Эмиль Бетховен пьет чай у Агаты Моррисон

Иногда я сворачиваю с шумных проспектов и гуляю по узким улочкам [Прозы.ру].
И вот давеча, купил там в бакалейной лавке зелени у одного степенного человека. Разговорились, и вдруг, с удивлением, я открыл для себя автора, чьи вещи показались мне одна лучше другой, а было их там столько, что одни названия я читать утомился. Вот уж, поистине, находка! – Обрадовался я. Взял, да и сделал приписку к его произведению. Затем еще…
Таким образом появилось то, что я с некоторым волнением назвал «Эмиль Бетховен пьет чай у Агаты Моррисон». Ну вот.

Да, человека сего зовут Алекс Пол, и живет он здесь:
http://www.proza.ru/author.html?alexpol

Но это еще не все. После один человек, расхаживающий обычно с огромным пистолетом, почитал-почитал, да и написал-написал свою приписку. Так пунктов стало 4. И более того, пока я пишу эти строки, в голову лезут ##5 и 125…

Да, а человека сего зовут Ося_Б, и живет он здесь:
http://publicator.org.ua/pub/osja_b/

!_)
= = =


Эмиль Бетховен пьет чай у Агаты Моррисон


#1 /Пол/
Однажды Пифагор объелся яблок и без спроса полез на грушину. Это увидел Ньютон и начал трясти тополь. Упало воронье гнездо на голову русского баритона Яшу Хейфица. Недюженный пианист тут же вернулся в учебный класс, сел за рояль и принялся разучивать скерцо двенадцатой сонаты Бетховена. Скрипка, тем временем, безмолвно лежала в доме Эмиля Гилельса, забытая Яшей, когда он шёл гулять в сад.

#2 /Тим/
Однако же, когда Яша вернулся, скрипки нигде не оказалось. И даже дядя Эркюль никак не мог сыскать ее. Даже звонок Агате ничего не дал. Тем временем, вбежал взъяренный по обыкновению Моррисон и принялся декламировать поэзию Маяковского. Было это так громко, что отвалилась под потолком панель и злосчастная скрипка явилась всем, выпав оттуда и разбившись о голову сэра Ньютона...

#3 /Тим/
– Эврика! – Закричал тот по привычке. Смущаясь незначительности своей роли, выглянула из-за портьеры мисс Хадсон и произнесла: "Кушать подано". "Что?" – метнул на нее плотоядный взгляд Исаак. "Чай с яблочным пирогом". "Я так и знал!" воскликнул Ньютон и стремительно направился за портьеру. Вскоре оттуда послышалось скерцо двенадцатой сонаты Бетховена.

#4 /Ося/
Посреди опустевшей комнаты, в душном, изрезанном скрипкой воздухе, схваченном суровой ниткой, дыма струящегося их кальяна что оставила, забывчивая миссис Хадсон, медленно, как будто нехотя, сгустились две тени. "Ну что Ося, пора бы и реквизит прибрать" – с явным недовольством проговорила тень, что стояла ближе к портьере. На лице говорящего застыло выражение усталости смешанное с раздражением, которое было связано то ли с неуклюжими стаккато Ньютона, то ли с запахом отвратительного матросского табака, к которому в последнее время пристрастилась мисс Хадсон – "Бетховен, танцующий "Яблочко" – подумала тень, вспомнив о яблочном пироге, приготовленном старухой – потрясающе-изысканно-пошло...". Тем временем другая тень принялась за работу. В небольшом, зелёной крокодильей кожи саквояже, один за другим стали исчезать предметы обстановки: портьера, яблочный пирог, скрипка, Ньютон, миссис Хадсон, Яша, полное собрание сочинений Агаты Кристи, которое Пифагор по случаю купил в примыкающем к дому Эркюля Пуаро букинистическом магазине, сам Эркюль, квартирующийся у него Мориссон, Маяковский, и неизвестно как оказавшийся здесь, Марио Варгас Льоса. Аккуратно вынув из воздуха струйку табачного дыма, первая тень смотала его в клубок, и уложила в боковой карман саквояжа. Тем временем другая тень торопливо собрала осколки воздуха, рассыпанные в пространстве, завернула всё это в газету "Вечерний Киев" и закрывая саквояж отчеканила: "Всё готово, Командантэ Тим!". Тим прикрыл глаза, как будто что-то вспоминая, и после недолгой паузы, всё еще погруженный в себя, проговорил не глядя на своего спутника: "Ты Миллера не забыл?". "Нет, – ответила тень по имени Ося, – у миссис Хадсон, под подушкой лежал. Удивляюсь я этой старухе, в её то годы...". "Отчаливаем" – не слушая перебил Командантэ, и морщась потёр виски. Его спутник поднял саквояж и тени медленно растаяли, оставив после себя чёрную пустоту, среди которой повисло красное табло с мигающей надписью "Алекс Пол". Под вой сирен, сквозь который можно было различить доносящиеся откуда-то заключительные аккорды старой дорзовской песни "The End", пустота стала медленно таять, исчезло табло и только гитара Робби Кригера застыла звенящей, прозрачной, пульсирующей нотой, взвизгнула бэндом, слайдом скатилась на октаву вниз и исчезла.