Про Семёна Ильича

 Как-то однажды Семён Ильич, находясь на работе, а надо сказать, что сей умудрённый жизненным опытом человек, работал частным охранником, то бишь если по старому то сторожем, изволил плотно откушать и, по давно заведённому у него обыкновению, прилёг этак на часок что бы поразмышлять про жизнь. Ну и конечно что бы жирок, какой ни какой, завязался. А надо сказать, что Семён Ильич нёс свою службу на одной небольшой промышленной базе. База была так себе, вшывенькая, зато пост в службе, в которой числился Семён Ильич, считался весьма престижным, так как был он тихий, спокойный и не суетный. Сновали, конечно же, по его территории туда сюда человечишки разные, так называемый - персонал, что-то там делали, толи ремонтировали, то ли наоборот ломали, но охраннику не докучали, с «территории охраняемого объекта» ничего не тырили, да и на саму территорию ничего не тащили, не меценаты чай. Так что времени и возможности для выше указанного времяпрепровождения у Семёна Ильича было предостаточно. И вот значит лежит наш герой на уютном, в меру мягком, топчане у себя в сторожке, пребывая в благости духа и неге тела, и размышляет о том, как же мало надобно отдельно взятому хомо сапиенсу для того, что бы наслаждаться своею бренною жизнью. И надо же было такому случиться, что в этот самый непростой момент его желудок издал, обычный в принципе для подобной ситуации, низкий, утробный звук. Заурчал то желудок и не так что бы протяжно, всего то на всего секунды на полторы, но так сытно и сладостно, что невольно отвлёк Семёна Ильича от высоких материй, в которых он пребывал. И подумалось ему, что в самом этом действии, конечно же, не было ничего необычного и предосудительного, а только одна приятность для человека и польза для его, утружденного пищеварением, желудка. Дескать, вот мол как, мой благодарный организм реагирует на здоровую, натуральную пищу которая не содержит в себе канцерогенов, соевого мяса и иных, модифицированных при помощи генной инженерии, продуктов. Пожалуй, что каждый из вас мог бы в этом с ним и согласиться. Вполне возможно, с учётом богатства вашего воображения, что в подобные минуту вас, так же как и Семёна Ильича, так же посещают различные умозаключения, а порою и красочные видения. В которых вы имеете возможность воображать то, как колбасы, овощи, сало и кусочки хлеба, недавно употреблённые вами в пищу, активно начинают усваиваться вашим желудком, постепенно превращаясь в калории, килоджоули, давая необходимую энергию для жизни индивидуума. А из излишков оного, образуя весьма полезную для всякого человека, жировую прослойку. Именно подобное, сибаритское видение в этот момент посетило нашего героя. В благости духа и неге тела, уважаемый Семён Ильич, было уже, совсем предался своим ума измышлениям на предмет малой достаточности позитива для счастья конкретно взятого человеческого существа, как его, утомлённый щедрыми благами жизни, разум вдруг отреагировал на одну пристраннейшую вещь.
 Дело в том, что выше описанные звуковые дефиниции его организма имели в себе некую пугающую странность. Мало того, что они были не единичными и странно непродолжительными в своей отдельности, они к тому же обладали просто пугающей ритмичностью. Выглядело это примерно так:
- Полторы секунды урчания,
За тем:
- Полторы секунды тишины,
И вновь:
- Полторы секунды урчания.
 Уловив сию странность, Семён Ильич, тут же впал в чувство лёгкой озабоченности.
 Во-первых, подобное пение его желудка было весьма не нормально для физиологических особенностей человеческого организма. И даже спасительная мысль о том, что ЭТО как-то связано с ритмом его сердцебиения здесь не помогала. После непродолжительных размышлений и тщательного прощупывания собственного пульса эта отмазка почила в бозе.
 А во-вторых, его очень сильно напрягала общая продолжительность всего этого концерта, состоящего из отдельных рулад. Ведь он продолжался вот уже минут пять. Ни как ни меньше.
 - А как он, этот концерт, и вовсе не прекратится? – посетила его пугающая мысль.
- В каком образе я тогда предстану перед обществом? В образе музыкальной шкатулки исполняющей весьма пикантный репертуар?! К тому же, напрочь лишенной спасительной крышки, захлопнув которую можно было бы прекратить эти мотивы.
- Весьма не комильфо, надо отметить!!!
 От осознания сей угрозы его будущности, Семён Ильич пришел в лёгкое волнение. Он да же слегка завозился на своём ложе. Нет, конечно же, не для того, что бы встать и предпринять какие либо активные действия. Просто у него слегка затекла нога, и он решил легонько ею подрыгать, что бы кровь разогнать.
 Несколько утешившись возобновившемся кровообращением в своей конечности, и поуютнее устроившись на ложе, Семён Ильич, продолжил свои печальные умозаключения. И вскоре окончательно пришел в полное уныние. В этот момент, в момент построения финальных перспектив своей будущности, свершилось полное фиаско благости духа и единения с вселенной, ещё так недавно владевшее всем существом Семёна Ильича. На смену сему пришли: печаль по несовершенству жизни, мировая скорбь и тоска о далёком и, несомненно, светлом и счастливом, будущем, до которого, судя по фортелям выкидываемых его собственной пищеварительной системой, Семёну Ильичу было, ну ни как, не дотянуть.
 Вот так сокрушаясь и философствуя, Семён Ильич, в полной дисгармонии с окружающим его миром, пролежал на своём многострадальном топчане ещё некоторое время. Он был готов уже впасть в полнейшее расстройство и депрессию и даже вовсе подняться с топчана оказавшимся ему истинным «Прокрустовым ложем» как вдруг, спасительным лучом, пришел неожиданный вывод.
- Этот звук, который меня так сильно беспокоит, волнует и вгоняет в уныние вовсе даже и не принадлежит моему организму! – смекнул Семён Ильич.
- Это вовсе даже и не результат деятельности моего пищеварения и усвоения еды моим желудком, – прозрел, наконец-то, он.
- Это всего лишь на всего звук снеговой лопаты, которой некто, не важно кто, мирно трудится, сгоняя с асфальта на газон талую воду от принявшегося спадать снега, накопившегося на территории базы за длинную зиму. Именно этим и объясняется ритмичность, продолжительность и частота этого звука.
- А то, что я, - сообразил Семён Ильич, - изначально принял ЭТО за урчание моего насытившегося желудка, объясняется удивительным совпадением звуковой частоты этого деяния и некой внутренней струны конкретно моего организма.
 И учитывая то, что эта гармония была столь убедительна. Как стойко ОНА отзывалась, удивительной вибрацией его тела, в самом подвздошье. Семёну Ильичу оставалось только удивляться и, тут же восхищаться, мудростью матери природы.
 Придя к этому заключению, удивившись странностям жизни и совпадениям судеб, которые постоянно происходят в истории человечества, Семён Ильич, под мерный, и теперь вселяющий благость, звук. Звук полезного деяния некоего, вовсе ему не известного, имярека. Вновь впал в лепоту размышлений над тем как мало всё же надо человеку для того, что бы получать удовольствие и наслаждение от своего бренного, грешного существования.