Пробка

Дима уже целый час стоял в пробке. Он ненавидел это состояние зависания, когда ни книжку не почитаешь, ни музыку толком не послушаешь, все время находишься в напряжении – везде уроды какие-то, лезут вперед, подрезают.
 Он ехал из ненавистной ему Москвы в маленький подмосковный городок, в котором он жил. Жил один в большой трехкомнатной квартире вот уже три года. А в Москву он ездил на работу. В ненавистную Москву на любимую работу.
Он и сам не мог объяснить, почему он не любил ее. Приехал он в Москву из Саратова, когда ему было восемнадцать лет. Приехал без копейки денег, но с большим талантом, во всяком случае, Диму в этом уверяли его школьные учителя. Тем же летом он поступил в Московский Архитектурный Институт на бесплатное отделение. Окончил его с отличием, защитил диплом и поступил в аспирантуру. Но в Москве жить он уже не хотел, и его приятель с факультета предложил переехать к нему в город. Артем снимал квартиру и хотел, чтобы Дима переехал к нему. Но Дима захотел жить один. Не то что он не любил Артема, напротив, они хорошо общались, но жить он хотел непременно один. Но предложение переехать в Подольск он принял.
Тем же летом его пригласили работать в крупную строительную фирму, где он быстро начал подниматься по карьерной лестнице. Друзей у него было мало, скорее знакомые, в том числе из института, и коллеги.
И вот он ехал из летней Москвы в зимний Подольск. Нет, в Москве тоже была зима. Просто было как-то не по-зимнему тепло, а еще не было снега. Дима удивлялся, что снега не было нигде. Ведь ему часто приходилось ездить по городу, и он даже из интереса заезжал в тихие, богом забытые дворики, где снег не посыпали солью, куда бы снегоуборочные машины просто не могли даже проехать. Снега не было. Даже на Новый год не выпал. Было как-то обидно за московских друзей. А в Подольске был, и еще как был! Иногда заваливало так, что из его двора выехать было невозможно. Он всегда пытался найти грань появления этого самого снега. Каждое утро он ехал на работу на своем автомобиле, он смотрел по сторонам: на деревьях, на земле – везде лежал белый и пушистый снег. Колеса автомобиля мерно месили коричневую снежную кашицу. Иногда снег шел. Не совсем шел, но очень-очень медленно падал. Дима следил, где именно закончится он. Но то ли он отвлекался, то ли еще что-то, но как только он опять входил в строй, пробуждаясь от темного сонного зимнего утра, снега уже не было. Он пытался сравнивать те места-границы появления снега, но каждый раз они были новые.
Вот и сегодня в Москве опять не было снега. Он ехал в потоке машин одного грязного цвета. Было уже довольно поздно, нестерпимо хотелось домой: хотелось спать и есть. Диму сегодня задержали до семи часов, а накануне он готовил презентацию проекта нового здания, из-за чего не ложился. Презентация прошла великолепно, заказчики были очень довольны, но от банкета по этому случаю отказываться было нельзя. Он нехотя пошел к накрытым столам, на которых располагались шампанское, вино и бутерброды, которых он съел штук двадцать. Хотелось картошки с мясом, поедание которой плавно бы переходило в принятие теплой ванны. Но начальник попросил его остаться еще ненадолго.
– Дмитрий, тут наклевывается очень выгодный для нас контракт с французскими партнерами. Вы же знаете, что в неформальной обстановке обсуждение таких вещей проходит гораздо продуктивнее. Тем более после вашей шикарной презентации! К вашим словам будут особенно серьезно прислушиваться!
– Александр Александрович, а можно я пойду, а? А то я же не ложился сегодня.
– Дима, – он всегда называл его «Дима», когда хотел добиться от него согласия на что-нибудь, – Вы понимаете, насколько важен для нас этот контракт?
– Ну, только если совсем ненадолго.
Но это «ненадолго» затянулось на три с лишним часа. Правда, несмотря на его усталость, ему все-таки удалось договориться о встрече для обсуждения деталей. Встреча была на следующей неделе и ничего не обещала, но Александр Александрович был в восторге.
– Дмитрий Александрович, ждите повышения!
– Куда уж там, если поспать человеку не дают! – отшутился он.
Он вышел на улицу, сел в свой автомобиль, выехал на проспект и только там понял, что его сон откладывается, по меньшей мере, на пять часов. Как же он ненавидел эти пробки! Во-первых, это заставляло его находиться в нелюбимой им Москве, во-вторых, он очень не любил терять время, проводить его бесполезно. В любую свободную минутку он пытался либо выспаться, либо почитать, либо поиграть на своем стареньком синтезаторе, который подарили ему родители на окончание школы. В детстве он очень не любил заниматься музыкой. Он всей душой ненавидел черное пианино, стоявшее в гостиной. Каждый раз, сделав уроки, он всячески оттягивал момент занятия. Ему, конечно, нравилось играть перед девочками, а играл он очень хорошо, у него был абсолютный слух, и он быстро подбирал мелодии. Но сам процесс занятия! Особенно, когда он занимался с мамой. Мама всегда поправляла его и заставляла его заниматься дольше и чаще.
– Веди кисть, держи локоть! Рано педаль нажал, окончание смазал! Эх ты! Горе мое луковое!
Еще он очень не любил, когда мама заводила метроном. Предназначаемый для поддержания ритма, он всегда сбивал. Дима путался, и мама ругалась. И так семь лет, с той лишь разницей, что в последние два года мама с ним не занималась.
Но учеба в музыкальной школе закончилась, и через год после отдыха от занятий он начал тосковать по родному пианино и учительнице музыки. Как он был рад этому синтезатору! Никогда он не получал подарков лучше. Ни на день рождения, ни на Новый год; ни от родителей, ни от друзей, ни от коллег.
Он сидел в автомобиле и засыпал. Неожиданный гудок сзади разбудил его. Дима дал по газам. Справа его объехал автомобиль. Окошко опустилось.
– Эй ты, козел! Ты – чо, заснул там что ли?
– Сам ты козел! – ответил Дима и перестроился в другой ряд.
Он решил включить магнитолу, чтобы не уснуть. Никаких, дисков кроме какого-то блюза, не было, и через десять минут он понял, что сейчас уснет совсем. Вытащив диск, он включил радио. Ничего подходящего не было. Он оставил какую-то популярную радиостанцию. Ди-джей в вечернем шоу обсуждал тему, звучавшую так: «Что делать, если вам с партнером негде». Звонили люди и давали советы. Потом ди-джей объявил конкурс: та пара, которой действительно «негде» и которая сможет это доказать, сможет получить возможность отпраздновать День Святого Валентина в студии радиостанции и провести ночь в студии, а наутро известный телеведущий возьмет у них интервью. Дима поморщился.
– Я напоминаю адрес нашей электронной почты – valentine@silver.ru. И у нас есть звонок.
– Знаете, я могу предложить очень действенный способ, – говорила девушка. – Во-первых, можно снять номер отеля. Во-вторых, можно поймать такси. Или можно скоротать время в пробке в своей машине. Очень часто этим занимаются в машине. Почему бы нет.
– Но мы имеем в виду людей, которым не подходит это. Они действительно любят друг друга, но либо потому что против их родители, либо в квартире, которую они снимают, живет вредная бабулька, либо у них средств не хватает на предложенные вами способы, либо еще что-то им мешает. Хотя спасибо за звонок. Сейчас в московских пробках, наверное, произошло какое-то оживление.
Он сменил волну. По радио опять шла какая-то передача. Ди-джей обсуждал с каким-то человеком из Министерства тему инвалидности. Передача уже заканчивалась, и Дима хотел послушать. Голос ди-джея был ему знаком.
– Подводя итог нашей передачи, я бы хотел рассказать одну притчу, – сказал ди-джей.
Одним весенним утром у входа в церковь сидел один слепой. Он сидел и печально смотрел невидящим взором куда-то вдаль. У его ног лежала шляпа, а в руках была табличка, на которой было написано: «Помогите мне. Я слепой». В его шляпе было совсем мало денег, а люди проходили мимо и не обращали на слепого внимания.
Мимо проходил один человек. Он увидел, что шляпа слепого практически пуста. Он положил ему несколько монет, взял его табличку, зачеркнул предыдущую надпись и написал новую. И ушел.
Вечером, проходя мимо этого слепого, он увидел, что шляпа бедняка полна монет. Слепой узнал его по шагам и спросил: «Я узнал тебя, добрый человек. Спасибо тебе, но скажи, что написал ты?» «Я не написал ничего такого, что бы было неправдой». Он положил еще пару монет и уже собирался уходить, как слепой окликнул его: «Добрый человек, перед тем как ты уйдешь, скажи мне: что ты написал?» Я написал: «Сейчас весна, но я ее не могу увидеть…»
– Будьте добры к людям. Всего доброго, – закончил ди-джей.
Дима покрутил приемник. Играла приятная тихая медленная музыка. Ему очень нравилось, и он медленно стал погружаться в сон. Дима заметил это и, испугавшись, быстро нашел что-то громкое и ритмичное, но приятное. Так, в течение часа, он ехал по Москве. Наконец, не выдержав, он решил свернуть к какому-нибудь большому, но уютному кафе. Он решил переждать пробку, а заодно поесть и выпить кофе, хотя даже очень крепкий кофе редко помогал Диме. И тут его взгляд остановился на одной кофейне. Его вдруг сильно повлекло туда. Он припарковал машину и зашел в кафе.
Дима взял меню. Он уже представлял себе, как будет наворачивать все, что назакажет. В меню было много всего вкусного. Но первым делом он решил заказать большую кружку крепчайшего эспрессо. А поесть – что-нибудь на выбор официанта.
– Официант, можно?
– Да, пожалуйста, – и официант взял у него из рук меню. – Молодой человек один или с девушкой?
– Ну, я же один сижу, – ответил Дима немного грубо, но не чтобы нагрубить, а просто из-за очень сильной усталости.
– Простите, я просто подумал, девушка с вами.
Дима обернулся и увидел девушку, снимающую свое пальто и вешающую его на вешалку рядом со столиком. Ей было лет двадцать пять – не больше. Она была одета в строгие черные брюки и ослепительно белый свитер с высоким воротом. На ногах у нее были высокие черные сапоги. Ему сразу понравилась эта стройная брюнетка. Он уже хотел было заговорить с ней, как она прервала его мысли:
– Можно присесть? Я не люблю сидеть одна – мужчины начинают приставать.
– Пожалуйста… Дайте девушке меню, пожалуйста, – обратился он к официанту. Он посмотрел на бэйджик на груди официанта. – Роман, можно мне самый крепкий кофе, какой есть, и чего-нибудь съедобного на ваш вкус. И того и другого желательно побольше. А вы, что будете…
– Юля.
– Да, Юля.
– А мне того же, только вместо кофе – чай.
Официант записал, прочитал, посмотрел на них, в знак одобрения кивнул и ушел.
– Нельзя так много кофе на ночь пить. Или вы в ночную смену работаете?
– Нет. Я домой еду. Уснуть боюсь. А вы, что так поздно? – Он посмотрел на настенные часы. – Скоро десять.
– Я тоже с работы. Пробка большая просто, решила зайти посидеть. А вы далеко живете?
– В Подольске.
– Ой, а нам по пути. Я из Троицка. Кстати, вы не представились.
– Дима.
– Очень приятно! А чем вы занимаетесь?
– Я дизайнер-архитектор.
– Ух, ты! Как интересно. А я юрист. В торговой компании работаю. Работа нравится, но всегда хотелось быть учителем, истории или литературы. Но вы же знаете, сколько сейчас они получают. А у меня сестра больная. Вот и пришлось работать. Со второго курса пришлось. А у вас семья есть?
– В Саратове, родители. А здесь я один живу. А что? – ему уже начинала надоедать эта девушка, поначалу показавшаяся интересной.
– Ну… С семьей как-то интересней. Я, конечно, не замужем, но вот живу с родителями, и как-то не тянет жить одной.
Принесли кофе и чай. Дима стал большими глотками пить обжигающий кофе, и когда принесли еду, он заказал еще кофе.
– Скажите, а я вам не надоедаю? Я, похоже, наскучила вам. Просто тянет поговорить с хорошим человеком. Я когда зашла сюда, сразу захотела сесть именно с вами.
– А откуда вы знаете, что я хороший человек? – с интересом спросил Дима, внимательно посмотрев на девушку.
– Не знаю. Кажется мне так. Но я обычно не ошибаюсь в таких вещах. А еще мне кажется, что мы с вами еще встретимся.
– С чего бы это?..
– Ну, просто…
Диме надоело говорить, и он сказал:
– А расскажите о себе!..
И она рассказала о себе, о своей тяжелой судьбе, о больной сестре, о старых родителях, о том, как тяжело было пробиваться ей, молодой девушке, сквозь толпу новоиспеченных юристиков с папенькиными связями, о том, как ее выгнали с первой работы, потому что она не захотела отдаться своему начальнику. Она сняла очки, и Дима увидел ее глубокие глаза, выражающие огромную неудовлетворенность жизнью. Они были такие… погасшие что ли, но в них все еще жила надежда. Он почувствовал, что его призвание – вернуть эту надежду, которую терял он сам.
Потягивая свой кофе, Дима внимательно смотрел на Юлю. Она медленно рассказывала историю своей жизни. Он прослеживал аналогию со своей собственной. Он проникся к этой хрупкой и в то же время очень сильной и целеустремленной девушке. Выслушав ее историю, он отдохнул, отдохнул душой, как не отдыхал никогда. Ему вдруг захотелось сделать Юле что-нибудь приятное, ну, или хотя бы сказать что-нибудь приятное. Дима смотрел на нее, не отрываясь. Он не хотел отрываться. Он не хотел прерывать ее мысли, потому что, рассказывая о своей несчастливой жизни, она была особенно красива.
Ему казалось, что это больше, чем симпатия. И уж тем более не просто жалость к ней. Все гораздо, гораздо серьезней. Такой девушки он еще никогда не встречал. Такой открытой, искренней и одновременно такой таинственной и такой грустной!
– Вы очень красивая! – наконец сказал Дима.
– Спасибо. Но, к сожалению, вы не первый, кто мне это говорит, – грустно и устало улыбнулась она.
Она молчала и медленно пила свой чай, а он любовался ее волосами.
– Юля, а вы были когда-нибудь в Париже? Мне кажется, что этот город создан именно для вас!
– Нет, не была. А почему для меня? И почему «именно»?
– Такая девушка как вы… – он запнулся, – …ну, Париж – город любви и все такое… В общем, там красиво очень и атмосфера особенная. Она располагает к любви. К любви тихой и романтичной, к любви страстной и бурной, к любви преданной и вечной. Вы похожи на героиню французского фильма, но не любовной комедии, а драмы скорее. Девушка, которая в конце фильма остается одна, наедине с Парижем. Девушка, в итоге посвящающая свою любовь городу.
– Нет, к сожалению, не была. Но и не особенно хочу. Пошло это как-то. Любовь, она не такая. Я не знаю, какая, но точно знаю, что другая.
Она помолчала.
– Знаете, я поеду уже. Поздно. Да и пробки уже закончились, наверное.
Она позвала официанта и попросила рассчитать ее. На предложение Димы заплатить она отказалась.
– Может… – Дима уже хотел попросить ее телефон, но она встала, чтобы одеться.
Дима помог ей надеть пальто. Пока она одевалась, он смотрел на нее не отрываясь. Он боялся потерять ее.
– Может, сходим куда-нибудь? В прокат сейчас вышел фильм очень хороший.
– Не знаю… Может быть… Ладно, до свидания! С вами было очень интересно. Может, еще увидимся…
Она вышла. Дима смотрел вслед уходящей Юле. Он выбежал на улицу и крикнул:
– А как же я вас найду?
Юля повернулась и, на секунду задумавшись, ответила:
– Не знаю. Но я думаю, мы с вами еще встретимся… До свидания!
Дима стоял один посреди улицы. Было холодно и грустно. К нему подошел официант.
– Мне кажется, вы что-то забыли, – сказал он.
– Ох, Роман! Простите, ради бога! Можно кофе еще? Я сейчас приду.
Роман ушел. Дима еще постоял. Он потерял ее из виду, множество машин въезжало в переулок рядом с кофейней, и он даже представить не мог, за рулем какой сидит Юля. Он пошел за свой столик.
– Счет, пожалуйста, – устало, с неимоверной грустью в голосе сказал Дима, одним глотком выпивая принесенный кофе.
Расплатившись с официантом, он вышел из кофейни, сел в машину и завел двигатель. По радио сразу заиграла музыка. Она была очень легкая и приятная. Он пытался определить жанр, но не мог. Он вообще не мог сосредоточиться ни на чем. Он поймал себя на мысли, что никогда так беспечно не вел машину. Дорога была свободная, и он ехал, практически не снимая ноги с педали газа. Было приятно нестись по пустому дорожному полотну, в хорошем настроении. Он уже не хотел ни спать, ни есть. Впервые не хотелось домой.
На светофоре к нему подъехал какой-то уже поддатый стритрейсер.
– Эй, парень! – крикнул он, приоткрыв окно.
Дима убавил звук магнитолы и опустил стекло.
– Что?
–Я смотрю, ты тут один лихачишь! Может, кто быстрей – до следующего светофора? А?
– А давай! – с легкостью согласился Дима. Он сам удивился, с какой легкостью согласился на такую авантюру.
Дима приехал на долю секунды позже.
– Пока, пацанчик! – сказал гонщик, подъехав к Диме. Он дал по газам и чуть не врезался в светофор. Зад машины вильнул, но тот успел вывернуть руль и объехать его по тротуару.
Дима улыбнулся и дальше поехал медленнее. Он ехал и мысленно улыбался этому городу. Городу, который он так не любил. Не понятно за что. Он удивился, как он раньше не замечал, какая Москва красивая. Он въехал в узкий переулок и остановил машину. Дима вошел в подъезд девятиэтажного дома и поднялся на верхний этаж. Чердак был не заперт, и он забрался наверх. Дима легонько толкнул ногой дверку и очутился на крыше. На него пахнуло свежестью и свободой. Он подошел к краю. Перед ним предстал город. Тот город, которого он не замечал. Он посмотрел вниз: во дворике сидела какая-то влюбленная пара. Они молча сидели, обнявшись. Вдалеке где-то шумела клубная музыка. Из окна на девятом этаже звучала другая музыка. Во дворе лаяла гнавшаяся за кошкой собака. По улице шел одинокий уставший троллейбус, в котором сидел один пассажир, тоже одинокий и уставший. На небо поднималась яркая луна, загорались последние звезды. Небосвод полностью зажегся, и Дима начал вспоминать школьные уроки астрономии. Вдруг заорала сигнализация. Хозяин из окна, из которого исходила музыка высунулся:
– Да кто тут ходит! Задолбали машину трогать!
Фары машины сверкнули, и шум прекратился.
Окна домов начали медленно потухать, машины начали потихоньку исчезать, а из всех окон начала исходить неведомая до того Диме музыка. Она исходила из квартир, из дворов, с улиц, из космоса. Это была музыка города. И Диме она нравилась.
Дима спустился вниз, вышел на улицу и сел в машину. Пошел снег. Снег, которого он так ждал и который был в его городе, но которого не было здесь. Большие хлопья медленно ложились на землю. Он вышел и начал ловить их руками. Снежинки ложились на перчатки. Он медленно, не дыша, подносил перчатку к глазам и смотрел на них. Они все были такие разные! Он по-детски удивлялся этому. Потом он выпускал изо рта пар, и те мгновенно исчезали. Так он стоял минут пятнадцать. Потом он бросил взгляд на часы. Была полночь. Луна стояла прямо над ним. Он обернулся: вокруг не было ни души. Впервые он ощутил спокойствие и умиротворенность.
Он сел и поехал по пустынным магистралям. Проезжая мимо одного парка, он заметил одиноко голосующую девушку в шубе. Он подъехал и притормозил.
– Вам куда? – спросил он, открыв дверь.
– Да здесь недалеко. Минут пятнадцать. На Варшавке. Там, я покажу.
– Садитесь.
Девушка была очень красивая. Студентка вечернего отделения. Соня подрабатывала секретаршей в одной фирме. Ей не нравилась ни работа, ни офис, ни начальник. Но чтобы остаться на работе, ей приходилось поддаваться на «шалости» начальника. Училась она в юридическом, на финансово-экономическом отделении.
– Живу с родителями, но очень хочу жить одна. Никакой личной жизни. Из клуба поздно ночью невозможно прийти. Я же девочка взрослая уже, как они не понимают! А ты чем занимаешься?
– Архитектор, дизайнер и декоратор в одном лице.
– У тебя есть диски какие-нибудь в машине? Я просто радио не люблю. Реклама постоянно.
Дима поставил единственный блюзовый диск.
– Приятно.
Они еще поговорили. Дима подъехал к обочине, куда сказала Соня.
– А ты далеко живешь? А то я боюсь, меня родители домой не пустят.
– В Подольске. Там воздух чище, но наверное, скоро переберусь сюда. Поближе к работе. Да и Москву я полюбил… последнее время.
– Пригласишь на чашечку утреннего кофе? – завораживающе спросила она.
Дима посмотрел на ее расстегнутую шубку, потом на коротенькую юбочку. Она подняла его за подбородок своим пальчиком и поцеловала в губы. Дима погрузился в океан страсти, в который не погружался уже лет пять. Не то, что у него не было девушек. Ночи очень часто он проводил страстные. Но наутро девушки уходили. Он их не приглашал вновь, а они не требовали чего-то большего.
– Ну, так что? К тебе? – спросила она.
– Знаешь, мне пора, – деланно сказал он. – На работу очень рано!
Он хотел поддаться этой минутной слабости, этому искушению, но передумал. Нет. Дима не испугался этой случайной связи. Он не испугался бы ее, и согласился бы на нее всегда. До этого момента. До этого дня. Теперь он боялся потерять то спокойствие и умиротворение, которое обрел.
– Чего? – удивленно спросила она. – Ты что, импотент?
– Нет, с чего ты взяла?
– Так поедем к тебе или в машине будем?
– Я тебя довез, кажется?
– Ну и пошел ты! – она со злостью захлопнула дверь и сделала неприличный жест.
Диме было жаль провожать взглядом неслучившуюся бурную ночь, но больше ему было жалко эту девушку.
Он медленно катил по дороге, и ему на глаза попалась еще одна голосующая рука. Девушка в пальто стояла у машины с открытым капотом. Рядом стоял эвакуатор.
– Не! Хватит с меня на сегодня! – подумал Дима. – Хотя, вроде она не такая. Может, и правда чего случилось?
Он подъехал к девушке, нажал на кнопку, открывающую окошко, и устало спросил:
– Куда?
– Я же говорила, что мы с вами еще встретимся!
Он удивленно поднял глаза и увидел ее.
– Юля! – закричал он от удивления и радости, переполнившей его.
– Что? Обрадовались? Дима, кажется?..
– Да! Садитесь! – он открыл дверь.
– Да, спасибо! Не возражаете, если я быстро дорешаю свои проблемы?
– Нет, конечно! Вас я буду ждать, хоть всю вечность. Ведь ждал же до этого!
– До чего? – удивилась она.
– До сегодняшнего вечера, – улыбнулся Дима.
Она коротко поговорила с представителем эвакуаторной службой, договорилась забрать машину на неделе и, подписав бумаги, села в машину к Диме.
– Представляете, – начала она, – колесо полетело! Еду-еду, и вдруг – раз, и полетело! В переносном смысле, конечно.
– А я тут извозом подрабатываю…
– Не поняла?
– Да девушек красивых подвожу…
– То есть я сегодня у вас не первая? – засмеялась она.
– Что-то вроде того! Как вас везти-то?
– Да сама не знаю… Неудобно как-то, и так поздно!
– В Троицк как ехать?
– Да там отворот будет. Я покажу. Только как вы потом домой доберетесь?
– Да доберусь как-нибудь! – улыбнулся он. – А вы говорили, зачем я кофе столько пью. Вот для таких случаев как раз.
– Понятно! А то можете у нас переночевать!
– А вы можете у меня! Все равно нам завтра обоим в Москву.
Они помолчали.
– Хорошая музыка… Вы любите блюз?
– Да, бывает, слушаю. А вы?
– Да, очень. Блюз, в переводе с английского, – это «грусть». Он выражает мои мысли и чувства.
– Не знаю. Я как-то не задумывался над этим. Мне музыка сама нравится и все.
Они долго ехали, и всю дорогу шел снег. Юля заснула на его плече.
Он приглушил мотор. Надел куртку и взял свою сумку. Открыв дверцу машины, он медленно, чтобы не разбудить, взял Юлю на руки. Ногой закрыв дверь машины, он нажал кнопку на пульте сигнализации. Держа Юлю на руках, он зашел в подъезд. Они сели в лифт. Во сне Юля обняла его крепче.
Он вошел в квартиру и очень осторожно положил девушку на кровать. Он пошел в ванну, почистил зубы, побрился и пошел в другую комнату на диван. Он уже лег и выключил свет, как вошла Юля.
– Я заснула?
– Вроде того! – улыбнулся Дима.
– Это ваш дом?
– Мой. Надо срочно чего-нибудь выпить! Что вы предпочитаете в это время суток?
– Вино, красное. А зачем?
– Мне надоело, пора переходить на «ты». Но это обычно делают после того, как пьют на брудершафт.
– Тогда вино.
– Благородный напиток. Вам какую марку?
– Я не разбираюсь – я пью! – засмеялась она. – Знаю только «Бордо».
– Отличный выбор! Ценю. Но, к сожалению, нету. Зато есть отличное шампанское. Это игристое, но все-таки вино!
– Я люблю состояние после одного фужера выпитого шампанского, – сказала Юля. – Легкость необыкновенная! В мыслях, в теле… Не опьянение, голова не болит, а легко как-то невероятно!
Дима открыл бутылку. Пробка вылетела с такой силой, что разбила лампочку. Люстра потухла. Он разлил в шампанское по фужерам.
– За что пьем? – спросил Дима.
– За московские пробки!
Они обвились руками и выпили шампанское.
– Здесь полагается поцеловаться! – сказал он и нежно поцеловал ее.
– Теперь можно на «ты»… – прошептала Юля.
Он взял ее на руки, отнес в свою комнату и положил на кровать.
– Отвернись, – сказала она.
Дима отвернулся, подошел к окну и облокотился на подоконник. Он смотрел на кружащийся снег. Юля уже давно переоделась и заснула, а он все смотрел, как в волнах ветра играют маленькие снежинки. Снег кружился и ложился на деревья, землю, укутывая снежной пеленой дома и машины.
Он повернулся, подошел и сел на кровать. Дима наклонился и поцеловал Юлю в щеку. Он погладил ее по волосам, осторожно, словно боясь спугнуть что-то, что-то, что он так осторожно взращивал всю свою жизнь, и пошел к себе в комнату.



Дима лежал на диване и смотрел в окно. За окном падал снег, была зима, но у Димы на душе расцветало лето. Лето, во всей своей красоте. Ему казалось, что сейчас, наконец-то, он нашел то самое спокойствие и умиротворение, которое так долго искал. Не спокойствие в форме отстраненности от жизни, а именно сам смысл этой жизни. Пусть не для всего человечества, а всего-навсего для себя. А, может, и для Юли. Он понял, что впервые за свою жизнь он по-настоящему влюбился.



17.01.07—27.01.07