Друг

ДРУГ

Мышцы груди и плеч ныли от боли, но вопреки боли, вместо того, чтобы поехать домой, я сидел на трибуне теннисного корта, попивая негазированную воду «нестле», наслаждаясь последними лучами заходящего солнца. Придав лучам лицо, я сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку сиденья.

-- Ну как? Хорошо? – послышался голос откуда-то с лева. Я повернул голову и увидел женщину - смотрильщицу, которой мы сдаем абонементы, для того чтобы попасть в тренажерный зал.

-- Да! Тут тихо! – тихо произнес я, слегка улыбнувшись.

-- Можете сидеть сколько угодно. Я тоже иногда, так вот, сижу, – с этими словами она исчезла в проеме, который уводил лестницу вниз к тренажерному залу.

Корты пустели. Люди, что-то, бурно обсуждая, расходились по домам парочками, при этом эмоционально размахивали руками и показывая на воздухе удары с воображаемой ракеткой. Всего было пятнадцать кортов, но всех я на глаз не видел. Я видел лишь табличку-указатель у входа, в теннисный центр, где были указаны направление к каждому из кортов. Каждый корт нумеровался с хронологическом порядке – всего их было, как я уже сказал, пятнадцать.

Два года тому назад мы, с другом, решили ходить в тренажерный зал. Друг мотивировал тем, что был слишком худ, и ему не мешало бы набрать массы. Я мотивировал тем, что был толст – я весил 106 кг – и мне не мешало бы сбросить жир в замен мышцам. У каждого причиной служил вес – ирония судьбы.

Мой друг – Хамид, с детства страдает анемией. Какой? Сказать затрудняюсь. Он часто рассказывал мне, как ходил к врачам, и те назначали одни и те же препараты. Препараты были те, которыми лечат железодефицитную анемию. Однако, за 16 лет дружбы, я ни разу не видел, чтобы ему полегчало. Сколько себя помню, губы у него всегда синего цвета, на коже просвечивают вены, лимфатические узлы – на шее – увеличены и болезненны. На 6-м курсе, на цикле по гематологии, я понял, что такое заболевания крови. Вот уже второй год подряд, я рекомендую ему пройти обследование в гематологии, но он категорически отказывается, говорит: «Ты мой врач, вот и ты и будешь меня лечить». Я назначаю ему стандарты лечения железодефицитной анемии, плюс комплекс препаратов для укрепления организма. Помогает, но ненадолго. Как только он прекращает принимать препараты, несмотря на то, что я ему твержу, что эти препараты нужно принимать долго, вся симптоматика опять сказывается на его организме.
 
Два года, тому назад он позвонил мне и сказал:

-- Я сегодня иду в 75-ю школу. Говорят, там открылся новый тренажерный зал. Пойдешь?

-- Даже и не знаю. – ответил я, похлопывая себя по брюху.

- Брось, хватит жопу отсиживать. Давай уж возьмемся за наши задницы и предпримем хоть чего-нибудь, чтобы оттолкнуть наши грядущие болезни. Я зайду за тобой через 25 минут.
С этими словами, он положил трубку и как обещал, через 25 минут уже звонил в звонок.

По началу, у меня мало что получалось. Я хотел брать больше веса, чтобы не выглядеть слабаком в глазах других, кто тренировался. Хамид же выбрал тактику, любого другого, новичка – стал брать по малому весу с постепенным увеличением. Вскоре я тоже присоединился к нему.

В 1988 году, мои родители купили небольшой участок земли, в пяти минутах ходьбы от города. В 1991 году стройка была окончена, и мы переехали на этот участок. Селение из трех тысячи домов-участков, со своими двумя школами, со своими хлопковыми полями, со своими теплицами в несколько гектар, в те времена называлось колхоз имени «В.И. Ленина», теперь «Лимончилик Жамоа Хужалиги», что означат «Лимонарий». Во времена до перестройки, название этого селения, действительно подходило роду, занятий на этой земле. Теперь же, время и люди, всё изменили.

Мне было восемь лет, когда мы переехали сюда. Второй «А» класс, вот где я познакомился с моим лучшим другом. Хотя на тот момент, если мне кто-нибудь сказал бы, что парень, с которым я подрался на первом же уроке, и есть мой лучший друг, я бы этому не поверил.

Хамид вырос в семье с тремя, старшими, братьями. Его мать и отец работали в ботаническом саду. Трое его братьев помогали родителям. Он же был младшим, и на его голове было кормить скот, баранов и собаку, плюс та работа, которую приказывали ему делать его старшие братья. С самого детства его сердце лежало ближе к земле, как и у его родителей. У его братьев же, оно лежало к долгу перед родителями.

Окончив школу, он поступил в Аграрный Университет, а его братья занялись предпринимательством. Ведь теперь на их замену стал он.

Я же, после окончание школы, поступил в 2-й Ташкентский, Медицинский Институт.

Так наши пути разошлись. Но не надолго, так как, жили мы в соседних улицах, и стоило пройтись около пяти минут, и мы снова были вместе (наверное, любой человек воспримет слово «вместе» адекватно – по крайней мере, я на это надеюсь).

Прошло уже 16 лет, и за это время мы успели часто побывать в разных передрягах, но все же остаться при этом лучшими друзьями. Как сейчас помню, нам по 15 лет и сосед застукал нас, когда мы шли обратно из купанья в местной речке «Бозсув», попыхивая во рту сигаретами «L». Тогда Хамид, сказал моим родителям, что это он научил меня курить. Ему тогда прилично досталось от моих и от его родителей, хотя курить он начал две недели тому назад, при этом курить научил его я. С тех пор я бросил курить, чтобы больше не подставлять друга, по крайней мере, на тот момент я думал именно так, а он и по сей день курит.

Хм, однажды я пришел к нему домой, а его мать сказала, что он в больнице по поводу аппендицита. На следующий день, после уроков, я поехал проведать его. Разбил копилку и на все деньги понакупал сникерсов, марсов, - а в те времена эти шоколадки были дефицитные и очень дорогие - бутылку фанты (колу он не любил), еще какие-то плиточные шоколадки, название которых я уже не помню.
Со мной пошел мой одноклассник Акмал. Помню, шел снег, и мы никак не могли найти детскую хирургию. Пару часов спустя мы все-таки нашли корпус, в котором лежал мой друг, которого, оказывается, два тому назад прооперировали. Когда он вышел к нам, на лестничную площадку, мы вручили ему пакет, в который тщательно сложили, купленные мной, сладости. Тогда он посмеялся и сообщил нам, что ему нельзя ничего кроме бульона, но все же он поблагодарил нас. После небольшой беседы, мы поперлись обратно домой, почмокивая растаявшем снегом в ботинках. Акмалу я отдал одну плитку шоколада, остальное было съедено мной по дорогое домой.

После окончание института, Хамид не смог найти, стоящую, работу для себя. И, как его братья, стал понемногу торговать. Сначала он работал официантом, затем продавцом в будочке, где продают сигареты, различные подвиды алкоголя и закуси к ним. Вскоре он бросил это дело и ходил, некоторое время, безработным и безфинансовым. Я старался помогать ему с финансовой точки – мои родители имели больше заработка, нежели его. Он не любил, когда речь заходила о помощи с моей стороны, поэтому мне приходилось придумывать другие способы помощи деньгами. Например, вместо подарка на день рожденье, я дарил ему конверт с деньгами. Конечно для многих, вас, это считается обыденностью дарит деньги на дни рождения, но представьте себе 13-14 летнего ребенка, который то и дело, что думает, как помочь другу в деньгах, при этом, не задевая чувства достоинства. Прошло два года, как он окончил институт, и к этому времени его самый старший брать устроился на работу в одну крупную, турецкую «СП», фирму и к этому времени занимал должность менеджера. Он-то и устроил своего братишку на хорошо оплачиваемую работу. Не скажу, чтобы очень, но на него одного хватает с лихвой.

Что же касается меня, все это время мои родители обеспечивали меня карманными деньгами, и я ни на что не жаловался. Мои студенческие годы протекали соразмерно и тихо. В отличие от моих студенческих друзей, свои студенческие годы я проводил за чтением Мураками, - и всех его предшественников японской литературы, -- Ремарка, Моэма, Паланика, Бегбедеъера, старого друга Хэма и специальной литературы. Конечно, были еще и другие, но всех мне не припомнить. Ночным клубам, стриптизу и шлюхам я предпочитал походы в музей изобразительных искусств, одинокие посещение кинотеатров в доме «музея кино» - кино там показывали исключительно культурно – классическое, и вход был, всегда, бесплатным. Конечно, отрицать того, что я не ходил на премьеры было бы глупо, но из этих сеансов, я выходил больше разочарованным нежели удовлетворенным.

Я ходил по выставочному залу и пытался предугадать, кто из этих художников станет «великим». Однажды, вот так вот бродя по музею, мне прикинулась одна картина. «Дерево» - так она называлась. На багрово-красном фоне был нарисован старый, бурый дуб. Художник применил технику «присутствия», жирно слой, за слоем накладывая масляную краску, он нарисовал кору дерева, которая теперь как бы выходила за пределы картины. К дереву была привязана качели – веревочные. Вся эта композиция отдавало бахромой и любовью, и в то же время перцем и смертью. «Красная картина» - так я назвал бы ее. Она казалось неприметной и никем не замеченной.

Не долго думая, я решил купить ее, но когда узнал, что она стоит 450 у. е. то понял, что не совсем уж она и неприметная. В тот день я пришел домой и решил воспроизвести эту картину карандашом по формату А4. Конечно, ничего не получилось, но получилось дерево, которого я никогда еще до этого момента не рисовал.

Неделю спустя, утром, я еще раз вернулся к выставочному павильону, с несколькими бутербродами и бутылочкой газировки – хотел просидеть побольше у картины, так сказать насладиться вдоволь. Но ее уже там не было, выставка художника была окончена. Его звали Аролов А. 1977 года рождения.



Сидя на пластиковом сиденье теннисного корта, попивая прохладную воду «нэстле», я думаю о нем – о лучшем друге. Два месяца тому назад, школа закрылась, а вместе с ней и тренажерный зал. Рабочий день Хамида, заканчивается в 19-30. К этому времени я и приходил к его работе, откуда мы вместе шли пешком до школы, и занимались там до десяти ночи. Теперь я хожу в тренажерный зал, который находится при теннисном корте. Этот зал закрывается в семь, по этой причине мой друг и не может приходить сюда – просто не может пораньше выйти с работы.

Весна. Мартовское солнце нежно греет мне веки, а прохладный ветерок обдает мою шею.

За эти два года у Хамида появился аппетит, он стал лучше себя чувствовать, симптомы чуть-чуть стали отступать. Но с каждой весной все начинается заново. Лимфатические узлы, на шее, опять увеличились, у него опять началось головокружение, слабость, хроническая усталость, чувство стеснения в груди. Когда я послушал его сердца, то выслушал брадикардию и Экстрасистолию.


Прошло два года, с тех пор как мы стали ходить в тренажерный зал. Я сбросил 20 килограмм, окреп и подтянулся. Он - набрал чуть вес, но так и остался худеньким парнем с синими губами и просвечивающей вены кожей. Иногда он подшучивает над собой, говоря: «Смотри Джон, моим венам позавидовал бы любой наркоман», при этом растрясает руки, и вены на руках становятся еще более полнокровными. Мы вместе смеемся, и через некоторое время замолкаем.

Пару дней тому назад я, все - таки, уговорил его сходить вместе со мной в диагностический центр.

Сидя напротив друг друга, мы ждали заказ – донар-кебаб – похлебывая «нескафе» из керамических кружек. Кафе пустовало, из двадцати столиков заняты были лишь два. За одним сидели мы, за вторым парочка, мужчина и женщина лет сорока, ждали счет.

-- Хватит тебе! Хватит меня уговаривать а! Ты ведь прекрасно знаешь, что эти анализы нечего не дадут, а если дадут, то только плачевный результат, - отказывался пройти обследования Хамид.

-- Почему ты так говоришь?

-- Потому, что я уже натерпелся этих врачей самоучек, которые не могут отличить фурункул, от генерализованного фурункулеза.

-- Ты меня не слышишь. Тогда, ты обратился к поликлиническому врачу, у него мало опыта, а если и есть опыт, то мало возможностей для реализации адекватного лечения, - Хамид, сделал глоток кофе и помотал головой. – Я же, тебе рекомендую хорошую диагностическую клинику и «хорошего» врача.

Принесли наш заказ, и мы на некоторое время замолкли. Каждый думал о своем. Дожевывая последний кусок, Хамид сунул в рот сигарету и прикурил. Выпуская дым из носа и при этом дожевывая, он начал, -- Джон! Я болею вот уже… да всю жизнь я болею и меня, уже, не тянет к врачам. Если бы не ты, я возненавидел бы их до последнего.

-- Делай, как хочешь, но потом, когда у тебя начнет идти кровь из носа, ко мне не приходи. Пойми, я не пытаюсь запугать тебя результатами анализов. Я пытаюсь помочь!

-- Э-э-э, делай что хочешь. Я согласен, но только без уколов!

-- А как же без них?

-- Если еще хоть один врач засунет в меня иголку, то очень сильно об этом пожалеет, - сказал он, выпуская дым изо рта.

-- Еще не то будет. Ты знаешь, что анемией можно страдать при долгих и хронических кровопотерях. Например, при трещине заднего прохода или при кровоточащем варикозном узле в прямой кишке – при геморрои, проще говоря. И при этом, чтобы поставить диагноз, тебе придется ВСТАВИТЬ…. ректороманоскоп, ну такая железная палка размером со среднюю морковь с фонарем на кончике, - я улыбнулся. – А ты иголок боялся!

-- Все! Ты меня отсюда, никуда не сдвинешь!

-- Да ладно тебе! Я прикалываюсь. Ты ведь не ведешь сидячий образ жизни и не голубой? И запорами тоже не страдаешь? И уж тем более не суешь себе в жопу различные инородные тела! Вот тебе и не грозит геморрои и трещины! Так что не боись! Не пропадешь – пока я рядом.

- Сукин сын, будешь меня пугать, прибью!

Мы вместе смеемся и заказываем себе выпить…. фанту и колу!

И по сей день, он предпочитает кока-коле фанту. Аргументируя тем, что в коле есть кофеин, который вреден для организма.

Он до сих пор курит, но при этом утверждает, что курение убивает. При этом он говорит - знает, что плаванье тренирует легкие и регулярно ходит плавать – один.

Вот так! Нам по двадцатьчетыре года. Он плавает в крытых бассейнах – один. Я занимаюсь в тренажерном зале, крытого теннисного корта – один. Он курит, я пью кофе.
По вечерам, мы звоним друг – другу и обмениваемся новостями прошедшего дня.

Однажды, он сказал мне: «Ты замечал, что в марте, на улице можно увидеть больше всего мертвых кошек, чем за весь год». Я объяснил ему это, как спермотоксикоз, вызванный весной и не поверил в это. Мы посмеялись над этим – опять и забыли. А недавно я стал замечать, что в один день я увидел более шести мертвых кошек. Некоторые валялись вдоль дороги, другие у мусорных баков, другие просто лежали у тротуаров и у цветочных клумб. Теперь, думаю, я часто буду присматриваться за поведением кошек в марте – за «мартовскими котами».

Раз в месяц мы, с одноклассниками, собираемся в местной чайхане и едим плов. Много смеемся, много шутим, много спорим. Мы редко видимся, каждый занят своими заботами и своими хлопотами, но все же мы остаемся лучшими друзьями вот уже семнадцать лет. При этом он все еще предпочитает фанту, а я колу.


Я встал со скамьи, бросил бутылку с остатками минеральной воды в спортивную сумку «найк» и побрел к трамвайной остановке.
Солнце уже давно зашло, и улицу теперь освещает желтый свет ночных фонарей. Я иду по тротуару и смотрю на проезжею часть. Передо мной дорога разделенная, невидимой чертой между двумя разными цве’тами – красный и белый. Белые фары машин едущих на меня и красные габариты едущих от меня…







Ташкент -2007г. Март.