарету, закурил…
Пить расхотелось…
Голос Митяева, созвучно его душе и сердцу, звучал из динамиков: А с небес три дня порошит снежок, как там, без меня, ты живешь дружок?...
Екнуло сердце… Дальше слушать не хотелось… Он знал почему…