Торофильбо

Заяц Торофильбо нёсся на своих ушах по остывающему воздуху вечерней пустыни. Его носик высох, в шерсти запутался песок. Но он очень хотел успеть на светопреставление, куда пригласил его, ещё зимой, друг его дед Мороз. Что это за процесс, зайцу было неведомо — ещё бы, лоб покатый, живёт в лесу, книжек не читает, новостями не интересуется, с чего бы ему что-то знать. Но дед Мороз был его друг, и всё, с чем ассоциировался он у зайца, были сплошные чудеса и волшебство. Например, на новый год Дед мороз подарил зайцу крупу. Это в декабре-то месяце. Заяц был поражён и безмерно благодарен. А ещё дед Мороз предложил зайцу подарить его самого девочке Лиде, которая просила себе живого зайца, и дед Мороз как раз искал такого. Говорил, что живёт она в большой тёплой квартире, что кормить будет до отвала, и будет также играть и всячески развлекать зайца. Но тот не согласился всё-таки. «Привык», сказал, «в лесу на свободе. А там, поди, и побегать негде, чуть два раза скакнул — в стену лбом ударился. Нет уж. Лучше впроголодь, да вволю». Сказал так, и пожалел потом. Зима пошла снежная и морозная, еду добывать было сложно, заяц отощал, ослаб, едва не попал в зубы волку, как трое его братьев. А однажды на него напал филин, и даже оцарапал спину. Такого страху натерпелся, решил, что всё попался. Ан нет, ускакал. Плакал потом в сугробе, «О, Лида! Я во льду! Усы мои во льду! И хвост дрожит! Во льду я, Лида! О, доля, заячья!». Но девочка Лида, которая хотела на новый год кролика, не слышала заячьей мольбы, сидела в тёплой квартире, грызла овсяное печенье, листала сборник репродукций Дали. Вместо кролика дед мороз принёс ей под ёлку плюшевую реку с парусниками, рыбаками, камышами и кусочком суши с пристанью. Девочка Лида не понимала, как играть с плюшевой рекой, и потому передарила её младшему братику Ильдару. Тот представлял себя то моряком, то рыбаком, то просто купающимся собой. А однажды заболел и наблевал на свою игрушку, после чего никогда больше с ней не играл…

А Заяц Торофильбо летел теперь над ночными дюнами, наблюдая закат, И ему было хорошо. В тот раз, когда он дрожал в сугробе, раненый филином, он вдруг вспомнил, что дед Мороз приглашал его ещё под новый год в пустыню, на своё светопреставление. «Отчего бы теперь не воспользоваться приглашением? Но как попасть в пустыню, это так далеко». И тут заяц вдруг решил взлететь. «Уши как крылья, так отчего бы не попробовать?» Попробовал – и получилось. Задвигал активно ушами, вверх-вниз, вверх-вниз. Пылью снежной разлетелся сугроб, а заяц поднялся над землёй. Задевая ветви, роняя вниз хлопья снега, заяц взлетал. Остались уже внизу верхушки елей. «Я и не знал, что лес такой», думал он. Лес и правда был красив и узорчат сверху. «В какую же сторону пустыня?». Но уши сами несли его уже вперёд, и было совсем не холодно, а наоборот, уютно. «Всё-таки хороший человек этот дед Мороз, не то что охотники. Дед Мороз и лесничий, больше нет на свете добрых людей. Впрочем, и я не сахар, хоть и белый. Кому добра сделал? Даже девочке Лиде не мог собою радость доставить, всё о свободе пёкся. Теперь замёрз бы в этом сугробе, если б о приглашении не вспомнил. А филин всё-таки негодяй! Волка хоть услышать можно, а этот как упадёт сверху — насилу удрал в этот раз». Так размышлял заяц Торофильбо, пока летел. Уши исправно работали, заяц и позабыл о них. Заснеженные леса сменились равнинами, затем холмами, а потом и вовсе горами. Меж вершин пикировал заяц, и было это душезахватывающе. А потом горы оборвались, и пузатое море расстелилось внизу. Заяц спикировал почти до самых волн, ощутил носиком тёплое солёное дыхание. «Чего только не бывает на белом свете. Живёшь в своём лесу и не знаешь. Это вам не от филина по сугробам прятаться». Заяц снова взмыл ввысь, и через некоторое время море сменилось снова сушей, каменистой, но всё более и более песчаной, переходящей постепенно в пустыню. «Молодцы уши, не подвели», с удовольствием отметил заяц. Теперь, значит, скоро.

И действительно, на волнистом от дюн и барханов едва различимом в наступившей тьме горизонте, вдруг отчётливо забрезжило световое пятно. Уши среагировали чётко, хотя в них чувствовалась уже усталость, и зайца понесло к свету. Приближаясь, он различил, что это световой конус, и исходит он из фонаря, торчащего неровно прямо из песка, а под фонарём стоит дед Мороз и читает газету. Заяц опустился на песок, приятно ощутив лапками земную твердь непривычной консистенции. С удовольствием попрыгал. Заметив его, дед Мороз обрадовался, пожал протянутую лапку и говорит,

— Вот, полюбуйся. О тебе пишут. Что будто бы ты в сугробе замёрз.
— Да ты что! Дай-ка!
— Вот, смотри, заметка.
— Не понимаю ничего. Неужели правда?
— Да вроде не врут. Написали же в тот раз, что я тебе крупы подарил, а ты отказался стать подарком девочке Лиде. Тебе, кстати, привет от неё.
— Ну, дела… Что же делать?
— А ты себя нормально чувствуешь?
— Неплохо. Только уши устали. И лапки затекли. И пить хочется. Нет у тебя газировки?
— Да откуда, это ж пустыня.
— Откуда-откуда, в мешке посмотри.
— Какой же ты, косой, смекалистый. Ну-ка… Гляди-ка, есть бутылка. Вода Заячья. Заячья какая-то. Чего только не придумают. Будешь такую?
— Да всякая пойдёт.
— Глянь, да тут ведь ты нарисован!
— И правда. Да что же это такое происходит? Может быть, я и вправду помер, а всё это — галлюцинация угасающего разума? Впрочем, какой там разум. Дед, что творится-то?
— Не знаю, заюшка, не знаю. Да и какая тебе разница, знай себе скачи.
— И то верно. А где же все, дед?
— А никого и не должно быть больше, ты один приглашён, можем начинать.
— Ух ты! Тогда начинай.

Взял тут дед мороз зайца за уши, да как запустит в небо!

Летел заяц, вращаясь, не помня себя от испуга. Лишь уши хлопали от сильного ветра, будто флаги. Изогнувшись так и эдак, и остановив вращение, приоткрыл он осторожно косые глаза. И увидел быстро удаляющееся пятно света посреди океана тьмы. А потом он посмотрел в другую сторону и увидел звёзды. Не то чтобы он их не видел прежде, просто не обращал как-то внимания, а теперь понял, что хочет туда, наверх, к звёздам, и усатым своим ртом, обнажая резцы, попросил тихо, чтоб звёзды взяли его к себе. И те ответили, — тебе у нас не понравится. А заяц им тогда, — да я же вниз сейчас обратно полечу и разобьюсь, это, по-вашему, мне больше понравится? А звёзды ему, — глупый ты, косой, вылезай из сугроба и беги кору грызть! Заживёт твоя спина, а там и весна скоро.

Вздрогнул заяц, дёрнул лапкой, и нашёл себя выпрыгнувшим из сугроба и поскакавшим куда-то в чащу леса. А верхушки деревьев стояли розовые от по-зимнему скромно взошедшего на краешек небосвода зимнего солнца.