5. Лечение покоем. - Продолжение

Вот она, осень! Не успело похолодать, не успели после долгого летнего перерыва пройти первые дожди, как тут же, заменяя собой грибы в пословице, полезли разные вирусы. Один из них в наш дом занес Максим – температура, боли во всем теле, насморк и понос в одном праздничном наборе косили всех в квартире по очереди. Самой стойкой оказалась я, но и меня в конце концов свалило.

И вот теперь я уже второй день бессильно маялась в постели, время от времени экстренно отлучаясь в туалет, и от скуки слушала радио.

Обстановка в стране становилась все хуже. В Израиле один за другим взрывались самоубийцы-смертники из ХАМАСа. «Ответными мерами» израильское правительство избрало массовое наказание палестинцев: перекрыло десятки армейских КПП-Махсумов, разделяющих палестинские города и села. Сотни деревень были теперь полностью изолированы от мира – ни продуктов питания, ни медицинской помощи, ни работы. Такая несуразная месть вызывала ненависть и злобу мирного населения и – прямо или косвенно - рождала новых самоубийц. Порочный круг насилия в природе.

- Вчера на Махсуме Сурда, - рассказывал в прямом эфире позвонивший на радио мужчина, - израильские солдаты издевались над шейхом: заставили раздеться до нижнего белья и поставили у дороги. Несколько часов простоял там бедный старик, краснея от стыда, с поднятыми вверх руками и расставленными ногами- борода его им, видите ли, не понравилась! Да за одно такое унижение убивать их нужно, вот что! Безнаказанно издеваются над нами, суда на них нет!

Следующей позвонила женщина из деревни под Наблюсом.
- Чтоб их всех бог проклял, как мы их тут проклинаем! – кричала она в сильном волнении. – Что ж они, изверги, себе там думают? Закрыли нас, как зверей в клетке, все дороги глыбами каменными завалены. В магазине – шаром покати. Мы, взрослые, еще как-то перебьемся, а дети как? У меня младшему – восемь месяцев. А тут – ни молока, ни питания детского, ни памперсов…
- Да, это ужасно, - согласилась ведущая на радио. – Чем же ты его кормишь?
- Рис отвариваю и отвар этот в бутылку вместо молока сливаю. А что делать? Хорошо еще, что рис пока есть.

- Я вот чего позвонил – у меня дочка померла, - рассказывал пожилой мужчина. – Мы в деревне живем, в Бетфурике. У нас все дороги уже больше месяца как перекрыты – ни въехать, ни выехать. Больницы тут нету. Муж – зять мой, значит, - повез ее на машине в Рамалла рожать, а их на Махсуме не пропустили. Родила она прямо в машине. Сама. Не знаю уж, как. Ну, зять давай их просить: посмотрите, мол, родила, нужно ей в больницу. А те - ни в какую: закрыто! У дочки кровотечение открылось. В общем, зять их долго уговаривал, говорит, кровавыми тряпками тряс… В конце концов ее пропустили.
- Так все-таки пустили? – приятно удивилась ведущая.
- Через час. Но – одну и пешком. С ребенком. А мужа не пустили. Что ей делать оставалось? Завернула она ребенка в мужнину куртку и пошла через все эти завалы. Пока добралась по горам до следующего Махсума, за которым уже такси стоят, потеряла сознание. Там, рассказывают, их с ребенком люди подобрали и в больницу Рамалла довезли. Только поздно: померла она от потери крови. - Мужчина тяжело вздохнул. – Вот так вот. А ребенок-то, говорят, живой…
- Кто говорит?
 - Мы больницы потом обзвонили, нашли. При ней все документы были – рожать же ехала. Нам говорят: «Дочка ваша в морге, а ребенок - живой. Мальчик. Он будет в больнице, пока не приедете и не заберете.» А мы и доехать-то сейчас не можем никак… Вот что творится! А у нее еще четверо дома, мал мала меньше – куда нам теперь с ними? Прямо не знаю. И зять без работы остался – закрыто же все.

«Ужас, - подумала я и выключила радио. – Нет, так совсем с ума сойти можно!"
И я силой заставила себя подняться с постели.

Наташа-врач - подруга, а по счастливой случайности еще и мой лечащий врач - выписывая мне три дня больничного, напутствовала: «Большинство наших болячек – от стресса, поэтому кроме лекарства я тебе назначаю покой. Полежишь, отдохнешь, фильм какой-нибудь посмотришь. Можешь еще почитать. В общем – побалуй себя!»

Я включила телевизор. Но фильмов не было, по всем местным каналам шел экстренный выпуск новостей. «Взрыв в израильском автобусе в Нетании. Пять убитых, 13 раненых», - прочитала я в бегущей ленте новостей. Черный перевернутый остов автобуса, выбитые витрины магазинов вокруг, кровь на земле. Слезы и ненависть еврейских пассажиров, которым повезло выжить.

Вот он, порочный круг насилия! Наташа, откуда здесь покой?!

Я выключила телевизор и снова прилегла. Но тут же, как будто мне на зло, в установившейся тишине вдруг резко зазвонил телефон.
- Ленка, что такое? – услышала я голос моей коллеги, преподавательницы физкультуры Светы. – Ты почему в школу не ходишь?
- Свет, у меня вирус, - жалобно выжала я из себя.
- А-а, понятно, - с непонятным мне облегчением выдохнула та. - Ну, слава Богу, а я думала, что-то случилось.
- В смысле?
- Мало ли! Я сама тут только недавно до Рамалла добралась. Чуть Шахидом не стала!
- Что такое? – спросила я, с трудом преодолевая вдруг поднявшийся внутренний протест. ("Не нужно мне больше проблем, мне и так плохо!")
А Светка между тем нервно продолжала:
- Да чуть не прибили к чертовой матери!
- Кто?
- Ну кто-кто… Конь в пальто! Сегодня наш Махсум снова перекрыли. (Света жила в деревне недалеко от Рамалла, и я знала, что на дороге у них был Махсум, который солдаты периодически закрывали «в целях профилактики».) – Ну, постояла я там в толпе минут сорок, вижу, в школу уже конкретно опаздываю, а открывать никто и не собирается - те возле БТР-а своего зубоскалят, на нас - ноль внимания. А тут, смотрю, люди в окружную собрались, по горам. Ну, и я решила с ними, меня же тоже работа ждет. Чуть вернулись, а оттуда – налево и вниз, через каменоломни, знаешь?
- Откуда? Я в том направлении не езжу.
- Тебе же лучше… Ну вот, поперлись, значит. Дорога неровная – то яма, то канава, и все рядом с пропастью, если что - костей уже не соберешь. Тут слышу – выстрел! Смотрю – мужичок впереди упал и за ногу схватился. Подстрелили, как зайца! А меня вдруг заклинило: стала и стою, как вкопанная. Ни вперед, ни назад. Кто-то из идущих впереди вернулся, этого раненого подхватил и давай за скалу его оттаскивать. А те стреляют, отпугивают, пули по скале так и жужжат… Задние обратно побежали, передние – дальше. А я стою на месте, как дура, и мысли в голове тоже дурные: «Сейчас вот только один выстрел – и все, привет! А кто дочку растить будет? Свекруха?» И ничего больше в голову не лезет. Не помню, как я потом до следующего Махсума добежала. Там всего каких-то сто метров оставалось, но с горы можно было кувыркнуться только так…
- Господи, Светка, какой кошмар!
- Те, наверное, в прицел смотрели и думали: иностранка чокнутая какая-то по горам тут скачет…
- А остальные как – прошли?
- Да прошли. Проползли, пробежали. А тут прихожу, а директор, как собака, набросился: «Часто, - говорит, - опаздываешь. Урок пропустила!» Да пошел ты! Радуйся, что вообще дошла! Ну его на фиг, так на работу ходить! В гробу я видела и Рамалла, и работу, чтобы из-за копейки жизнью рисковать! Мне еще обратно сегодня ехать. Хоть бы открыли до того времени, а то по горам я больше не полезу! Придется ночлег в Рамалла подыскивать!
- Если что – приходи ко мне.
- Да нет уж, я лучше домой поеду. Спасибо, конечно…
- Может, вам квартиру тут в Рамалла снять?
- Бросить свою и платить тут за съем? А стОит оно того? Нет, Ленка, я, скорее, работу брошу…

Я положила трубку и уставилась в окно, за которым соседи вытаскивали из такси купленный телевизор. Бред какой-то эта наша жизнь! Одни под пулями бегают, другие в это же самое время телевизоры новые покупают. Мне вдруг стало так грустно и одиноко, так захотелось тепла и участия. И я набрала мамин номер.

- Леночка, дочка, - услышала в трубку родной голос, и почувствовала, как мне сразу становится легче на душе. – А ты почему не на работе?
- Мама, я болею. Вирус какой-то странный подхватила: и насморк и понос, - пожаловалась я, чувствуя себя снова маленькой беззащитной девочкой.
- Бедная ты моя! А чем лечишься?
- Да ты не переживай, меня подруга-врач лечит. Все в порядке, отлеживаюсь вот на больничном… А как там у вас?
- Все хорошо. Ничего нового – мы же с тобой недавно разговаривали. Ой, слушай, я вот что тебя хотела попросить – ты Марину там видишь?
- Кого?
- Марину. Ее мама говорит, ты ее знаешь.

Я вспомнила свою землячку, с которой когда-то познакомилась на помолвке у племянницы Сильвии. Странная личность!
- Ну, мам, знаю. А что такое?
- Она тут летом у родителей гостила с четырьмя детьми. А потом уехала и до сих пор не позвонила. Мама ее тут с ума сходит – не знает, как доехали, может, случилось что с ней по дороге? Звонит мне, чуть не плачет. «Спросите, пожалуйста, - говорит, - у Вашей дочери, когда позвонит, может, она что-нибудь о Марине знает?»
- И как она тебя нашла? – все больше удивлялась я.
- Ну, нашла как-то. Лен, город то маленький, а мужей-иностранцев - всего ничего. Ты не можешь ее попросить позвонить домой?
 - Мам, ну конечно! Прямо сейчас ей и позвоню.

Я набрала номер племянницы Султана Сильвии, спросила фамилию мужа Марины. Потом позвонила в справочное и узнала номер их телефона.
- Лена? Какая это Лена? – спросил властный женский голос. – Нет Марины. Она заходила, но недавно ушла.
- Простите, а с кем я говорю? – поинтересовалась в свою очередь я.
- Со свекровью, - важно ответили мне.
- Очень приятно, - соврала я. – А ты не могла бы ее позвать?
- А чего ее звать? Она у невестки. Я дам тебе номер, сама и позвонишь.

По этому второму номеру я Марину и застала.
- Марина, привет!
- Привет, - сонное удивление. – А кто это?
У нее была странная манера говорить – медленно, с огромными паузами, которые к тому же не всегда приходились к месту в предложении.
- Это Лена из Шостки, помнишь? У тебя все в порядке?
- У меня? – Пауза. – А что у меня должно случится? – Снова пауза. – Это у вас там постоянно что-то происходит. – Нервный смешок. – Что, испугались вы, когда на Махсуме Каландия перестрелка началась?
- Нет, мы далеко оттуда живем. Послушай, а ты…
Но она перебила:
- Что? Далеко? А где ты вообще живешь – в центре города, да?
- Да нет, не в центре. Я тебя вот что хотела спросить: ты почему родителям не звонишь?
- Я? Чьим родителям?
- Своим, конечно. Мама волнуется. Позвонила моей, боится, что с тобой что-нибудь случилось. Ты где пропала?
- Да не пропала я. – Она засмеялась. – У меня дома телефона нет. А в Рамалла я уже давно не ездила – что мне там делать?

Меня сводила с ума медлительность ее разговора. И странная недогадливость. Захотелось поскорее закончить этот утомительный разговор.
- Ну так позвони от свекрови!
- Да ну… Не хочу связываться. А то будут потом говорить, что я за их счет… Ну, ты меня понимаешь. Не надо мне. Она, может, мне и не скажет… В общем, не хочу.

Я не сразу нашлась, что ей на это ответить. Три месяца родители ждут весточку от единственной дочери. Хотя, наверное, бывает и хуже.
- Ладно, ты тут сама думай, как тебе удобнее. А я своим скажу, чтобы передали, что у тебя все в порядке.
- Да все нормально у меня… Я, может, тоже позвоню – в Рамалла съезжу как-нибудь. Или в Иерусалим…как-нибудь.

Последняя вялотекущая пауза прошла уже мимо моего слуха – я нажала на рычаг и пошла в постель – лечиться покоем.