История политика

ИСТОРИЯ + ПОЛИТИКА.

Рассказ от первого лица.


В 1951 году я поступил на работу в проектный институт «Теплоэлектропроект», который открыл в Томске свое новое отделение. Меня зачислили старшим техником – конструктором в строительный отдел. Я уже был искушенным конструктором, умел классно чертить, и при том быстро. У меня был опыт работы ещё с военного времени, когда мной занимались выдающиеся учителя, мои наставники в Управлении Военного строительства.
В составе отдела было около 20 человек техников. В основном это были молодые, неопытные девочки, которые окончили местный строительный техникум. Из ассов в отделе нас было двое. Работали мы сдельно, с листа формата А1. Я успевал за месяц начертить 20 – 25 листов. А девочки от силы смогли нарисовать 3 – 4 листа. У всех были гарантийные оклады. У меня он был 1000 рублей. А по сдельной оплате я стал зарабатывать 2200 – 2300 рублей. При начислении заработка в наряде, мой руководитель очень тщательно проверял каждый чертеж. Площадь пустых мест исключалась из начисления. Учитывалось применение типовых материалов и т.д. Все дело в том, что он не должен был допустить, чтобы мой заработок был выше должностного оклада начальника отдела (2400 рублей), и, к тому же, ему надо было уложиться в планируемый фонд зарплаты отдела. Поэтому он нещадно сокращал начисления моей работы в нарядах, но при этом сумма была сравнительно высока. Остальные техники ( их гарантийные оклады были 600 рублей) очень редко смогли заработать больше своих окладов.
В конце 1952 года в отделение был назначен директором новый человек. Он хоть и был специалистом, но по натуре очень мелочный и завистливый мужик. Он не поверил тому, что мне правильно начисляли заработок. Он дал задание старшему нормировщику перепроверить начисление. После того, как это было сделано, ст.нормировщик доложил директору, что фактически меня обсчитали процентов на 30-40, т.е. мой заработок должен был быть выше начисленного на эту величину. ( Это мне рассказала дама, которая была ст.нормировщиком, позднее). И хотя свершившемуся факту директор ничего не смог противопоставить, он на меня заимел зуб.
Если помните, зимой 1953 года умер И.В.Сталин. Через месяц после его смерти по стране прокатилась компания «Бдительности и ротозейства». Во всех коллективах начались проверки. В нашем это произошло таким образом.
Вдруг поступило распоряжение срочно сдать в проектный кабинет (библиотеку чертежей и проектов) все типовые и не типовые материалы.
Так как я считался бригадиром у техников конструкторов, то из проектного кабинета я получал на свое имя типовые альбомы разных конструктивных элементов, которыми пользовались все техники моей группы.
При срочной сдаче этих альбомов оказалось, что в одном из них не хватало одного маленького листочка формата А8 одной типовой детали. Поскольку в архиве имелись кальки этих чертежей, я предложил сделать светокопию этого листка и дополнить альбом. Я не придал этому большое значение, так как сам по себе листок ни какой ценности не представлял. Он мог где то попасть в другой альбом. Когда материалами пользуются около 12 человек, не исключено и то, что листок у кого- то остался среди других документов. Однако, факт отсутствия был зафиксирован и доложен директору.
Во второй половине дня созывается общее собрание коллектива. На нем выступает директор с докладом о «бдительности и ротозействе» ,благодаря которым не было оказано своевременно надлежащее лечение тов.Сталину. Директор доложил, что в нашем коллективе имеются тоже ротозеи. Ими оказались трое: гл. инженер проекта Славка Б., у которого пропал секретный проект линии электропередач, ст.инженер Пал Палыч Ч., у которого не нашелся проект машзала какой то Эл.станции и третьим был я, ст.техник, у которого пропал листок из типового альбома, и который ещё хотел сделать подлог. Как обычно стали выступать так называемая «клака», т.е. люди, которые всегда играли роль радиевых выступающих. Они стали клеймить позором провинившихся, требуя наказать их как положено, чуть ли не как изменников родины. Обстановка сильно накалилась и могла иметь очень плохие последствия.
Я не могу до сих пор понять, от куда у меня родились мысли оказать отпор этому. Я попросил слово, и в своем выступлении согласился с оценкой, данной предыдущими выступающими.
Я сказал примерно так: « Да, я наверно ротозей и заслуживаю естественно наказания. Но мне кажется, что не только мы трое, которых обвиняют, являемся виновниками происшедшего. Наши комнаты не запираются. Шкафы, где храниться документация, тоже не закрываются на ключ. Чертежи, которые нами выполняются, остаются лежать на чертежных досках, и рабочих столах, открыто, и любой, кто вошел в помещение, может их похитить. Сторож, тетя Дуся, которая сидит во дворе в будке, не в состоянии следить за тем, что творится в помещениях отделения. Поэтому считаю, что в потере документов виноваты и те люди из администрации, которые не создали надлежащих условий для хранения документации на рабочих местах, чтобы к ним не было доступа посторонним лицам. Их следует посадить на ту же скамью подсудимых, что и нас троих. А это, в первую очередь, директор нашего отделения и его помощники, отвечающие за порядок и дисциплину. Если собрание со мной согласно, то прошу это внести в протокол.»
После моего выступления в зале прошел вздох облегчения. Директор постарался по скорее завершить собрание.
Обсуждение спустили на тормозах.
К нашему счастью, никто из упомянутых лиц не пострадал. Я же стал врагом номер один для директора, фигурой бунтаря, не боявшегося выступить против него. Поэтому он решил использовать любую возможность, чтобы от меня избавиться.
Один прекрасный день он меня вызвал к себе, и объявил мне, что вынужден меня уволить, так как институт переходит на новые условия секретности, а меня к ним не допускают. Проверить это было, сами понимаете, очень не просто, тем более, что от инстанции, которая этим занималась, можно было ожидать все, что угодно, и что нет.
Я обратился в конфликтную комиссию. На её заседании было установлено, что при новом порядке, остается много открытой работы, не требующей допуска к секретам. Директор этого не отрицал, но от своего решения не отступал. Поэтому стороны к соглашению не пришли. И, хотя я формально мог остаться на своей работе, я понял, что директор будет мне мстить, и использует малейшую мою оплошность, чтобы от меня избавиться, да ещё с треском. Я не стал искушать судьбу, уволился и перешел на работу в другую организацию.
Люди говорили мне, что я везунчик, что так легко отделался от столь неприятной истории.