Человек

Если кто-то заставляет тебя делать то, что тебе абсолютно не хочется, ты скажешь: «Зачем мне это надо?» или: «А что мне за это будет?», но никогда, никогда не будешь сразу выполнять то, о чем просят. Только в книгах высокого жанра герои сразу же идут на встречу просящему. Человек по своей природе эгоист. Просто некоторые из нас эгоисты в большей степени, а некоторые - в меньшей. Когда нас спрашивают, сможем ли мы сделать что-то за кого-то, мы десять раз подумаем, прежде чем ответить. Большинство ответит «нет» на подобную просьбу, обосновав свой отказ отсутствием времени или сил, остальные, переступая через себя, согласятся, чтобы потом, как довольно часто происходит, жалеть. Последние аргументируют свой выбор тем, что они поступают благородно, выручая другого человека. И все равно жалеют. Такова наша природа.
В подростковом возрасте, когда юношеский максимализм с каждым днем набирает обороты, мы поступаем не так, как учили нас в детстве, а с точностью да наоборот, потому что считаем, что таким образом пойдем против течения, против массы, посеем хаос и укрепим свой авторитет в глазах сверстников. Когда мы взрослеем и вспоминаем юность, а это обычно случается после того, как наши собственные дети начинают нам перечить, кажется, что тогда, будучи подростками, мы были далеко не правы. Но человек всегда прав только потому, что он на том определенном этапе жизни считает все то, что он делает, о чем думает, что говорит и чему верит, справедливым. И никто не способен его в этом разуверить, кроме него самого.
Почему мы чувствуем себя виноватыми, подавая бабушкам в метро или беженцам на улице? Не из-за того, что мы обеспеченней, не из-за отсутствия у нас подобных проблем, не из-за жалости к ним. Мы думаем о том, правильно ли мы поступили, отдав часть своего заработка чужим, незнакомым нам людям. Чувство брезгливости тут не причем. Жадность тоже. Есть нечто другое, то, что мы не можем объяснить. Когда к нам в метро через весь вагон поезда едет на каталке безногий калека и смотрит нам в глаза, мы не можем ни отвернуться, ни спрятаться от него. Мы участники эксперимента, поставленного этим инвалидом. Мы его ассистенты. Если хотите, мы просто его помощники. Он знает людей лучше, чем мы. Вынимая из кошелька мятую «десятку», мы показываем пример милосердия остальным, зрителям. Нам становится жалко этого калеку. Мы здоровые. У нас есть ноги. И мы начинаем следить за пассажирами, проверять их, заглядывать им в глаза: «А вы добрые? А вы так можете? А вам не жалко?». Такова наша природа.
Когда на улице без движения лежит человек, не каждый отважиться к нему подойти и узнать, жив ли он вообще, нужна ли ему помощь. Все будут стараться не обращать внимания, проходить мимо. Брезгливость. Эгоизм. Равнодушие. Да, это мы, и никто не вправе это отрицать. Кто-то, еще не до конца заразившийся общим безразличием, может и вызовет «скорую». Кто-то возможно и поинтересуется, все ли в порядке, но, не пытаясь услышать ответ бедолаги, уйдет по своим делам. Такова наша природа.
Перечислять человеческие пороки нет смысла. О них написано в Библии, рассказано по телевизору, разжевано родителями в далеком безоблачном детстве, когда казалось, что уж мы-то никогда не будем такими негодяями, о которых написано огромное множество детских поучительных книг. Только мы забываем о существовании грехов. Точнее, не хотим о них помнить, так как, опять же, считаем, что поступаем правильно, закрываем глаза на свои безнравственные мысли и поступки, обращающиеся в проступки.
В мире конкуренции с законом «хочешь жить, умей вертеться» выживает сильнейший. Тогда пусть победителем станет не человек, идущий по головам ради того, чтобы достигнуть заветной цели, а тот, кому не жаль вспоминать прожитую жизнь, кто помогает другим дойти до этой самой цели и не боится разделить пальму первенства с кем-то еще.