Есть ли в душевности суть?

 
- 1 -
"Боль проходит. Обиды должны забыться. Только бы хватило сил остаться человеком и завтра".
Тед легко вздохнул, будто помолившись, откинул подлокотник кресла-коляски и, опершись на руки, пересел на кровать. Прилег и, чуточку переиграв пережитый день, уснул.
Глядя на спящего человека, наверно, не трудно понять, как прошел им прожитый день. Уставший человек, отработав его честно и не оставив в нем долгов совести, спит глубоко проваливаясь в тихий, без запоминаемых видений сон. Спящий безза¬щитен. Под сомкнутыми веками медленно двигается глазное ябло¬ко, рот приоткрыт и из ровно вздымаемой груди слышны звуки редкого храпа. Он подолгу не меняет позы и чуточку забавен в своей застывшей неподвижности. Все в нем спит и злое, и доб¬рое. Тихо дремлют его достоинства, копят силы затаившиеся не¬достатки. Все спит в доме его - душе.
Лоренс спал, укрывшись лишь тонкой батистовой простыней, ровно растянув¬шись на спине, закинув на высокие подушки крупную голову. Как бы не было прохладно в спальне, он никогда не укутывался одеялами. Крепкие загорелые руки его отдыхали.
Рядом с большой кроватью стояло кресло-коляска - мобильный трон Теда Лоренса. В ночи кресло поблескивало мельхиором и сохраняло вид затейливой конструкции, готовой служить крепкому телу спящего теперь че¬ловека в любую секунду.
Сквозь оконные жалюзи и легкие шторы в дом сочинителя пыта¬лась пробиться полная красная луна. Сегодняшней весенней ночью особенно навязчивая, она пробивала своим светом путь к тихой просторной спальне и нахально выслеживала спящего челове¬ка, вдавившегося затылком в подушку и ровно, теперь уже чуть заметно дышащего. Будто и он затаился и в любую секунду может открыть глаза большие, глядящие всегда умно и чуточку устало. Проснуться и за¬метить проказницу, разыгравшуюся по весне переливчатым несвойственным светом и полными округлыми формами чаровницы.
-2-
Пансионат для пожилых людей встретил Лоренса звуками старо¬го, тридцатых годов фокстрота.
Тед поднял голову, пытаясь опре¬делить расстояние от окон комнаты, где жил его отец до откры¬того настежь окна, откуда доносилась странная для раннего утра музыка.
Фокстрот назывался "Люли". Тед даже припомнил его слова. «Люли – ребенок, Люли – ребенок жизни…», - и дальше память его не впускала. Тед остановил кресло и задумался, опустив голову.
Танцуя чуточку лениво, грациозно, всегда напевая слова песни, этому фокстроту когда-то еще очень, очень молодые отец и мать учили его - Теда. Он смотрел на них, сидя на диване с ногами и кривлялся, изображая свой «вариант лежачего фокстрота». А потом спрыгивал с дивана и потому, что всегда отличался худобой и легкостью, пускался в полу галоп, разбивая их пару и пытаясь танцевать к каждым из них по-взрослому.
Особенно часто ему вспоминалась мать. Смеющейся вспоминалась. Красивой. С замысловатыми прическами. И очень, очень молодой. Весело запрокидывая голо¬ву, в его воспоминаниях она смеется на что-то нашептанное ей, а потом и вовсе заливаясь от смеха, колотит по крепкой спине высокого ростом партнера, требуя не мешать ей своими глупыми шутками. А отец нарочно громко в ответ на её протесты запевает совершенно незатейливую песенку: «Люли - ребенок лета. Люли - ребенок жизни. Люли с тобой навеки любовью я сплетен...".
Тед усмехнувшись на навеянные мелодией воспоминания, вкатил коляску в холл пансионата. Он вежливо, с кивком головы, поприветствовал дежурившую сегодня у лифта даму, поинтересовался ее сегодняш¬ним самочувствием и, дежурно выслушав ответ, подкатил к дверям лифта.
Дежурившая у лифта пожилая леди уже хорошо была знакома с инвалидом без обеих ног, который спешил по покатым дорожкам для кресел-колясок к одному из обитателей комфортабель¬ной "богадельни". Он запомнился ей своей удивительной памятью на имена, потому как знал почти всех обитателей "Дивных берегов" и управляющего пансионатом - мистера Джона Крафта.
Старая годами и памятью леди так же была обитательницей этого «дома». Только в отличие от молодого и полного сил гостя, она помнила теперь только свое имя и потому называла всех, кто был «памятливым» "голубчик мой", в том числе и главврача Краф¬та. Это была улыбчивая миссис Тайси, она и встречала всех улыбкой и провожала, менялись только первые слова её выражений бесконечной симпатии: «Здравствуй, голубчик мой!», а после: «Прощай, прощай, голубчик мой».
Шестнадцать холостяков, проживающих на мужском этаже панси¬оната для пожилых людей, старая да¬ма относила к той же категории, к "голубчикам".
И жизнь, продолжающаяся тихая жизнь этих «голубчиков», а так же жизнь живущих здесь пожилых дам, очень даже интересовала её. Поэтому, когда инвалидное крес¬ло вкатилось в лифт, леди вдруг вскрикнула: "Минуточку, голубчик мой", - и поспешила уведомить сопровождающую лифтовую медсестру, что "голубчик" из четыреста седьмого переехал в четыреста второй номер. – Я запомнила, потому что в связи с этим опять вышел громкий скандал».
Медсестра быстро кивнула услужливой даме и растянула рот в улыбку: "Я помню об этом, миссис Тайси".
Двери лифта тихо закрылись, и Тед, улыбнувшись медсестре, ехавшей с ним, поздоровался и спросил: «И давно мой старик блуждает по дому?»
Девушка, глядя на посетителя сверху вниз, не прекращая, улыбалась. Ей хотелось казаться вежливой: «Теперь Ваш папа проживает с мистером Тимото в четыреста вто¬ром номере».
-Тимото. Ага, понятно. Думаю, этому Тимото хорошо знаком японский?
-Да, думаю, что да. Он японец.
Лоренс удивлялся той энергичности, с которой дарила свою бесконечную улыбку медсестра. - Он хороший японец, мистер Лоренс.
-Спасибо. Я не сомневался. Я про отца. Он в своем амплуа. Японцы, малайцы…лишь бы не беспокоили болтовнёй. Понимаю. Спасибо.
Медсестра, как всякая вежливая хозяйка только шире улыбнулась на иронию Лоренса. Ничего ему не ответила.
Отказавшись от помощи девушки, Тед сам справился с некоторым неудобством выезда из лифта, достаточно ловко выехал из кабины и, кивнув медсестре, покатил в сторону ряда дверей.
За большинс¬твом этих дверей обитатели еще мирно спали. Теду даже казалось, когда он проезжал мимо их, что слышит их тихое похрапывание с присвистом из-за снятых на ночь челюстей.
Колеса коляски бесшумно замерли у двери, за которой раздавались звуки фокстрота.
Тед вежливо стукнул разок и толк¬нул от себя дверь. - Привет, па.
За дверью мелодия не казалась ему столь громкой. Но вот теперь, заметив в приоткрытых дверях спальни спящего старого японца, Тед по¬морщился, и последние аккорды фокстрота прослушал уже с мень¬шим удовольствием.
Высокий сухощавый семидесяти трех летний мужчина проследил за взглядом сына и, хмыкнув, прикрыл двери спальной. - Да не переживай ты! Аси ничего не слышит. Можем, не шептать¬ся. Он совершенно глухой. Без аппарата он ничего не слышит.
Артур Лоренс сел на диван и рукой развернул к себе передком кресло сына. - Ему еще час сорок спать. Пусть еще досматривает свой сон про розовую Коти Сан.
-Не понял?
-Чего не понял?
-И про время и про розовость Коти.
Тед оглядел новую квартирку отца. Разнообразием комнаты, конечно, не отличались, но пациентам Крафта разрешалось привозить сюда немного личных вещей, вот они - то и делали строго прямоуголь¬ные комнаты квартирок (трудно было назвать двухспальную с общей гостиной тридцатиметровку квартирой) по-человечески уютными.
Старая радиола отца, пережив за свою долгую жизнь лишь пару ремонтов, стояла на видном и почетном месте. Сохраняемые от пы¬ли виниловые пластинки были тут же. Часть их была вынута из хранили¬ща. Теперь звучала музыка Менетти. Вальс - каприз. Пел Валентино Тори. Запоминаю¬щимся, дивным меццо сопрано итальянец пел о солнце и любви. «Теперь такие голоса у мужчин - большая редкость. Их синтезируют. Им подражают удачливые педерасты», - Тед чуть нахмурил¬ся от мыслей, не особо веселых и оглядел родного отца с ног до головы.
Тот же, конечно, замечая настороженные взгляды сына, рассказывал про розовое лицо подружки молодо¬го когда-то Тимото и про точные часы его дневного бодрство¬вания.
Тед отъехал от дивана. Покрутился по комнате, разглядывая то, другое. Затем сам открыл шире двери спальной и взглянул на спящего древнего старика.
Японец и, правда, выглядел на все сто лет. Лысая в рыжих пятнах голова его торжественно покоилась на тугом валике. Старик спал тихо, дышал еле заметно. Губы его были вытянуты в ровную без изгибов линию рта. Уши казались неправдоподобно большими и белыми. Вид старика наводил Теда на мысль о печаль¬ном. Глядя на спящего, он подумал: "Наверно, тоже есть де¬ти, наверно, и внуки есть, ...может быть, даже правнуки".
Тед закрыл двери и, нахмурившись, какое-то время сидел в крес¬ле возле двери и смотрел в пол. Потом, перебив рассказ отца о японце, спросил: «Как ты, …тут?»
С расстояния пяти метров видимо отцу не хотелось ни говорить, ни щурясь, смотреть на сына. Он встал, сам подкатил кресло Теда к столу и стал хлопотливо суетиться по комнате, приготавливая чай. Между делом отвечал: «У меня все отлично. Что у меня может быть? Я бросил брюзжащего Генри ко всем чертям и переехал к Тимо. Генри начал шулер¬ничать, играя в карты. А я не люблю нечестных побед противника. - Старый Лоренс поднял палец кверху. - К тому же накладно. Мы играем на деньги.
Артур помолчал и, почти незаметно вздохнув, продолжил, отведя взгляд. - Вот я и кинул его ...ко всем чертям!
Тед глядел на шахматную доску с отложенной партией. Пытался сделать перспективный ход. Но двигать фигуру не стал. Снова посмотрел на отца.
Тот, будто ожидая его взгляда, улыбнулся и, расставляя сервизные чашки из тонкого фарфора с поблекшей позо¬лотой, произнес: «Ну что мы все о моих делах, ты о себе расскажи. Прошел твой мозговой вакуум?»
-Что? - Тед пытался припомнить, когда он в последний раз был у отца, и каким было его собственное настроение в тот день.
Творчес¬кий кризис, давивший на него с полгода, прошел. Он улыбнулся и кивнул. – Да, как будто.
Артур, оглянулся на сына, кивнул, довольно улыбнувшись. А потом, когда полез в навесной шкаф, улыбнулся и ответил, что рад. Вернувшись к столу, он вытряхнул в ва¬зочку горку орехового печенья, любимого сыном, сел и принялся разливать чай.
Тед взглянул на ровные квадратики, обсыпанные жареным арахи¬сом, грустно усмехнулся. Такое печенье он мог, конечно, покупать себе и сам, но никогда не покупал. Да оно и не полезло бы в не¬го вне этих стен, окружавших последнего, кто ещё знал, о любимом сорте его печенья.
-У меня все в порядке, па. Перестань, пожалуйста, отвлекать ме¬ня от твоих ответов. Как твоя жизнь? Как ты себя чувствуешь?
-Чувствуешь, чувствуете, расчувствовались. - Отец придвинул ближе к сыну печенье и, махнув в сторону, как на свое здоровье, посоветовал. - Ешь лучше вот. С месяц, наверно, не ел. Соскучился.
Тед нахмурился, перевел задумчивый взгляд на отца. - Я так давно у тебя не был?
Как жеманная дамочка, Лоренс старший повел одним плечом. Ни¬чего не ответил, лишь подул на крепко и им лично заваренный чай. - Я терпеть не могу их завтраки. Теперь стал понимать де¬тей. Вот уж кто разумен в выборе пищи - утром яблоко, в ленч - хрусты с молоком, в обед - гамбургер с котлетой и баночку колы. А перед сном хорошо бы мороженое. Помнишь свое меню?
Тед ухом не повел. Лишь менее хмуро он глядел на чашку с вит¬ком парка над ней и думал об отце.
-Папа, может...
Лоренс старший, мигом уловив настроение сына, прервал его. - Послушай Тедди, а ведь я этот месяц не сидел тут, сложа руки. Я обдумывал, как тебе помочь с новенькой темой.
Тед посмотрел на отца. – Ах, вот как…
Артур расправил спину и, важничая, погляды¬вал на него, как конь похрустывая печеньем с орешками.
- И что же ты придумал? - Тед заметив, что отец начинает какую-то новую шалость, перестал хмуриться, но всё равно выражение лица его оставалось серьезным.
-Да перестань ты смотреть на меня, как на школьного сторо¬жа! Не бойся, больше разводить костры в комнате я не буду. Я тут такое придумал...
Сунув в рот сразу две печененки, поправляя их в новых челюстях пальцем, старый Лоренс поднялся из-за стола и подошел к проигрывате¬лю. Подключив какую-то штуку, он надел наушник и стал что-то там слушать, игриво и заговорщически поглядывая на сына.
Тед хмыкнул, поглядывая на танцующий шаг отца, начал пить чай, забрасывая в рот печенье сразу по три штуки. Он получал удовольствие и от настроения отца и от вкусно¬го угощения, и, наконец, улыбнулся.
-Гениальная вещь, Тед! Вот послушай. Это я услышал через подс¬лушивающее устройство с во-он той скамейки в тени сирени. - Старик махнул в сторону открытого окна. Потом, видно что-то сообразив, плотно прикрыл его и снова так же громко стал расска¬зывать о своей новой проделке.
-Я записал несколько разговоров, правда, не совсем чисто, но, думаю, ты поймешь, о чем тут речь. Я считаю, это поможет тебе найти какую-нибудь тему и сообразить из всего этого что-ни¬будь этакое нескучное.
-Па, это даже не просто не красиво, это противозаконно. – И всё же, говоря это, молодой Лоренс улыбался. Если честно, он сам любил «послушать» чужую тайну. Своими, увы, он так и не обзавелся.
Артур махнул на него рукой. – Сейчас, сейчас, …запись, правда, не очень…
-А может потом, папа. Может, лучше поговорим?
-Нет, нет! Ты послушай лучше вот это.
Лоренс старший всячески отвлекал сына от «ненужных вопросов». Он видимо предвидел, что Тед, заметив, что его снова переселили в комнату окнами на северную сторону, а значит, на¬казывают за какое-то очередное нарушение распорядка пансионата, опять начнет убеждать его сменить место для жизни. И, главное, чтоб без соседей, мешающих ему спокойно расслабляться, пусть даже и совершенно глухих. Но уез¬жать Артуру из пансионата не хотелось. Потому он, уже в ко¬торое посещение сына, все не дает возможности обсудить с ним проблему переезда из "Дивных берегов" в черту города. Тед хотел, чтоб отец жил ближе к нему. Он даже нашел квартиру в том же самом доме, где жил сам. Но Артур всё отказывался. И Тед, лишь время от времени, возвращаясь к вопросу, не настаивал.
«Так бывает со стариками, - думал он, - сначала они считают, от них хотят избавиться, помещая в такие дома. А затем, привыкнув к людям, к таким же, как они, пожилым и тихим, им уже и самим кажется, что тут лучше, чем там, где уже не понимаемый ими шум. В конце концов, дети не хотят жить с ними, активно впускать их в свои проблемы, а жить «рядом», это всё равно, что одному. А тут, тут, как бы и не один. Тут таких много». И Тед не настаивал на переезде. Не настаивал, но не переставал напоминать: «Хочешь ко мне в соседи?» - На что отец всегда отвечал ему: «Это потом. Сейчас давай-ка я тебе …», - и …тема сама собой закрывалась.
"Творческим вакуумом" Артур называл писательское затишье сы¬на. Он понимал, что писательский труд, требующий дополнитель¬ного присмотра за бытом, уютом автора, трудно совмести¬м с легким полетом на сказочном Пегасе. Сыну его, свыкающемуся с проблемой одиночества, приходиться самому следить за квартирой, за одеждой, самому готовить для себя еду и, конечно, в такой рутине не всегда хочется наслаж¬даться фантазиями. И особенно, если побаливают руки и, уставшая за день поездок, спина. Тед как-то был в особой грусти и пожаловался отцу, что в го¬лову не лезет ни одна мысль, кроме как завалиться спать или напиться. Даже перевод чей-то книги не двигался с места, такой тягостной была его после зимняя усталость.
Лоренс старший чуть прокрутил назад ленту и, включив запись через усилитель проигрывателя, сам присел к столу. Стал погля¬дывать за изменяющейся мимикой лица сына.
Запись открывала разговор двоих.
"Они нас спрашивают: "Ребята, вам что надо, чтобы мы стали сильными и богатыми?" Мы, естественно молчим, а они тогда: "Ну, так давайте ваши денежки, а остальное - мы сделаем". Вот так.
-Да, страна периодического порядка это красная дыра.
-Красная дыра опаснее черной, Бил. Думаю, мы правильно делаем, что даем им деньги. Пусть разбираются, кто кому должен, не мешая нам жить.
-Значит, за покой?
(Послышалось бульканье) - Вот именно, за покой, Бил.
(Слышен слабый звон стекла) - За жизнь людей, что съедят себя сами.
-Ты надеешься?
(Слышно сопение) - К сожалению, ...только надеюсь, Бил. Жаль, но приходится только надеяться, что наши деньги не пропадут".
Лоренс старший, после невнятного бормотания в записи, подскочил и двинулся к портативному магнитофону. Он начал прокручивать ленту, оправ¬дываясь, за пробел в записи. - Санитарка подошла, помешала им тихо развлекаться на природе.
-О какой стране речь?
-Не знаю. Но какая разница?
Он крутил пленку туда - обратно, пытаясь поточнее попасть на разговор.
-Просто люди, как будто бы просто люди, Тед. Но вот почему-то считающие себя, все еще считающие, что вправе говорить и делать вот такие вещи. Считая их полезными как будто бы для страны. А я так считаю, что только для себя и ...во вред ос¬тальным. И стране тоже.
Артур ладонью протер легкий налет пыли на магнитофоне. - Сколько еще крутится в людях страха? Сколько еще людей, что бояться, просто панически бояться проиграть, потому лезут за помощью к подонкам. Надо уметь признавать умное в противни¬ке. Уметь побороть в себе лень и желание поживиться на чужой проблеме.
Артур Лоренс вздохнул и, наконец, щелкнул по кнопке включения. - Лучше послушай стенания старого женатого рыбака. Это про доброе. Послушай.
Голос говорившего был сухим и чуть хриплым, явно принадлежал пожилому мужчине. Задававший же вопросы, был значительно его моло¬же голосом.
"Как выходные - я за удочки и на озеро. К черту её эти: "Сэм, вымой посуду! Сэм, вытряси ковер! Сэм, выгуляй пса!" Вот мы с псом тихонечко, тихонечко сухим пайком заправим¬ся, я наживку накопаю и ай-да, к тишине поближе.
-Вредная она?
-Кто?
-Жена твоя.
-Нет. Так-то нет, не вредная. Да и вроде все по уставу требу¬ет. Да только знаешь, я вообще не люблю...по уставу. Устаю, знаешь, не мальчик уже. Я ведь все еще уборщиком работаю. Люди, зна¬ешь, люди ...мелькают целый день. Я хоть их так-то и не ви¬жу, все только их ноги, но за целый день так по глазам на¬топчут.…Устал я, не мальчик. А тут себе сидишь, глядишь на гладь воды, и все проблемы, как круги по воде - в сторону и про¬пали. Ни тебе шума, ни грязи ...всякой.
-Так ведь никуда от этого.
-Вот именно что никуда, ...кроме рыбалки моей".
Лоренс старший, что-то пробубнив, опять запись остановил. - Там эта чертова сестра позвала рыбака на процедуры. Дались тому эти процедуры! Я б ее мигом подышать послал, а тот, ду¬рень, от такого душевного разговора с приятелем ушел.
Тед только головой покачал. – Оте-ец, …возможно, этот человек требует ухода. Значит, процедуры важней.
-Ай, Тед, я тут уже понял, что важней.
Тед внимательно, сразу спрятав улыбку, посмотрел на отца. А тот, заметив серьезность в его лице, тут же снова принял шутливый тон: «Самое важное - не обхезаться с их касторки!»
Еще с полчаса, уже оставив проблемы чужих людей за бор¬том этой тихой комнаты, отец и сын болтали о цветущих во всю каштанах. И о том, что тоже бы не мешало съездить за город порыбачить....
Тед, пообещав, что попытается устроить такой выезд, начал «на сегодня» прощаться. И как раз тогда, когда японец степенно выходил из спальной комнаты.
Младший и старший Лоренсы поприветствовали старика, а Тед сказал: «Ну вот, теперь тебе не будет скучен твой завтрак. Мистер Тимото поможет морально справиться с кефиром и круаса¬ном, а я навещу еще вашего босса, пообщаюсь с ним».
Отец заговорщически улыбнулся ему, подмигнул и предложил «допрашивать эскулапа с пристрастием». – Может, через твою осведомленность и я о своих болячках уз¬наю.
Тед кивнул отцу, в сторону японца и выехал из их жилища.
Не оглядыва¬ясь на взгляд провожающего его отца, он проехал к кабинету врача, стукнул разок и вкатился к нему.
Крафт приветствовал визитера рукопожатием, сразу же начал говорить о деле, то есть принялся сообщать о «содержании сахара в моче, составе лишних эритроцитов крови, о не совсем той диаграмме сердца», в общем, о том, что Теда ин¬тересовало в меньшей степени. Впрочем, как и его отца. То, что жить человеку, пережившему два инфаркта, осталось недол¬го, это понимал каждый из них. Но вот чего бы хотелось, так это, чтоб эти, счи¬танные капли жизни не были испорчены неудовольствием. Это, пожалуй, больше хотели и Тед, и его отец. Старик его просто игнорировал все поряд¬ки и наказания, считая пустой тратой времени и несущественным для жизни. По крайней мере, его жизни.
Лоренс перебил врача и спросил: «Доктор, почему он сменил место? Это чем-то объясняется?
-А разве он не объяснил Вам?
-Нет.
Врач, уже привыкший давать объяснения родственнику своего шум¬ного постояльца по поводу смены номера, спокойно смотрел в чуть хмурящееся лицо Теда.
-Ваш отец, мистер Лоренс, снова поменял свой распорядок дня. Вы ведь помните, прошлый раз он уехал от своего соседа в виду то¬го, что тот слишком рано ложился спать, а ему не с кем было поболтать ...за полночь. Теперь же он сам "превратился" в жа¬воронка. И вместо того, чтобы спокойно спать до завтрака, как он и делал это всегда, теперь он стал вставать ни свет ни заря. И ещё. Теперь он сам с собой стал играть в карты. А ещё, да, ещё слушать музыку....
Врач осмотрел свои белые руки с длинными тонкими пальцами, за¬тем продолжил. - И это бы ничего, но он ...проигрывает сам себе. Представьте. И начинает ру¬гаться по этому поводу. И…серьезно обижаться на собственную, простите, глупость. Кричит, …получается, на себя. Но каково соседу? …А музыка?
Крафт, не поднимая головы, посмотрел на Лоренса. - Ведь не всем нравится такая музыка. Его бывший сосед - Генри Гипсон, например, предпо¬читал строгую классику. Он бывший скрипач и ничего кроме скри¬пичной музыки не признает. Надеюсь, - врач снова посмотрел на свои руки, - Вы меня понимаете, если я не буду придерживаться общего рас¬порядка - пансионат превратиться в какофонию звуков и требова¬ний. Ведь их же сорок два человека. И, представьте, у каждого свои при¬чуды. То есть, пожелания.
Морщинка между бровей чуть разгладилась, Тед даже усмехнул¬ся. Он вспомнил о своей неуживчивости в школе. Когда к нему в Швейцарию, в школу-пансионат прилетал отец, тому тоже жаловались на «неже¬лание его сына соблюдать единый для всех распорядок». Кстати, тут Тед и припомнил, что, и сам когда-то…разжигал в комнате костер.
Усмешку Лоренса врач расценил по-своему. Он поспешил загладить сухой тон и добавил. - Но Вы не беспокойтесь, как только мистер Гипсон заявил о своем нежелании слушать аргентинское танго, мы тут же пригла¬сили Вашего отца и предложили ему на выбор несколько квартир в нашем пансионате. В отличие от проблем с нехваткой свободных номеров на женском этаже, свободные на мужском этаже - ещё имеются. Кстати, есть и отдельные. То есть, мы предлагали ему занять квартиру одному. Но Ваш отец, …он сам захотел жить в номере господина Тимото. Он выразил желание, нау¬читься говорить по-японски.
-А разве Тимото не говорит по-английски?
-Нет. Я бы даже сказал, он и не желает говорить по-английски. Очень своенравный и крутой старик. Но, знаете, кажется, они полади¬ли. Ваш отец, по-моему, находит любопытное своеобразие в общении с японцем. Даже, думаю, удовольствие. По крайней мере, он не пожелал жить в квартире один.
Врач поправил тяжелые очки и заглянул в глаза посетителю. Он решил сам объяснить причину нежелания мужчин селиться по одиночке. - Здесь все вдовцы, мистер Лоренс. Никто не хочет жить в квартире один. Тимото перестал жаловаться на плохой сон, с тех пор, как к нему перебрался Ваш отец.
Тед помолчал. И вдруг ему припомнилась добрейшая, живая улыбка…конечно же не вежливой медсестры, а миссис Тайсон. Он автоматически улыбнулся, правда, с грустинкой и поинтересовался: «Значит, ...вдов больше?»
Врач улыбнулся, покрутил головой - "нет". - Их гораздо меньше. Но ...женщины совершенно отказываются жить по двое. Вы ведь знаете, квартира - это небольшая общая гостиная с телевизором, общая ван¬на и две очень небольшие спальни. А как бывает у дам? Одной хочется смотреть телевизор, а вторая любит и смотреть телевизор, и тут же трещать с приятельницей по телефону. Даже если та живет в соседней квартире. Тут же на этаже. Или обе враз захотят принять ванну. И все, сразу конфликт. У мужчин все иначе. Даже если и захочет один посмотреть футбол, а другой эротический фильм, они быстро сообразят, куда податься в гости и сделать это там, у соседа - сообщника по интересу. Женщины ...устроят войну, с обязательной порчей общего телевизора.
Крафт снова улыбнулся, как бы итожа: "Вот так".
Тед понимающе кивнул, улыбнулся в ответ, но вдруг спросил: «Почему Вы разделили их на "мужской» и «женский" этажи? Мо¬жет быть, им было бы интересней существовать на одном?
-Да что Вы?! Это абсолютно исключено! Вы видимо не совсем понимаете значения и силы воздействия на здоровье моих паци¬ентов ситуации, характеризуемой, как "бес в ребро". Найдется, о, даже не сомневайтесь, найдётся такая Елена, что перессорит всех моих шестнадцать холостяков. А каждый второй из них уже пережил инфаркт. …И что тогда? - Врач хмыкнул. - Я просто буду разорен на судебных исках, мне придется закрыться. Зачем мне этот вселенский развод. …Мне - ни к чему, совсем нет.
Тед, опять же понимающе, покивал.
Врач решил закрыть вопрос. – Вот, например, взять случай с Вашим отцом. Его увлечение миссис Прайз...
Тед удивленно вскинул брови и быстро перебил врача: «Увлечен? …Мой отец здесь кем-то увлечен?»
Врач помолчал. Опустил глаза. Он пожалел, что случайно сказал о том, что итак, то есть без него должно было быть из¬вестно родственнику его подопечного.
-Простите, доктор, Вы сказали, мой отец увлечен миссис Прайз. Кто эта женщина?
Врач видимо не был расположен, касаться деталей дела. Он пожал плечами и скупо констатировал: «Дама, шестидесяти семи лет. Она канадка. Видимо, состоятельная женщина. Она оплачивает сама свое содержание здесь».
-У нее нет родных?
Врач очень быстро посмотрел на Лоренса, и тут же сморщил лицо и отвел взгляд в сторону. - Мистер Лоренс,…я думаю у каждого, проживающего здесь, есть ...где-то ...какие-то родственники. Но вот они здесь, и это их частное дело.
Лоренс тут же подумал о своем "частном деле". Его отец тоже здесь. Здесь, а не под должным присмотром со стороны живого и вполне самостоятельного сына.
Скулы Теда дернулись от сильно сжатых зубов, он чуть прищурился, глядя на задумчивый взгляд врача, обращенный в сторону. Тот, конечно же, знал многое из личного дела каж¬дого из своих постояльцев.
Вздохнув, не сильно настаивая, Тед все же повторил свой вопрос: «Так Вы говорите, у нее есть близкие. Они живут где-то здесь или...».
Врач решил не оставлять плохого мнения ни о себе, ни о жизни в принадлежащем ему пансионате для пожилых людей. Он отве¬тил, быть может, не совсем так, как хотелось Теду. С вежливой осторожностью Крафт сказал, что у «той дамы есть замужняя дочь в Ка¬наде ...и приличный большой дом».
-Однако, не всегда в таких домах есть место для человека, мешающего своей старостью жизни свежего поколения. И не столь¬ко старостью лет, сколько ...своей позицией. Вы меня понимаете, мистер Лоренс? - Врач не угадал. Но все равно Теду больше не хотелось задавать и для него болезненных вопросов. Он лишь нахмурился, поспешил проститься и выехал из кабинета.
Может, поняв, что задел за живое, может, просто из вежливости, но Крафт вышел проводить его. Даже придержал двери кабинета, пока Тед выезжал на своей коляске.
Метров пять-шесть отделяло их до места, где стоял Артур Ло¬ренс.
Тот, лишь заметив их, изобразил, что просто так прогуливается по коридору.
Врач, встретившись взглядом с отцом посетителя, поки¬нувшего его кабинет, постарался, как можно скорее, вежливо улыбнуться и, быстро пробормотав: "До свидания, мистер Лоренс", - скрыться за дверью своего кабинета.
Тед, проследив за жестким взглядом отца, быстро кивнул врачу и торопливо по¬спешил к двери лифта. На ходу он сказал отцу: «Папа, я сегодня спешу. Но как-нибудь на неделе я приеду снова. Мы поговорим. Оказывается, нам есть, о чем поговорить».
-Чем тебя так «развеселил» этот жалкий очкаришка? …Что за спешка? – Артур несколько зло посмотрел вдоль коридора. - Я нормально здесь поживаю и не нужно отрывать себя от дел, чтобы бегать ко мне через час, узнавать хорошо ли я ем его манную кашу!
Тед замер у двери. – Па, ...ну при чем здесь его манная каша? - Он оглянулся на отца.
Они смотрели теперь в глаза друг друга. - Я приеду. Папа, точно приеду. Обсудим поездку на рыбалку. Всё, пока.
Лоренс младший кивнул отцу и скрылся в кабине лифта.
Там тут же улыбка стаяла с лица Теда. «Что там ещё за Прайз? Вот уж Елен Прекрасных нам ещё не хватало….Ой, старик, …вроде влюбчивостью не отличался. Откуда эта Прайз?»
Девушка медсестра, заме¬тив задумчивость в веселом обычно постояльце из четыреста второго, пошутила по поводу мопса, привезенного для прогулки с миссис Тайси, «той самой, что не любит зеленого цвета, даже в зеленом горошке». Но, поняв, что и это не развеселило старика, девушка быстро посмотрела на инвалида в коляске и закрыла двери лифта, отделив ими первого от второго.
Услышав в спину: «Прощай, прощай, голубчик мой», - Тед только кивнул …той самой миссис Тайси и скрылся за выходной дверью пансионата.
-3-
Вкатив себя в холл студии, Тед спешил успеть к открытым дверям лифта. Он действительно опаздывал на встречу. Деловую и очень для него важную. Попав в коридор нужной ему студии, он быстро крутил колеса коляски, лавируя между идущими в ту или другую сторону людьми.
Его окликнули у самой двери: «Тед! …Здравствуйте, Тед».
Лоренс оглянулся.
Одновременно он вспыхнул улыбкой и в то же время сосредоточенно принялся оглядывать молодую женщину. Вот так сразу он не узнал в ней ту, которую случайно встретил с полгода назад на одной из съемочных площадок. Тогда она была платиновой блондинкой, в ярком гриме. И была экстравагантно одета. Теперь же лицо её выглядело свежим, косметика была, по-видимому, как жутко дорогой, так и приятно неброской. Молодая женщина была одета в обычный деловой костюм. Брючный. Элегантный, но без шика. Она была похожа на многих, появляющихся здесь статисток, пробующихся на роль диктора телевидения, объявляющего прогноз погоды.
Лоренс поспешил открыть дверь, чтобы ожидавшие его люди уже зна¬ли, он приехал, вот только случайная встреча в коридоре его задержала, но не надолго. Он перекинулся с узнанной им женщиной парой любезных фраз, затем извинился за свою занятость и въ¬ехал в дверной проем.
Женщина подошла ближе к скрывшим его дверям. Прочла таблич¬ку: "Дирекция студии".
Пока близко никого не было, она прислуша¬лась к тому, что могло быть за дверью. Но затем разочарованно посмотрела на высокие двери, и, вновь осмотревшись, и отошла. Вздохнула, еще раз прочтя табличку, и отошла от двери подальше.
Она приблизилась к той, на которой висела иная та¬бличка. А вернее обычный лист бумаги. "Желающие пройти пробы на фильм "Летающий успех", могут, записаться у миссис Мори". Фло¬мастером значительно ярче, поверх надписи было категорически выведено: "Прием окончен".
Женщина грустно прочла ту и другую надпись, без надежды вздох¬нула, но далеко от двери не отошла. Она начала терпеливо ходить возле двери туда - сюда, внимательно и с какой-то долей надежды, вглядываясь в лица людей, снующих по делам по коридорам студии.
Вдруг дверь, куда заехал Лоренс, открылась.
Дари с надеждой посмотрела в ту сторону и быстро приблизилась к двери.
Но из двери дирекции выходил не знакомый ей мужчина, а…кто-то другой.
Дари успела лишь услышать голос Теда. Тот с кем-то спорил и довольно-таки горячо: "Вы так обра¬довались, поймав меня на противоречии, …ну поймали и …ха-ха. Но я не смущен".
Мужчина, видимо не участник спора, просто в это время находив¬шийся в кабинете дослушал фразу Лоренса до конца, грустно ус¬мехнулся, крутанув в досаде головой, и прикрыл за собой дверь.
Однако, сделав лишь шаг по коридору, он тут же натолкнулся на женщину. Он внимательно посмотрел на нее. Та тут же улыбну¬лась, быстро узнав в нём известного продюсера, но стушевалась, извинилась и освобо¬дила дорогу.
Но мужчина заметил, что женщина кинула взгляд на дверь, за которой развивался спор. - Вы кого-то ждете?
Быстро сообразив, что сказать, Дари улыбнулась и ответила: «Да. Мне нужен мистер Лоренс».
Мужчина оглядел женщину внимательнее. Взгляд его остановился на её глазах. Интересные для кинооператоров, яркие, выразительные глаза женщины смотрели на него с тревожной надеждой. Видимо догадавшись, что перед ним обычная «желающая», которая бы хотела о чем-то попросить своего знакомого протеже - известного сценариста, мужчина усмехнулся. – Ему пока не до Вас. – Мерфи ещё раз глядел с ног до головы молодую, фотогеничную женщину и двинулся по коридору дальше.
Прошел мимо вдруг сразу же загрустившей женщины.
Но вдруг оглянулся. Его заставил остановиться запах духов. Тот показался ему знакомым и даже как бы напоминал о ком-то, кто был ему приятно знаком. Мерфи снова оглядел молодую женщину, снова улыбнулся ей. - А Вы собственно, по какому делу к Лоренсу? Может быть, я могу быть Вам полезен?
Видя усмешку на губах директора девятого канала ТСН, Дари по¬няла, что она в своих уловках раскрыта. Она, стеснительно потупясь, посмотрела на его ботинки.
Мерфи тоже посмотрел на свои ботинки. И тут же хмыкнул, поднял голову. - Так в чем дело? Может, Вам и не Лоренс нужен?
Борьба чувств выразилась алой розовостью на щеках Дари. Глаза её широко раскрылись. Но она быстро справилась с неловкостью.
Она огляделась и, решив, что ей никто не помешает, а в случае провала, не посмеется на её наивностью, сделала решительный шаг в сторону известного продюсера и, махнув в сторону двери с категори¬ческой надписью, произнесла: «Мы немного знакомы с Тедом. И я ...подумала, он смог бы помочь мне попасть вот сюда».
Мерфи как раз стоял у той двери. Он, как все страдающие дальнозоркостью, щурясь, прочел надпись на листке, затем дернул ручку двери. Та оказалась отк¬рытой.
-Ну вот, тут же открыто. Значит, можно войти ...и наплевать на бумажку.
Мерфи улыбнулся женщине. - Входите, входите. Они, кажется, так ничего достойного и не нашли. Насколько мне известно, им нужна женщина на роль пловчихи. А...Вы умеете плавать?
Дари тут же открыла рот и …ответила: «Да. Я …э…мастер спорта по синхронному плаванию».
Мерфи одновременно выразил вопросом и сомнение и удивление. – Да-а?
Он снова оглядел Дари с ног до головы, хмыкнул и, толкнув от себя двери, громко сказал: «Тогда Вы просто обязаны сюда заглянуть. И никого не бойтесь. Поверьте мне, – он показал на дверь, за которой требовались статисты и одна артистка на вторую роль, – тут Вы можете потребоваться.
Дари, будто испугавшись, что нужные ей двери снова закроются, быстро обошла Мерфи и протиснулась между ним и косяком, тут же попав в просторную комнату.
Какие-то люди, услышав их разговор у двери, посмотрели на неё. И, видимо узнав голос Мерфи, кивнули ей. – Заходите, заходите.
Дари снова оглянулась. Улыбнулась Мерфи и поблагодарила за по¬мощь.
-Какие дела?! …Бросьте! Но...- Мерфи одарил очередную статистку заигрывающей улыбкой и тихо добавил, - а пройдете пробу, не забудьте, с Вас картофельный рулет.
Дари, видимо, хотела уточнить, что это такое «картофельный рулет», но Мерфи, пожелав ей уда¬чи, тут же пошел своей дорогой.
Кандидатура Дари Джойс в тот же день была одобрена на вторую женскую роль в фильме "Летающий успех".
По сценарию ей предстояло прыгать в хо¬лодные ноябрьские волны океана и спасать главную героиню.
Но прежде чем по-настоящему ощутить себя победившей, Дари решила найти директора девятого канала. Чтоб ...угостить его кар¬тофельным рулетом, рецепт которого она долго выясняла у одного китайца в кафе, расположенном напротив студии «Мегафон Стиль». Но, выяснить-то выяснила, да только, скривив мордашку, решила, что надёжнее будет пригласить такого известного человека в ресторан.
 -4-
Для Лоренса же день был менее удачным.
Прежде чем, как всегда, ехать из студии в клуб, он решил посе¬тить своего психоаналитика.
Ему хотелось разобраться в своей вспышке при разговоре в кабинете дирекции студии.
-Джон, я не жалуюсь. Я прошу лишь объяснить, в чем я не прав?
Доктор Майлз, подняв кверху глаза и руки, ответил: «Как я могу судить о твоей или чьей-то правоте, Тед? Это не математические аксиомы, это критерии человечности. Ты сам знаешь, для одного добро - суть, а для иного и зло – благо. Перечитай «Цитадель» Экзюпери. И…успокойся. Играться понятиями легче, чем попасть в точку, давая определение одному и тому же поступку человека».
Майлз поднялся из-за стола и, опершись об него боком, продол¬жал. - Ты, Тед, защищал, прежде всего, мысль автора, то есть, прежде всего, отстаивал свои истины. А твой оппонент - истины, дающие ему, как продюсеру и режиссеру наибольшую выгоду в деле. Но в деле, заметь, вашем общем. Так как от того, насколько эти истины будут совпадать с истинами многих, настолько и успешнее будет ваша совместная работа. И настолько твоя работа, как автора, будет интересна людям.
-Значит, если я настаивал на своей концовке, то я …как бы ме¬шал сделать фильм прокатным?
Врач поморщился, поняв, что его мысль понята превратно. Его пациент снова чувствует себя неправым. - Тед, нет. Вовсе нет!
-Тогда, Джон, я тебя не понял.
Майлз обошел стол и, снова опершись на него, загово¬рил, уже прямо глядя в лицо Лоренса: «Ты наказываешь не зло, Тед. Ты обвиняешь силу. А в наше время - время культа Гераклов...
Лоренс перебил: «Джон, я не хочу работать на "время". Я хочу работать для ду¬ши. И не только для своей».
Врач положил руку на плечо давнего приятеля и …увы, пациента – тоже давнего, наклонился к нему и в лицо произнес: «Твой «условно Геракл» в сценарии вовсе не топчет душу этой женщи¬ны. Тед, он просто ...плюет на ее нормы. И твой продюсер тоже не считает ее нормы - нормой для всех. Герой же, погибая, в твоей трактовке конца, как бы подтверждает ошибочность своего выбо¬ра. А в чем его выбор, а? Как раз в том, что из всего изобилия он выбрал именно эту женщину. И пусть он поступил с ней гру¬бо. Как умел. Но он хотел именно ее любви, именно любви выбран¬ной им женщины. А ты его, получается, после этого правильного выбора …убиваешь».
Джон Майлз выпрямился и, наконец, отошел от Лоренса.
Он как бы давал ему возможность еще раз обдумать тему их разговора.
Тед же следил за ним взглядом, пока не понимая, кто же все-таки прав. «Так есть ли в душевности суть? Или согласиться, что это просто понятие, а важно другое: каким бы человек ни был, он наделен душой. Он душевен. А что каждый душевен по-своему - другой вопрос. Это уже проблема нравственности. А ту, в свою очередь определяет воспитание. А то – есть следствие почвы, взрастившей личность, воспитавшей дух. Любовь – она, конечно, есть средство воспитания. Но, увы, Фридман прав, равнозначно, как и не любовь. Одно другое цепляет. …Так что же, согласиться? …Трудно».
Лоренс раздумывал, разглядывая нелепость узора на ярком галстуке доктора Майлза. Он долго мысленно рассуждал, так кто же прав: он, настоявший на своей концовке методом крика и отказа от дальнейшего сотрудничества со студией, или отступивший под его натиском от своего мнения продю¬сер – человек, который, в общем-то, всегда умел настаивать на своем, хотя бы и с помощью денег?
Теперь Тед знал, и Джон Майлз имеет свое мнение по пово¬ду его трактовки конца сюжета и то, как будто совпадает с мнением владельца студии.
Лоренс опустил голову, обречено покачал ею.
Майлз, видя этот жест, не стал настаивать на продолжении разговора. Во-первых, он честно высказал личную точку зрения на концовку сюжета будущего фильма, во-вторых, он просто обязан поддержать продюсера, дающего возможность заработать на жизнь его пациенту. И, в-третьих, он давал возможность Теду самому сделать правильный выбор. Он мо¬жет, лучше другого знал Лоренса, как человека категорично¬го, медленно разворачивающегося в сторону компромисса. Знал, что иногда тот может принять сторону оппонента, вовсе не согла¬сившись с ним. А может, и действительно пойти на разрыв отноше¬ний, горячо отстаивая свою точку зрения. Но чаще всего Тед умел сам, пусть со временем, не сразу, но умел услышать и понять про¬тивоположную сторону и согласиться с тем, что он был не прав. При этом, он умел признать это открыто, без борьбы совести с гордостью.
Это было бы, посчитал доктор Майлз, лучшим вариантом.
Лоренс еще несколько минут разглядывал галстук врача, затем хмуро кивнул и решил проститься.
-Спасибо, Джон, я понял.
-Тед?
-Джон, я все понял. Спасибо, ты мне помог. Счет я оплачу.
 -5-
На следующий день Лоренс поехал в студию. И после вторичного раз¬говора с главой студии на рукописи сценария, наконец, стояли все необходимые подписи. Подписи, скрепившие скорее не компромисс двух сильных творческих личностей, а ра¬зочарование того и другого.
Уже отвернув к двери кабинета ди¬рекции, Лоренс был остановлен продюсером.
-Тед, ты говорил по поводу этого сценария со вторым режиссе¬ром?
Лоренс ответил, не поворачиваясь. - Нет.
-Тогда я не понимаю, кто смог убедить тебя в обратном? Мне казалось, ты был убеждён. Ты был убёжден настолько, что даже отказывался сотрудни¬чать со мной. Я не понимаю, Тед,…что изменилось?
Лоренс опустил голову, не глядя на главу будуще¬го фильма, ответил: «Я говорил со своим психоаналитиком. Он принял твою точ¬ку зрения. Даже аргументировал ее твоими же словами …о сегодняшних Гераклах».
-Значит, ты все-таки против?
Лоренс взялся за ручку двери. Удобнее развернул кресло-коляс¬ку.
- Я же подписал, Макс. Разве остальное важно?
Лоренс распахнул двери, и умело выехал из кабинета.
На душе его скребли кошки. Сценарий ему нравился, …но с его концовкой. Теперь, получалось, фильм будущий будет иметь иной вариант конца. «Это как отдать ребенка в руки незнакомой няньки. Вроде бы ничего страшного, но…сомнения берут».
В коридоре студии он ни с кем поболтать не остановился. Все замечали про себя, что сценарист чем-то огорчен и не настаи¬вали на общении. Просто смотрели в след его коляске.
А вечером ему позвонил Мерфи. - Привет. Хочется услышать, как состоялся заплыв «Фридман - Ло¬ренс»?
-Разве ты еще не знаешь об этом?
Мерфи пьяно вздохнул. Но соврал. - Нет. Я ещё не в курсе.
-Первый, как и положено, пришел первым.
Тед отложил в сторону книгу, которую читал, зажал телефон между ухом и плечом и взял в руки журнал. Он листал его и продолжал разговор.
Грустный его голос дал Мерфи понять, каково настроение его приятеля.
А чтоб его как-то изменить, он радостно заме¬тил: «Но у меня есть ложка меда к твоему дегтю, хочешь?»
-Зачем, все равно смесь будет вонять?
-Смесь может оказаться целебной. Даже бальзамом на твои ра¬ны. Хочешь?
-Ну? - Тед смотрел на снимок очередной кино дивы. Оценил и принялся читать журнал дальше.
Мерфи объяснял: «Я только что ужинал с твоей знакомой. Ну, той самой, что кара¬улила тебя вчера под дверью Фридмана».
Тед нахмурился. Быстро листнул журнал, даже не рассмотрев страницу. Он пы¬тался вспомнить, кого он мог встретить вчера у кабинета ди¬ректора. Почему-то не припомнив такой, чтобы могла его терпеливо ждать в тот день, он решил, что подвыпивший приятель его разыгрывает. – За что она тебя поила?
-Я ее вместо тебя втолкнул в "Летающий... ".
-Ну и хорошо. У меня бы наверняка не получилось. - Тед снова стал вглядываться в статьи и снимки журнала о кино.
Мерфи забубнил: «Бу-бу,бу-бу. Ты что, так расстроен, что не понял меня? Я говорю: женщина тебя ждала. Но вчера. А сегодня, она меня о тебе весь вечер … пыта¬ла. Как красного партизана: кто ты? что ты? с кем пьешь, и с кем спишь? …Ну, на счет последнего я пошутил. Но примерно что-то такое было в разговоре. Тебе приятно?
Лоренс откинул в сторону журнал и еще раз попытался вспомнить, кого он мог видеть вчера у двери Фридмана и главное, кто бы его мог ждать у нее? Когда он покидал кабинет, его уже никто не ждал.
Говорить было не о чем. А женщин у Лоренса было не так много. Потому лениво, но он настоял: «Френк, давай сначала. Что за женщина?»
-Вот черт! я - то считаю, он по ней сохнет, а он сдохнет, но не вспомнит. Блеск! …Я смущен!
-Френк, давай отложим разговор, тебе лучше выспаться....
Но что-то такое Тед начал припоминать.
Он вспомнил яркие синие глаза Да¬ри. «Ах, да! Она окликнула меня у двери Фридмана».
Он вспомнил её лицо, улыбку. Та как будто действительно обрадовалась, увидев его, и что-то хотела ему сказать, да он спешил.
-Френк, ты случайно не с Дари Джойс ужинал?
Мерфи икнул от радости. - Слава всевышнему! Нас поняли, наконец! И что я скажу тебе, друг. Конечно, она, ду¬шечка – кошечка. Но, знаешь, весьма скрытная кошечка. Кажется, в рес¬торан она потащила меня не ради нашего соглашения. Думаю, она позвонила мне не для того, чтоб угощать меня картофельным рулетом и шампанским. Думаю, нет. Да нет! я даже уверен, ей хотелось вытянуть из меня сведенья о тебе. …Ха! Вот чертовка! И кажется, ей это удалось!
Лоренс перебил приятеля: «Что ж, спасибо тебе, друг. Ты хорошо побеспокоился о моей знакомой. Спасибо. - Тед улыбался. Ему было приятно, что эта женщина интересовалась им. - Спасибо, спасибо, ...бу-бу,бу-бу...».
-Что такое?
-Да вот я не понял, ты что, теперь и с меня рулета ждешь?
-С тебя дождешься?! Хотя я рулет заслужил. Ее взяли в "Лету¬чий...".
-Ты протолкнул?
-Нет. Просто втолкнул. В двери. Вроде бы неслабая, но какая-то, знаешь, хитрая. Гнет свое, а с виду можно поверить, что роб¬кая. Вы давно знакомы?
-Нет.
-Тогда у тебя есть время узнать ее поближе. Я дал ей твой номер личного телефона. Она мне показалась искренней. Есть и во внешности кое-что. Так что вот ...дал. Не злишься?
-Нет. - Лоренс улыбнулся. - Нет, не злюсь. Дал и ладно. Теперь отдыхай.
-Значит, ...бальзам подействовал?
-Считай, немного полегчало.
-А где ты ее нашел?
-Так вы ж общались?
-Тед, честное слово, она мне и пол слова о ваших отношениях не сказала. Только меня и пытала. Я же говорю сладкая, как Мата Хари.
Лоренс решил оставить тему. - Френк, оставим. Давай о тебе. Ты дома?
-Ни черта подобного!
Лоренс нахмурился. Улыбка сразу, просто мгновенно пропала с лица. - У нее?
-У кого?
-Френк, ладно. До завтра.
-Нет, до сегодня. Ты мне свой сценарий привези. Я перечитаю.
 -Зачем?
-Я у дочки Макса. Ик! Прости. Она только что сказала, отец был хмур. Его тоже достал ваш спор.
Лоренс ожил. - Ты у Фридмана?
-Да. Меня еще не выставили. Хотя я ...пьян, как кролик, после плейбоевской вечеринки. Так вот, и я хочу перечитать твою шту¬ку и понять, за что ты ему морду набил.
-Не я ему, он мне.
-Судя по его физиономии, и ему досталось. Дочка пожалела его. Сказала, что у тебя винты вечные, пора бы привыкнуть.
-Лиза бывает неглупа.
-Она душка - кошечка. Вон как ко мне....Отойди, я занят! Это я не тебе, Тед. Значит, заедешь? Завтра я дома ...должен быть. Я пе¬речитаю. Может, ты и прав …был.
-Какая теперь разница, Френк? Я всё подписал.
-А самосознание?! Самоосознание своего величия?! Нет, Тед, тут важно понять. Кажется, и Макс не дал пока ходу вещи, снова ее перечитывает. Ищет, чего недопонял.
Лоренс улыбнулся поначалу, а потом вдруг скис. Хмуро посмотрел в сторону сценария, кинутого на стол. Решил сам его перечи¬тать. Ведь и Мерфи там, в кабинете, не сказав ни слова, как будто бы не согласился с ним по поводу концовки.
-Хорошо, Френк. Я завезу тебе сценарий. Спасибо.
-Мне-то за что? Но, впрочем, если с девочкой у вас получить¬ся, с тебя картофельный рулет.
-Не объешься сладостями?
-Нет. Лизонька ...проследит. Лизонька, проследишь? …Я говорю, не наследишь, а про……Ладно, Тед, я тут немного ...занят. …Тед. Все...
Лоренс простился с приятелем и откинул телефон в сторону от себя. Снова взялся за книгу.
 -6-
Дари Джойс позвонила Лоренсу уже следующим вечером. Подели¬лась радостью участия во втором фильме. Сказала, что очень до¬вольна помощью его приятеля и …неожиданно предложила Теду встретиться. - Хотите, я могла бы заказать столик в ресторане, а ...
Тед слышал, как будто вот так, даже по телефону, слышал, как смущена женщина, как труден для неё этот разговор. Ему показа¬лось, она действительно хотела бы увидеться с ним, но не знает, как это сделать, чтобы не выглядеть навязывающейся.
- Дари, я согласен встретиться. Только почему же именно Вам беспокоиться по поводу столика в ресторане. Я мог бы сделать заказ и сам.
-Но я, ...а для Вас это удобно?
Тед все понимал. Женщина впервые решается близко пообщаться с чело¬веком на инвалидной коляске. «Сейчас она начнет говорить о моих «удобствах».
Но женщина почему-то молчала.
Тед решил продолжить сам: «А почему нет? Все удобно, Дари. Где бы Вы хотели побы¬вать?»
И тут Дари неожиданно предложила: «Вообще-то я хотела бы встретиться у Вас в доме».
Тед прокашлялся. Он, правда, был удивлен. - Что ж,…я не против, …хотя у меня нет дома. Я живу в квартире…
Дари перебила его, сказав торопливо: «В розовом небоскребе на Беверли Хилз. Я знаю. Вот и хорошо. А…номер квартиры? Я бы могла подъехать уже сейчас».
Лоренс был смущен натиском. Он непроизвольно окинул взглядом свою скромную без изли¬шеств в комфорте гостиную. Прикинул, что у него может найтись в это время в холодильнике, и быстро согласился. Хотя, отложив телефон, долго смотрел на него, как будто так и не понял, не ро¬зыгрыш ли это?
Женщины в его квартире конечно бывали. Из числа тех, что навязывались. Статистки там, особы, желающие пробиться в личные гримёрши или парикмахерши к известным актрисам. Бывали здесь и те, кого он приглашал …в сильном не настроении, но для поднятия последнего. Те же женщины, что нравились ему, здесь не бывали. Это было правдой. Те женщины, увы, к нему приехать не желали.
Дари же вела себя так, что ее вполне можно было отнести к числу первых. То есть из настойчиво желающих встречи, и, судя по нахрапистости, ради чего-то. Но в то же время эта женщина была ему любопытна. В том числе, и своими поступками. И потому ситуация нес¬колько выбила его из седла. Лоренс в растерянности колесил по квартире. Пытался, заняться легкой уборкой.
Оставался таким же задумчивым, когда мастерил ужин для двоих и сервировал стол.
Украшая его срезанным комнатным цветком, он вспоминал первую встречу с Дари. Пытался припомнить всё в деталях, чтобы по¬нять, к чему он, именно он, этой женщине сейчас? Как будто сценарий для работы у неё есть. «Почему она так настойчива? Настойчива и …стеснительна? Только из-за моего кресла? …Ладно, увидим. …Увидим, посмотрим, …проследим».
 -7-
Тогда, когда произошла их случайная несуразная встреча, он был в творческом люфте.
Тем было в избытке, но ни одна его не волновала. Все было веками прочувствованное, тысячи раз обыгранное и сотни раз воспроизведено на экране. Его терзала пошлость интересов большей части зрителей, которые досиживали в кинотеатре до конца сеанса. Доходило до того, что он принимался-таки за описания сцен насилия. Правда, стараясь обходить пошлость, он развивал мысль глобального насилия, он анализировал причины возможного истребления человеческого разума. Подмены его иным разумом, более приемлемым для будущего века.
Но, запутавшись в рассуждениях своих героев, Лоренс кидал «это дело», отворачивался от компьютера и …спешил в спортзал. Как он говорил себе: «На хрен всё эти «глобальности»! Надо идти к людям. Твоя душа, плюс их души - вот…и получается мир людей. Не моё это, вершить судьбу будущего. Да и не интересно оно, будущее, если в нём нет места для душевности, обыкновенных человеческих страстей».
После встреч с сотоварищами из группы реабилитации, после игры в баскетбол или водное поло, Лоренс возвращался домой уставшим. Уставшим до приятного переутомления. Желавшим лишь одного, поглубже втис¬нуться в упругость кровати и заснуть. И чтоб без снов.
И вот, совершенно неожиданно он узнал, что фильм по его давнишнему сценарию будет сниматься в черте его родного города. Просто из любопытс¬тва он заехал на съемочную площадку. Просто поболтать с помощ¬ником режиссера, может, самим режиссером, если тот из знакомых ему.
Пока менялись декорации, обстановка на чьей-то вилле, снимаемой съемочной груп¬пой, Тед поговорил с помощником режиссера. И спросил его, кто будет играть подружку главной героини?
Лоренс, припомнив сценарий, посчитал, что образ «подружки» получится удачным, если будет угадана суть её яркой привлекательности. Роль бездушной и развращенной возможностями подружки будет отодвинут за задний план встречей главной героини с главным мужским персонажем фильма. Но Лоренс хотел понять, угадал ли режиссер с носителем образа подружки, тот, по понятиям Теда должен быть красивым, ярким, вопиющим в своей привлекательности, но вместе с тем симпатичным до той поры, пока не обнаружится суть её «красоты». Поэтому ему было интересно увидеть женщину, которой придется сыграть ее.
Ему сказали, что актриса отдыхает. Гуляет в саду, за домом. И Тед покатил туда, в надежде, что пока та свободна, можно будет позна¬комиться и поговорить.
И совершенно неожиданно он стал свидетелем ее откровений.
Вер¬нее тогда он не мог знать, что в глухой беседке с кем-то из статисток сидит и ведет разговор именно она. И именно она рассказывает о момен¬те своей жизни.
В словах женщины была горечь. Речь шла о неудачном замужестве. - Все было хорошо. Кажется, чего еще? Дом, дочь росла, приличный достаток, …здоровье. Наверно, я сама виновата. Всегда я ...винова¬та. Все крутилась меж четырех огней: моя мать, свекровь, дочь, он. Всем хотелось быть нужной. Всем угодить хотела. И если что не так, первая была виновата. Да¬же, думаю, он прав, что оставил меня в этих огнях и нашел себе гордую, все себе позволяющую, но не позволяющую никому указать себе. Она даже возрастом его старше. Меня - лет на десять. И во¬все не красавица. И я всё поняла. Поняла, кто ему и что было нужно. И все бросила. Всех. Уехала, куда глаза глядят! Всех кину¬ла. Пусть себе сами. Светят, греют, любят и винят.
-А как же дочь?
-Я и через нее, будто и не было. Уехала и все. Жизнь с нуля. Внушила себе, что я одна всю жизнь была. Что сама себе жизнь делаю. Внушила и ...живу так.
-Думаешь, если станешь такой, как эта …его, так он вернется?
-А зачем мне он? Да и нет меня уже. Я уже сама не знаю, где моя душа, где мои …новый бог и закон. Он потребовал - я себя ту убила. И на¬деюсь, с концом. Кто-то во мне уже другой живет. Зачем возвращаться на прежнее место? У него уж и запах …не тот. Не к чему возвращаться.
-Ну, хотя бы к дочери.
-К дочери? …Всё, опоздала. …Никого не виню и …себя – тоже не виню.
-Ты всё ещё любишь его. Мне так кажется.
- И встречу, не узнаю его.
-А если он?
-Ха-ха! Глупо, Мег! Глупо. Его уже нет на моей ико¬не, Мег. Потому кричи, зови, ...нет меня. Не хочу. Я себе сама жизнь придумаю. Вот какую придумаю- та и будет у меня!
Разговор как будто подходил к концу, и Тед, уже всё для себя уяснив, только хотел взглянуть на саму женщину. Он осторожно выехал на площадку и …принялся будто бы читать журнал. Будточто искал в нём. Сам же, будто случайно, посмотрел в сторону женщин.
И вдруг услышал тихое перешептывание.
-Слушай, Мег, это не тот ли безногий, что сценарий к нашему фильму написал?
-Что? Ой, это же Лоренс. Точно, это он.
-Ты с ним знакома?
-Так..
-Представь меня ему.
-нет, не удобно. видишь, он чем-то занят. Он только что с режиссером говорил.
-Пустяки! Я сейчас сама ему представлюсь. Он-то мне как раз и нужен….Лоренс….А он точно тот самый Лоренс?
-Не понимаю тебя.
-Впрочем, про того я слышала, он сценарист. Значит он. Ну, вот видишь, вот и судьба. Сама ко мне прикатила.
Лоренс медленно развернул коляску, …решил избежать встречи.
Его окликнули, он не остановился. Катил себе дальше.
Но женщина, буквально бегом, догнала его. За¬пыхалась. Нахально ухватилась за его коляску и тут же предста¬вилась: «Простите, простите. Я понимаю, это бестактно с моей стороны, но…меня зовут Дари Джойс. Я играю Стасс - подружку глав¬ной героини в фильме. Вы ведь ...Лоренс? …Я не ошиблась? Это ж Вы сценарий к нашему фильму написали?
Тед узнал голос женщины, исповедовавшейся перед статист¬кой.
Он хотел просто кивнуть, да дальше ехать, но…руки его не двинулись, крутануть колеса.
Теперь, разглядев её, он понял, Дари Джойс похожа на ту самую, …открытую им, «красивую подружку» главной героини сюжета. Как раз той красоты женщина, что и была нужна для героини фильма.
Внимательно он смотрел на женщину, пытаясь угадать в ней и прежнюю покорную всем, и теперешнюю - независимую от всего. А главное, хотел до конца убедиться, годиться ли она на роль той, что так нравилась ему в найдённом им сюжете.
Только часовая прогулка с этой женщиной по чужому саду чужой виллы не дала ему угадать су¬ти её. Не смог он разгадать в ней ни причины былой покорности, ни оснований для сегодняшней неза¬висимости. Ему показалось, что Дари Джойс упрямо играет чужую роль. Упорно. Добросовестно. Без запинок. Прид¬раться не к чему! …А смотреть не хочется. Вот хоть и красота есть, …глаза,…дивные глаза ясным умом светятся, а вот …любоваться всем этим ему тогда не захотелось. Будто за ярким гримом всё укрылось и душа и суть надломанной женской судьбы. Снаружи лишь показная бравада, алость губ, да блеск форм – и не более.
И он не стал больше выглядывать в ней ни той - первой, ни новой - второй. Просто ви¬дел перед собой ищущую женщину. Чего-то или кого-то ждущую. «Таких много», - подумалось ему, и он …попрощался с Дари. Даже думал, насовсем. Хотя был случай, он припомнил её «игру» …в чужом саду чужой виллы, когда посмотрел фильм, припомнил и её саму.
После выхода фильма, когда и другие отметили, что роль Джойс была сыграна достоверно, Тед задумался, а не именно ли жизнь самой Дари была угадана им в подружке героини - Стасс? Он вспомнил манящу.ю привлекательность Дари, даже как бы и пожалел, что так скоро оборвал все пути к более тесному знакомству. Не «до встречи» сказал, а «прощайте».
Но воспоминания об яркой женщине не оставили Теда насовсем.
И вот тогда он решил продолжить мысль, задуманную им в простой эпизодической роли этого фильма. Более того, он развил эту мысль. Только теперь в образе мужчи¬ны. Тот был отвергнут сильно любимой им девушкой. А, вернувшись к ней таким, каким бы она смогла полюбить его, горько и обидно ее разочаровал. Идеал, выраженный воплоти, оказался ужасом, не¬сущим ей и стыд, и обиду. Вернуть себе себя - парень уже не мог. Это был уже совсем другой человек. Даже свою любовь видевший те¬перь иными глазами. И Тед закончил свой сюжет, игнорировав голливудские каноны. Он не тронул виноватую в своей и чужой потере женщину, а убил героя. Заставив его принять гибель с ра¬достью, будто избавление от чужой и чуждой ему личины. Вот так вто¬рая жизнь героя быстро и не больно закончилась.
Вспомнив о встрече с Дари, о сюжете к новому фильму, Тед снова начал хмуриться, снова стал искать ответ на вопрос - зачем он сейчас нужен этой женщине?
И вдруг он ощутил в себе усталость. Вдруг почувствовал тяжесть стульев, уби¬раемых им от стола кроме одного, единственного.
Гостья, не скрывая любопытства, осматривала его скромную одноэтажную квар¬тиру, без всякого смущения интересовалась его жизнью. Заметно приглядывалась к нему, прислушивалась к его словам, к его тихому голосу тембра низкого, но приятного для слуха.
И вдруг Дари попросила показать ей его старые фотографии.
Как будто бы только для то¬го, чтобы увидеть его в компании с известными и очень интере¬сующими ее режиссерами, актерами, с теми, что уже сыграли в фильмах по сценариям Лоренса.
Тед откладывал в сторону снимки, считаемые им личными, подавая гостье лишь те, которые её "интересовали".
Сначала женщина веж¬ливо будто бы не замечала этого. Но затем, сославшись на хмель в голове, смеясь и будто бы в шутку, выхватила из его рук пачку отк¬ладываемых им снимков. - Это Ваш отец?
Тед попытался забрать фото. - Да.
Дари долго всматривалась в лицо симпатичного брюнета. А потом, крепко схватив и другую пачку отложенных фотографий, начала выкладывать их по од¬ной себе на колени. Наклонившись к ним, она начала внимательно разгляды¬вать лица родителей Теда. – Это ваша мама….
Она не дала ни одной оценке женщине. Только, грустя, молча смотрела на неё, будто с кем-то сравнивая.
Зато об отце она спрашивала и много и фото его рассматривала подолгу.
 - Вы очень похожи на своего отца, Тед.
И ещё она долго, ничуть не таясь и не стесняясь, рассматривала снимок парнишки лет тринадцати. Тот улыбался. Был одет в спортивную одежду и стоял на роликовых коньках.
Лоренс посмотрел на стол. - Дари, Вы забыли об ореховых пирожных. Вы сказали, они вам…
 Женщина остановила его. - Нет, нет. Спасибо. Ничего больше не нужно. Все итак было чудесно, Тед, спасибо.
Видя изменения в настроении хозяина дома, гостья, все же бросив быстрый взгляд на фото с мальчиком, вернула ему пачку фотографий и поднялась с дивана.
Дари вернулась к столу, не садясь, оглядела его.
А Лоренс поспе¬шил сменить тему. - Я узнал, Вы мастер спорта по синхронному плаванию? Как Вам удается совмещать спорт и работу?
Дари, развернулась всем корпусом к коляске Лоренса. Чуть опер¬лась о стол. Улыбнулась, прогнула спину, как бы давая получше себя рассмотреть. Свою грацию, свои длинные ноги. - А как это удается Вам?
Теда не то чтобы уже начала раздражать ее манера, переводить любой его вопрос о ней - на него, просто это было очень заметно. Потому, он считал их разговор нечестным.
Глядя на то, что ему демонстративно показывали, он спокойно ответил: «Дари, я инвалид. У меня проблема, заставляющая меня ежедневно двигаться в зале». - Он обвел взглядом небольшую гостиную. - А Вы, у Вас интересная работа. Напряженная, требующая много времени, непосредственного присутствия на площадке и … - он прямо посмотрел в глаза женщины, - и вдруг мастерство в плаванье?
Дари отвернулась. Постояла, будто обдумывала ответ. Затем начала прохаживаться по гос¬тиной, разглядывая на стенах написанные маслом небольшие кар¬тинки.
Они еще в юности были написаны Тедом. Ничего особенного не представляли, просто были памятью о тех годах и потому не снимались им со стен.
Дари разглядывала нарисованный на них большой дом с садом, фи¬гурки людей, сидящих на скамье у небольшого бассейна. И почему-то сразу догадалась, что на картинках был нарисован бывший дом челове¬ка, внимательно ее разглядывающего со спины.
Она резко огляну¬лась и увидела, что оказалась права.
Теду ничего не оставалась, как улыбнуться и проехать ближе к столу. Он подогнал высоту кресла для удобства сидения за накрытым и для чая столом. На¬чал расставлять чашки.
-Дари, Вам не трудно, принесите чайник. Он там. - Тед махнул в сторону кухни.
Дари, с нескрываемой радостью, прошла в сторону кухни.
А Лоренс успел за то время, пока она там все разглядывала, чтоб угадать характер хозяина, подъехать к картинке, которую женщина особенно долго разглядывала и посмотреть на нее.
Он увидел там уже почти забытый им родной дом на улице Секвой - сто.
Он не успел отъехать от стены. Дари увидела его взгляд на кар¬тинку.
Но сказала почему-то не о ней. - Тед, я не занимаюсь спортом. Никогда не была ни мастером, ни пловчихой вообще.
Лоренс оглянулся к ней. Какое-то время смотрел на неё, стоявшую у двери гостиной, в нескольких метрах от него. Потом он …почти незаметно вздохнул и подъехал к столу. - Ладно. Давайте пить чай.
Но прежде чем подойти к столу, Дари призналась ему еще. - И в том, в первом фильме, по вашему сюжету, я тоже снима¬лась, обманув ассистента режиссера. Я никогда не умела ездить на мотоцикле. В день, когда мою кандидатуру одобрили на эту роль, я за двадцать долларов попросила одного парнишку нау¬чить меня управлять "харви". Я и понятия не имела, где у него ручка "газа" и все прочее. Я солгала. …Тот парень за дополнительную двадцатку научил меня падать с мотоцикла. Помощник режиссера посмотрел на моё падение, и…ему понравилось. Меня взяли.
Лоренс, не оборачиваясь, начал придвигать к себе чашку. Тихо, без тени иронии произнёс: «Дари, мне остаётся только надеяться, что какой-нибудь парень обучил Вас плавать. Иначе …ва¬ша новая подружка утонет».
Дари прошла к столу.
Тед посмотрел на неё и улыбнулся. – Разлейте, пожалуйста, чай. Думаю, он может оказаться вкуснее, если это сделаете Вы.
Дари начала разливать чай. Заметив доброту в улыбке Теда, она тоже улыбнулась и ответила: «Моя школьная подружка действительно училась синхронному плаванию. Я вполне сносно держусь на воде. Главное, что мне не придется защемлять нос, как это делали пловчихи. Вот уж чего я не понимала и совершенно не смогла бы потерпеть!»
Они пили чай. Тед пробовал принесенное Дари суфле из крыжовника. Улыбался, получая удовольствие от сладостей, а больше от, на¬конец, разговорившейся женщины. - Дари, значит, Вы очень любите кино?
Ее "нет" его ничуть не удивило. Он старался не выдать того, что знает о ее тайне. Но вот после маленьких шажков назад, эта женщина уже не казалась ему сурово напроломной. Теперь он чувствовал в ней живую боль. И хоть по-прежнему не угадывал ее истинной су¬ти, теперь женщина начала ему нравиться.
-Я люблю себя видеть среди звезд. На экране, на вечерин¬ках. Пусть я не звезда, меня это пока не трогает сильно. Главное, что я среди них. В их круге. Ведь это так интересно ...для ок¬ружающих.
Тед внимательно следил за акцентами.
А Дари продолжала. - Вот Вы, …Вы же никогда бы не остановились возле меня, если бы я выходила, ну допустим, из дверей начальной школы?
Лоренс быстро перебил ее. – Так Вы учительница?
Женщина подавила в себе вздох, кивнула лишь раз и тут же зада¬ла свой вопрос: «Вы любите своего отца?»
-Естественно. – Тед ответил скоро. Но почувствовал это после. Сначала он снова удивился её акценту. Она снова заговорила об его отце.
Дари чуть усмехнулась. - "Естественно", …как будто просто любить близкого человека Вы не умеете.
Тед не понял, почему ее задел его ответ. - Я и люблю его ...как близкого мне человека. Но я не пони¬маю, Дари, почему Вы спросили об этом?
Вместо ответа Дари быстро поблагодарила его за чудесный ве¬чер. Очень торопливо простилась и ушла, сказал вместо прощанья странную фразу – просьбу: «Тед, Вы не против, если я и завтра к Вам приду? Не против?»
Лоренс пожал плечами.
Её возвращение к интересу о судьбе его отца, резкий момент ухода от ответа и ухода совсем - его просто …раздразнили.
Он несколько резко ответил ей: «Если не буду занят. Пожалуйста».
Но, кажется, её вовсе не смутил его неопреде¬ленный ответ. И последующий внимательный взгляд на нее.
-Я приду к Вам, Тед. Завтра. Спасибо за приглашение.
Не прикрывши дверь, она просто…пропала. Исчезла, будто растворилась в воздухе слабо освещенного коридора.
А он готов был поклясться, что его вопрос заставил ее подавить в себе слезы.
"Почему она снова спросила меня об отце?" - Тед кружил по гостиной, убирая со стола посуду, бутылки....Потом вдруг замер, в задумчивости. Потом, опять же вдруг, налил себе полный бокал ви¬на, чуть ли не залпом выпил и, …решил, что опять ничего в женщине не понял.
А потом, подумав ещё, махнул рукой, …будто откинул от себя все свои вопросы.
«Зачем? За кем? …Затем!!! …Да какая разница, зачем я ей нужен. Нужен,…не нужен, ...и ладно!"
Он снова махнул рукой и почти, почти не вспоминал в этот день о своей гостье.
 -8-
Встретив Мерфи, Тед и не пытался заговорить об их общей знакомой.
Но Мерфи то так, то иначе пытался узнать, как прошло рандеву с женщиной, «умеющей добиться своего». Дари показалась ему любопытной женщиной.
-Тед, ну бог с ними, с деталями, ...скажи, она тебе понравилась?
Лоренс пожал крепкими плечами. Отвел взгляд.
Мерфи застопорил колесо коляски ботинком. - Тед?
Лоренс улыбнулся и кивнул.
Мерфи освободил колесо и ухмыльнул¬ся. - Прекрасно. Я почему-то так и подумал, что она тебе понравить¬ся. Такая женщина…
Но Тед перебил его. - Ничего ты не понял, Френк.
Лоренс посмотрел в угол своего маленького кабинета. И хотя он по-прежнему улыбался, Френку показалось, приятель его загрустил.
– Я, наверно, сам ей не особо понравился. И от этого чувствую себя игрушкой, обидевшей жалким видом любимую хозяйку.
-«Любимую», Тед, ты не ошибся в слове?
Лоренс снова пожал плечами. Начал перебирать стопку бумаг на сто¬ле. - Не знаю, Френк. Как-то само…сказалось. Не знаю. Что-то эти наши несерьезные встречи задели во мне. А что? ...Если б я знал.
-А как ты чувствуешь, хочется петь или плакать?
Лоренс поднял голову. Улыбнулся и снова пожал плечами. - Если бы я знал, я б спел или хотя бы заплакал. Нет, тут что-то иное. Я б сказал раздражение из-за недосказанности. А вернее даже, из-за ….недопонятости.
Текущий ртутью день ему самому показался очень загруженным, очень затянувшимся. Он был в студии. Полюбопытствовал на актерский состав фильма "Изменив меня собою", поставленного по его сценарию. Ездил в редакцию, где версталась книга - его перевода с французского.
Там по случаю оказался автор романа, он пригласил Теда вместе пообедать.
Уже к вечеру он сделал обязательный визит к ортопеду. Точнее сказать, семье знакомого Лоренсу ортопеда. Тед обучал французскому языку его внука.
Мальчик двенадцати лет – Тим Кросби. Он стал ещё одной привязанностью Теда Лоренса. Ещё одна грустная привязанность. Парнишка, имевший серьезный перекос позвоночника, лицом и упрямством своим страшно напоминал Теду его самого. Подвижный, стойкий, не взирающий на косность мыслей дворовых недоумков, Тим стремился жить полной жизнью. Он не то, что хватался за всё к ряду, он стремился искать в этом всём многообразии себя.
В четырнадцать Тед потерял мать. Да, собственно, всё потерял. Разбившись на мотоцикле, он потерял не только ноги, веру в следующий за этим днём день. Горе сына было так велико, что любящая мать сначала захандрила вместе с ним, а потом угасла. Незаметно и скоро.
Мальчик Тим - внук ортопеда, когда-то попытавшегося поставить Теда на ноги. У Лоренса отняли ноги по колено. Коленные суставы ему сохранили, и он надеялся, что встанет на ноги. Пусть хоть и на искусственные. Ортопед был новатором. Он изобрел не ногу, целую надежду для таких мальчишек, как Лоренс. Но металлические штыри, которые должны были вставляться в кость ноги ребенка - инвалида, начали отторгаться костной тканью. Ортопеда осудили за «эксперимент над невинным ребенком, ожидавшим от него чуда». Именно так и сказал адвокат Лоренса в суде. У Теда ампутировали коленные суставы ног. Ортопеда судили, он отсидел в тюрьме несколько лет. …Мать Теда умерла, Артур – его отец вдруг замкнулся в себе, как бы и сын ему некоторое время был не важен. А Тед, сев на коляску, вдруг взял да и поехал навестить осужденного.
Кто-то посчитал, что мальчик всё ещё верит мастеру-затейнику, до конца не рассчитавшему свои возможности…
А Лоренс поверил человеку. Он подружился с его семьей, вместе они дождались выхода из заключения уже немолодого его друга …ортопеда. Прошло время, Тед стал учителем французского языка внука этого человека. И по-прежнему он был благодарен тому, кто дал ему право жить полной жизнью.
В общем-то, так оно и было, так как именно со дня той операции, ещё более укоротившей его ноги, мальчик Тедди …повзрослел. Перестал питаться лишь иллюзорными надеждами. В шестнадцать лет он написал повесть …о себе. А потом сценарий для документального фильма о детях инвалидах. Потом он написал сценарии к фильмам о подростках. Об их жестокости и сердечности, о подростках «темных» и человеческой открытости. Пережив любовь, Тед Лоренс написал сценарий к фильму о любви.
Его фильмы заражали энергетикой, они просто поражали желанием жить, жить, любя и совершенствуясь. Они толкали людей, равных ему, не к покою, а к не покою. Его «калеки» не бунтовали против «здоровых» и их равнодушия, они сплотились и стали своей силой. Которая жила вместе с силой «здоровых», дополняя её ещё одной гранью, называемой «человечность».
Вот, с тех пор парень и встал на ноги.
В тот вечер после урока с парнишкой (они вместе пытались делать перевод шекспировского «Гамлета» на французский язык), Тед покатил в спортклуб.
Близилась пол¬ночь, когда разморенный сауной и уставший от разговоров с при¬ятелями, он неторопливо возвращался к себе. Скорость его машины была столь малой, что не только ехавшие позади, но и как будто бы и мотор его собственного авто, возмущался необычностью поведения хозяина.
Он хотел опоздать. Тед думал, что это было бы для них обоих лучшим вариантом.
Правда, сомнения были.
Снова маячил в уме вопрос: «Зачем я ей?», - но…Тед упрямо заставлял себя «забыть и о вопросе».
И все же они встретились. По-видимому, ответ был важен обоим.
Было за полночь, но Дари ждала его, навалившись на дверь спи¬ной и глядя в потолок. Она задумалась и потому не сразу заме¬тила, что из раскрытых дверей лифта появился тот, кого она уже несколько часов, после многочисленных попыток застать по те¬лефону, ждала.
-Тед? …Да что ж это такое?!…С Вами все в порядке?
Он надеялся, что она уже не ждет его. То, что «такая» будет ждать, он не сомневался. Но он надеялся на её нетерпение. Думал, пождёт, пождёт и уйдёт.
«А если и не уёдет сразу, то, возмутившись, после пары соответствующих слов, уйдет».
И вдруг вот. - Дари?! …Вы ждали? Зачем? Я же предупредил Вас, сказал, если не буду занят.
-Но Вы не отвечали на мои звонки!
В лице женщины было явное возмущение. Возмущение и недовольство. И тем интереснее Лоренсу было замечать борьбу в ней. Она гасила в себе вспышку взрыва, захлестнувшую её всю. Она выгребала из волны, хватая, будто воздух …доброе, что ещё оставалось в сердцах. - Я …ждала…долго, …испугалась, что что-то случилось. Я …ждала, чтоб увидеть,…вы не отвечали…
Тед улыбнулся. – Дари, перестаньте врать. «Испугались»…
Взгляды обоих бегали, будто прощупывая своего визави. Задавались вопросы, на которые ни тот, ни другой не ответил бы вот так сразу.
И вот, осмотрено все. Все как будто понято. Всё, как будто вопросы развеялись, само испарились. Её не интересовало, где он был и с кем, а он будто понял, не за чем-то пришла, а ради чего-то.
Наконец, взгляды их встретились.
-Я же сказала, что мы встретимся сегодня. Я же сказала... - Дари наклонилась, положив ладони на руки Теда, цепко обхватила их. - Тед, я же сказала, ...мы увидимся.
Ее глаза теперь были на уровне его глаз.
Он еще в первую их встречу заметил, что они были синими. Теперь они показались ему черными. С кругами волнений под ними.
-Дари, Вы решили стать моей патронажной сестрой?
Это было вне его сил. Он не знал, как с такого близкого расстояния спрятать свое смятение и потому грубил. - Поверьте, ни нянька, ни грелка на живот - мне не нужны.
Она давила на него взглядом. Высасывала душу. Руки её сжимали его локти. - Ты лжешь. Ты лжешь. Ты хотел, чтоб я пришла.
-А если, если я хочу, чтоб ты ушла…
Тед грубовато сбросил руки женщины, развернул коляску, встав к женщине спиной. Достал ключ от двери.
Дерзко, резко, она выдернула из его руки ключи. Сама открыла двери и толкнула ее от себя. – Пожалуйста, ...убегай от меня!
Она жестом руки будто приглашала его в его собственную квартиру. - И не бойся. Если ты не хочешь, я не войду.
Лоренс проехал к порогу. Протянул, без просьбы ладонь.
В нее легли ключи.
Он въехал в широкий удобный для него дверной проем, раз¬вернул привычно коляску и закрыл за собой дверь.
Лишь через час-полтора он встал с постели.
С реши¬тельностью в лице, не надевая протезов, то есть как был, в тру¬сах с торчащими в стороны обрубками ног он быстро подъехал к двери и резко настежь открыл их.
Дари стояла, как и в первый раз, вжавшись в дверь. Потому, как только услышала за ней движение, отскочила. Теперь она смот¬рела на него чуть испуганно, широко раскрытыми глаза¬ми. Её даже чуть качнуло от его грозного вида. Ей вдруг показалось, он хочет оскорбить её.
«Но даже если и не так, - решила она, - всё равно, не дам ему и рта открыть, что прогнать меня». Она сумела протиснуться между его креслом и дверным косяком, первой сделала шаг в комнату и произнесла: «Как же ты долго раздевался, я уже испугалась, что консьерж выставит меня отсюда».
 -9-
Они жили вместе уже несколько месяцев.
Встречи были нечас¬ты. Она работала в пятистах километрах от Лос-Анджелеса. Там расположилась их съемочная группа. Лишь в редких случаях, ей уда¬валось с кем-то съездить в город, побывать у него и снова вер¬нуться к назначенному времени на площадку.
Тед же писал захвативший его сценарий. Одновременно сдавал в печать еще один перевод и готовил к изданию свою собственную книгу повестей. Бывал у отца, они съездили с ним загород порыбачить. И ещё, как бы не уставал, он не бросал своё учительство.
И оба с Дари они ждали встреч.
Она мечтала, когда же, наконец, ее подружка - героиня начнет тонуть, чтоб скорее спасти ее, да освободиться от съемок. А он - как пес принюхивался, открывая двери квартиры, не здесь ли она - вкусно стряпающая на кухне? Она, любящая его стихи о весне и рабочий беспорядок на сто¬ле.
К счастью, к огромной радости Теда, Дари заметили в фильме "Изменив меня...".
Наконец, ей начали звонить, уже приглашая на пробу к фильмам.
А после вручения "Оскара" фильму, где снималась и она и ей за исполнение женской роли первого плана Дари объяви¬ла Теду о своей мечте, иметь свой дом. С садиком.
-Ты не злись, но я хочу, чтоб это был непременно двухэтажный дом. С садом и беседками. Наш дом. …Давай поженимся?
А буквально за месяц до объявленного дня свадьбы, она вдруг расплакалась, вдруг раскричалась из-за какой-то мелочи и убе¬жала из его квартиры.
Тед даже не мог понять, из-за чего.
Речь шла о доме, он просто предложил, может, пока не нужно торопиться с домом. Может, пока можно было бы и здесь....Но ведь он не настаивал. Он только предложил....
Тед ждал ее, посматривая в окно. Но так, чтоб она, захотев его увидеть, не заметила бы, что он выглядывает её.
Он заметил, она стояла на противоположной стороне улицы. Она тоже …спряталась от него за деревьями, тоже выжидала ....Он только понять не мог, чего?
Бежать к ней он просто не мог. Хотел бы, но не мог. Потому просто дал ей время обдумать всё ещё раз. Вот так, смотреть в его окно и обдумать, а нужно ли все это? И дом, и свадьба, и вообще....
Тед взял и …зашторил окно, в которое глядел на неё.
Дари тут же, решительно высоко вскинув голову, вышла из-за дерева. Пе¬ребежала узкую дорогу, торопливо прошла по дорожке к дому.
Он так и сидел у окна. Молчал. На нее не глядел. Не торопил с ответом.
А она спросила, прямо от открывшихся настежь дверей. - Тед, почему ты не знакомишь меня со своим отцом? …Ты боишься, что я вскружу ему голову?
- Хочешь сказать, он ещё может вскружить тебе голову?
-Он все рассказал тебе?
Тед, не поворачиваясь, нахмурился.
Он ни разу не говорил с от¬цом о женщине, что мечтает иметь с ним один дом.
Он не раскрывал ему надежд на личное счастье. Не говорил о своей мечте, наверное, глупой мечте о детях, о любви. Он не хотел взваливать на старика переживания еще и за свою личную неустроенность. Потому ждал уже полной ясности и окончательного дня их сближения. Ему хотелось, вернее он опять же только мечтал, соединить их руки и сказать: "Папа, это ...миссис Лоренс. Моя жена".
Голова его, как под тяжестью, склонилась. Он весь подтянулся, будто в прыжке и ждал, что она скажет. Что откроет ему? Какой еще свой обман? Какую грань души?
-Ты не хочешь посмотреть на меня?
Он медленно, не поднимая головы, разворачивал кресло. Лишь развернувшись, посмотрел на нее.
-В чем дело, Дари?
Она уже научилась преодолевать расстояние до его шеи.
Подбе¬жав со стороны спинки, она наклонилась, обняла его за шею и, вжавшись в его плечо подбородком, затихла. Потом, потершись об его щеку, сказала: «Прости. Ты, …ты ...прости меня, ладно?»
Она плакала там, у дерева. Сейчас слезы уже не текли. Он покосился на неё, поцеловал в глаза, погладил ей руки. – Что случилось?
Она говорила, преодолевая сбивающееся ды¬хание, но не плакала. – Ты …простишь меня. (Произнесено без вопроса) Ты всегда будешь прощать меня, хорошо?
Лоренс осторожно улыбнулся. – Договорились. …Так что?
-Год назад я приезжала в "Дивные берега". Там живёт моя мать. Она уехала из Канады. Уехала, как только узнала, что я здесь, в Лос-Анджелесе. Я бросила семью. Заочно развелась с мужем. Это было несколько лет назад. Мама, увидев меня на снимке одного из журналов, прочитав статью, тут же забрала мою дочь и …решилась нас соединить. Но в дороге с ними случилось несчастье. Какой-то террорист обстрелял пригородный автобус. В нем ехали моя мать и дочь. Мама была только ранена. А дочь, ...дочь была убита. Я живу в Лос-Анджелесе уже три года. Квартиры меняла, работу меняла. И вдруг….Под рождество я получаю странную открытку. Чужим для меня почерком в ней была написана какая-то чепуха, между тем, весьма запомнившаяся мне. Там что-то …, а, да! «про звон бокалов, кольца в них и души ста¬риков младых". Вот так. Адрес был еще нелепее: "Дивные берега". Я выки¬нула открытку. Решила, что ее написал ненормальный. А подружка, выбрасывая что-то в мусорный мешок, заметила открытку. Там был какой-то вид, думаю, пригорода Лос-Анджелеса. Она засмотрелась и …прочла содержание. И сказала мне, что слышала о каких-то "Дивных берегах", о пансионате для стариков, который расположен за городом. Это, говорит, «богадельня для бездомных стариков». Что-то остановило меня посмеяться вместе с ней. Почерк, мы сразу определили, мужской был. В общем, я поехала туда. И от какой-то старушки возле дверей, не знаю, кто она там у них, ветхая такая, всё «голубчиком» меня звала, я узнала, что моя мать замуж выходит. Именно в рождество! Я сразу поняла это про мою мать! Только такой безрассудной женщине могло прийти в голову оформлять идиотское решение в мэрии да еще и в канун рождества! Я не стала подниматься к ней в комнату. Испугалась увидеть её там в бедности и среди жалких, как эта … "голубчик" у дверей…-Дари резко выпрямилась и прикрыла лицо ладонями.
Так и стояла позади коляски, с закрытым лицом.
Тед даже не чувствовал, как затекла его шея. Он сидел, будто извая¬ние, сильно выпрямившись, задрав к ней голову.
Только когда он взял её руку в свою, она надрывно всхлипнула, глубоко прерывисто вздохнула и, обежав кресло, приседа, обняв Лоренса, положив ему повинную голову … на «живые» части ног.
Дари слышала, как бьется его сердце. Замри оно вот так же каменно, как все его тело, она бы выбежала отсюда, кинув все. Убежала бы, как ког¬да-то, …но сердце стучало ровно, чуть громче обычного, но ров¬но.
Она боялась поднять лицо. Боялась увидеть его глаза. Рука его на ее голове тоже лежала неподвижно. Но грела.
И потому женщина продолжила. - На открытке стояла дата и название церкви, я их запомнила. Ко времени я приехала туда. Купила матери шляпку из белого жемчу¬га и перчатки....Она кинула ими в меня, прокляв прямо там, у входа в церковь. Ей стало плохо. Твой отец, пока подъехала "скорая" все суетился возле нее. А я, как с ума сошла, смеялась и кричала на неё. Говорю, «мне шляпка и самой пригодиться». Бегу рядом с носилками и кричу, что я, может, первей ее миссис Лоренс стану. «А что, окручу голливудского сценариста и в дамках!»
Вместе с влажностью под ладонью Тед почувствовал дрожь.
Все тело женщины било невидной глазу мелкой дрожью напряжения. Ло¬ренсу показалось, Дари ждет, что он ударит ее или оттолкнет.
А женщина жалась к нему еще теснее, сдавливала его торс, и дрожала, горячо дыша ему в остатки коленей.
В комнате было совершенно тихо. Неприятно громко прошуршала ко¬лесами машина, проехав мимо дома. И снова все стихло.
И Дари снова заговорила.
Только теперь не так, как рассказыва¬ют сон, растягивая и вспоминая детали, а торопливо, боясь, что прервут и ...выгонят, не дослушав, так и не поняв, почему она реши¬лась поступить так, а не иначе.
-А твой отец смотрел на меня, жалел. Противно, но как будто не зло. Даже как будто, правда, очень меня жалел. А после, как маму забрали, он спросил: "Так Вы правда, знаете моего сына?" А я вру ему, вру, что тебя уже сто лет знаю, что сплю с тобой....Боже, ...а ведь мы не были с тобой даже знакомы….
Дари вобрала в себя побольше воздуха и быстро-быстро загово¬рила снова. - Мать скорая забрала, а его не пустили в салон. Он всё спра¬шивал, куда ее увозят? А я махнула рукой на него. Тогда он откинул в сторону букет…для невесты и обнял меня. –Дари всхлипнула. – «Ну, и чего дрожишь?», - спрашивает. Я сначала на него посмотрела, а потом…пошла к машине. Как пьяная была. Меня вдруг закачало. А он, …твой …он подошел и попросил меня...
Дари дернуло, как в конвульсии, тут же отпустило.
Тед только сильнее вжал её голову себе в колени. И руки его как ожили, и он погладил ее по волосам.
-Он боялся, что ее отвезут куда-то, и он не найдет ее по¬том. Все просил, чтоб я "скорую" из виду не упустила. А когда мы приехали к больнице, на такси, он ничего мне не сказал, сразу выбежал и за носилками, …за ней...побежал. Смешно, как старик, как ...жених побежал.
Дари, наконец, подняла лицо, прижав руки Теда к своим щекам.
-Я с Майлзом - режиссером моего первого фильма поехала отды¬хать в Онтарио и случайно встретила на курорте нашу соседку. Она когда-то делала матери массаж на дому. Она мне и рассказала, что мать переписывается с моей свекровью. Что мой муж…бывший и свекровь стали мною гордиться, ведь я стала ...знаменитостью. Про дочь, ...про Мэри, они мне даже ничего, …она говорит, они всё мне простили. А ты? …Ты же обещал, Тед.
Слезы непрерывным ручьем катились и катились, не замечаемые Дари. А она, не мигала. Смотрела на Теда и ждала, что тот ска¬жет ей.
А Лоренс молчал. Смотрел на ручьи слез ...и молчал.
-Я дрянь? Я ...хуже?
Этого он будто и не слышал. - Так ты хотела забрать мать и отца моего в наш дом?
Женщина замерла в плаче. Проморгавшись, глаза её стали вновь си¬ними. Только чуть размытыми, светлее, чем обычно. Губы её дернулись, из груди тихо, как оправдание, вырвалось: Да же! Да!" - И голова ее снова уткнулась в тепло его коленей. - Да, да! Но не из-за вины. А …для нас. Для тебя, для меня. Дом большой…там не будет нам тесно. Бу-бу-бу…- Она снова заплакала.
 -10-
Смокинг Теду шил его друг - костюмер. Он все приговаривал, обме¬ряя его согнутые, ровно поставленные на ступеньке кресла но¬ги-протезы: "Я мечтал стать режиссером, учился на курсах при университете и все мечтал о славе режиссера. Думал, баб у меня куча будет! Ха-ха! А вот вместо известного режиссера стал ре¬месленником! Портным! Но ...тоже, знаешь, Тед, не прос¬тым...ха-ха! Известным портным стал! "Анабеллу" Фридмана пом¬нишь? Это я его Джиму Патрику фрак шил! Я слышал, Дари шьет платье у Ванетти? Хороший мастер. Знаком. Хороший мас¬тер, но ...я лучше!"
Мерфи, возвращая, наконец, прочитанный сценарий к уже получив¬шему своего «долю» "Оскара" фильму, сказал Теду, что так и не изменил своего мнения. Что он согласен с концовкой, которую отстояли режиссер и продюсер.
-Тед, я считаю, что Фридман был прав. Твой герой, по сути, парень неплохой. Фридман может и грубовато, но он правильно сделал, что настоял на «своём» конце. И сама история, и конец её людям вполне понятны. Зачем давить опустошенную, но живую душу? И чувство может сделать человека горбатым. Большая любовь родит большую покорность. Но человек выше придорожной травы. Он просто обязан распрямиться и после большого промаха. Ты оставил парня живым. И он встретит …другую женщину. Встретит и будет любовь.
Лоренс задумался о прошлом своей невесты. Загадал о будущем и тихо ответил: «Я ж подписал, Френк. Конец …как вы хотели. Я согласился».
- Правда? Нет, давай уточним, с чем, Тед?
-С тем, что с любимых и душевности спрашивать не нужно.
-Ты, …ты согласился, что можно полюбить бездушного человека?!
-Да. И продавший душу Дьяволу…- человек. А значит, достоин чьего-то прощения и …любви, а значит, будущего.

 Апрель 1998 Пермь
 mel5@list.ru