Проблема героя в прозе И. Денежкиной

Ирина Денежкина вошла в русскую литературу в самом начале XXI века случайно попав в шорт-лист литературной премии «Национальный бестселлер». Премию она так и не получила (ее ухватил Проханов), но внимание критики и читателя к себе привлекла. Однако, в отличие от лауреата, внимания к ней было больше. И не удивительно, Проханов нашей публике известен (к, сожалению), а вот Денежкина, на ту пору нет. Сама она родом из Екатеринбурга, закончила недавно журфак Екатеринбургского государственного университета. По собственному признанию, писать начала рано, еще в школе переписывала для друзей сериал "Элен и ребята" в "чернушном стиле". Потом начала писать рассказы "для себя", стала давать их читать друзьям, которые порекомендовали ей поместить их в Интернете. Именно благодаря серверу Проза. Ру, она и ворвалась в «большую» литературу, или, так будет вернее, стала на время литературной звездой, успеху которой может позавидовать каждый начинающий автор, и пресловутая Донцова с ее однообразными книжками, которые она, вероятно, и не сама пишет. Первую книгу Ирины Денежкиной с экспрессивным названием «Дай мне!», перевели на многие европейские языки, она долгое время моталась по Европе с чтением, продолжила учебу в Лондоне, отдыхала в свое удовольствие, словом, времени зря не теряла.

Непосредственно от автора перейду к ее творчеству. Критиками оно характеризуется от восхваления до полного отрицания. И не удивительно, ведь всегда так происходит, когда что-то новое, в начале подающее слабые импульсы на оригинальность слова и сюжета с жаром обсуждается на выявление гениальности с одной стороны, и бездарности, с другой. С Денежкиной произошло другое. Она, совсем не вписываясь в контекст новейшей литературы, не принадлежа ни к какой школе, будь то постмодернизм либо реализм, действительно заговорила новым языком, языком, на котором говорят подростки. Однако она не избежала штампов в изображении действительности, и тем самым вырыла себе яму. Употребление сленга, языка, который имеет особенность постоянно меняться, автор может быть не понятым поколением, которое придет через десять, а то и пять лет.
Денежкина описывает мир убивающий своей жестокостью, выпирающим изо всех щелей либидо, и населенный, по преимуществу детьми, который они и осознают через свою телесность. А она у них настолько экспрессивная, пульсирующая. В рассказе «Дай мне!», дело начинается так: «— Ты что будешь? Кофе?
Ляпа стоял посреди комнаты голый по пояс, растерянный и потный. Из штанов торчали трусы. Я хотела сказать: «Тебя», но предполагала, что за этим последует еще большая его растерянность и он просто прирастет к месту. Будет стоять столбом. А я что буду делать?», что обуславливает собой всю последующую концепцию повествования, где весь сюжет построен на том, как главная героиня ищет своего парня, а вокруг всегда что-то происходит. Очень интересно она описала сцену насилия: « Пьяного Вову оттерли от меня смачным ударом в табло. Бутылка пива мотнулась, вырвалась из потных Вовиных рук и улетела куда-то… Дальше помню смутно. Человек двадцать яростно пинали одного, а тот стонал и выл. Отбивался руками, метался из стороны в строну, натыкаясь на мартинсы. Кровь растеклась по асфальту темной лужей.» А вот любопытное описание того, как люди смотрели на это «шоу»: « Вокруг заинтересованно собирался народ: два толстых мужика, бабуська с авоськой, девочка с мороженной…». И тут описание вполне реалистично. Всегда при каком-то выбивающемся из повседневности событии собирается народ, чтобы поглазеть на «событие», лишь от того, что ему любопытно. Народ любит животрепещущие зрелища.
Герои Денежкиной — особи пубертатного периода обоих полов — находятся в характерном для этого возраста постоянном поиске... чего-то. Любви, в том числе телесной, взаимопонимания. Марихуану каждый день не курят, но алкоголем злоупотребляют. Решают проблему самоидентификации, хотят что-то собой представлять, по мере сил пытаются сказать «ха-тьфу!» про всё, что видят. При этом тексты Денежкиной — это всё же сентиментальная проза, хотя, конечно, у неё встречаются герои, диалоги и ситуации, невозможные у Токаревой. Например Ляпа, герой рассказа «Дай мне!» Ляпа мечтает о следующем: « Его мечта: вот идет он по улице, к нему бросаются девушки с криками «Ляпа! Ляпа!» берут в рот.» То есть у него все сознание направлено на привлечение внимания со стороны противоположного пола. И в этом вся Денежкина, здесь читатель не найдет того, как герои в конвульсиях корежатся от того, что они не поняли в чем заключается смысл жизни. Характеров здесь тоже нет. Все герои на одно лицо и одного типа. Все они, как правило, чем-то обделены, будь то внимание, любовь, уважение. Например, Валерочка из одноименного рассказа, становится изгоем, и испытывает все тягости ненависти со стороны окружающих. Его постоянно бьют, с поводом и без него, но Валерочка в итоге мстит, всем обидчикам достается по заслугам. Похожий сюжет в рассказе «Вася», но здесь герой противостоит мифическим зеленым мужикам. «Зеленые мужики появились у нас недавно. Они околачивались на помойке и выковыривали из консервных банок объедки. Или ели картофельные очистки. Зеленые мужики очень любили картофельные очистки… Зеленые мужики были значительно крупнее бомжей и отбирали у них бутылки. Они отзывали бомжа за контейнеры, а там били. Били ногами, руками и бутылками. По голове. Бомжи стонали и кричали…» А тут описание их совсем сказочно: « Ночью зеленые мужики выходили из-за контейнеров, озирались по сторонам, быстро бежали и прятались в подъездах. Греться. Часто в темноте можно было увидеть скопище красных огней – это злобно горели глаза зеленых мужиков.» А им противостоит маленький Вася, которого вечно «бьют ребята во дворе», решается покончить с зелеными мужиками. Весь рассказ пронизан манифестацией садизма, которая является единственным, чем живут герои рассказа. Сам Вася вечно побитый ходит, все люди ни чем не хуже его. Они, вероятно, являются некой мутированной версией того, каким человек будут через несколько десятков лет. Они – это зеленые мужики, и весь ужас творящийся во дворе не воспринимается как что-то ненормальное. Он воспринимается как норма. И это проходит лейтмотивом сквозь всю книгу. Это как отметка реалистичности. В этом нет ничего неестественного, и герои Денежкиной все это воспринимают как само собой разумеющееся.
Еще одна особенность, которая присуща абсолютно всем героям – так это отсутствие каких либо гендерных признаков. И это присуще не только прозе Денежкиной, но и всем авторам которых критики окрестили как «двадцатилетние». Нет здесь героизма мужчин и сентиментальности женщин. Все равно, и а парне и в девушке. Именно это, по мнению многих критиков и отличает прозу Денежкиной от прозы предшествующих поколений писателей. Ее телесная откровенность направлена прежде всего на то, чтобы показать нашу действительность «без прикрас» той какая она есть. А есть ли она такая на самом деле, ведь действительность представляется каждому индивиду такой, какой он ее воспринимает, и никак более.
Так получилось, что Ирина Денежкина является неформальным лидером группы писателей совсем недавно вошедших в русскую литературу. Это самое молодое поколение писателей, и им вершить (как бы не звучало пафосно) судьбу литературы в ближайшем будущем. И тут, как мне думается совсем не важно качество прозы того или иного молодого писателя, важен сам факт того, что вопреки многим пессимистическим прогнозам по поводу смерти литературы, она еще жива, и жизнь ее будет продолжаться пока в литературе будут появляться все новые имена, которые смогут переменить все представление о литературе, как таковой в целом.