Утро

Чайки носились как безумные. Взмывали вверх, в серенький предрассветный воздух, истошно кричали, высматривая рыбу, смешно вертели круглыми головами. Стремительно падали к бесцветным волнам, распластывались в полёте над водой и замолкали в напряжении. Прохладный воздух пах солью, и день обещал быть жарким.
Вот этот-то чаячий крик и разбудил Олесю. Еще не открыв глаза, лежа на узкой чистой постели в полумраке комнаты, услышала она звуки близкого моря, удивилась, затем вспомнила всё: где она и как очутилась здесь. Открыла глаза, приподнялась, повернувшись в сторону, и увидела на соседней кровати разметавшуюся в сладком сне Машку. Быстро подошла к дочке, потрогала лоб губами: температура была повышена, но сон спокойный, крепкий. Ещё бы!
Завернулась в простыню, выскользнула в незнакомый коридор и, стараясь не стучать каблуками легких сабо, пошла на звук. Все огромное девятиэтажное здание спало. За близким поворотом неожиданно возникла открытая настежь балконная дверь, а за ней - сразу - небо. Олеся вспомнила, что этой ночью поднималась в лифте на последний этаж, но во сне забыла об этом, а сейчас тихонько засмеялась от радости. Увидеть море с высоты, с балкона – это казалось нереальным. Она шагнула на балкон. Страх высоты ударил куда-то в живот, сбив дыхание, сердце заколотилось прямо в горле. А потом все прошло, и осталась только необыкновенная красота и необозримая даль, суматошные чайки-рыболовы, шум волн и звуки просыпающегося Владивостока.
Держась изо всех сил за перила, как будто ее могло унести ветром, Олеся простояла на балконе до тех пор, пока левее, из самого моря, не показалось солнце. Нежный лимонный блеск ударил в небо, потом отразился в волнах и они из стальных мгновенно стали зеленовато-голубыми. Где-то далеко прогудело судно, потом еще одно, и еще. Стало теплее, и сразу прошли мурашки на ногах и руках Олеси; и вдруг пронзительно ясно она поняла, что счастлива, что наступило настоящее утро, и этот восход уже не забудется никогда.
Голова работала чётко. Мысли не разбредались овечками по косогору, как вчера вечером, когда она не могла взять себя в руки и успокоиться, а хотелось только одного – сесть где-нибудь в уголке, накрыть голову джинсовой курткой, чтобы никого не видеть, и заплакать от бессилия. От этого уберегала только маленькая девочка, всё время держащаяся за мамину руку, боясь потеряться в большом мире.
Собственно, весь сыр-бор и разгорелся из-за Машки, вернее, из-за болячки, сидящей у нее внутри. Болячки, которая измотала за два последние года. Никто не мог сказать, откуда она пришла и почему не отступает. Может, из-за воды, может, из-за влажного климата. Но противная температура держалась стойко, и ребенок к ней даже привык. Местная больничка только снимала приступы, а здоровье не улучшалось. Олеся, выросшая среди родственников-медиков, прекрасно понимала, чем в будущем грозят ее девочке нездоровые почки, поэтому снова и снова упрямо допрашивала врачей и искала выздоровления. Нужно было ехать во Владивосток, два с лишним часа на электричке, к какому-то доктору на снимок, а доктор был очень занятой человек, и принимал только раз в неделю с восьми до десяти часов утра, уезжая потом куда-то дальше. А электричка приходила на станцию только в одиннадцать, и успеть на приём никак не получалось…
Сначала успокаивала мысль о том, что скоро отпуск, и можно вместе с мужем приехать и провести обследование девочки, потому что тянуть более нельзя. Он мужчина и что-нибудь придумает.
…И он придумал. Выстоял огромную очередь за билетами, вернулся домой и радостно объявил, что через два дня они летят в отпуск (в захолустный городишко, как всегда к его родителям, в тесную «хрущобу») на целых два месяца! А обследование пройти можно и как-нибудь потом…, или пройти прямо там…, если будет время…, ну, в общем, там на месте решим… Телеграмму он уже отбил, их ждут, встретят, столы накрыты, и водка в холодильнике запотела…
 В тот момент Олеся почувствовала, как враз закипела кровь и от ярости закружилась голова, но она спокойно ответила сиявшему в предвкушении предстоящей поездки мужу: «Хорошо». Решение уже пришло. На следующее утро она встала рано, сделала то, что никогда себе не позволяла: залезла в карман к мужу, достала все документы, вытащила два билета на самолёт. Оставила записку на столе «Буду вечером», и пошла на станцию. Уже через час молодая женщина продиралась сквозь толпу к окошечку кассы в агентстве «Аэрофлота». После волшебной фразы «Мне нужно СДАТЬ два билета до Москвы!» коридор мгновенно открылся, и два счастливчика у окошка благодарно простонали: «Спасибо вам, девушка! Всего вам! Всего, и побольше!».
Олеся с удовольствием прошлась по магазинам, купила вкуснятинки, сделала маникюр и вернулась домой. Разозленный муж встретил в прихожей, но, увидев ее глаза, не произнес ни слова. Он тихо ушел в комнату и включил телевизор. Олеся же занялась ужином, дочкой, мелкими постирушками, уже после полуночи упала в кровать и провалилась в сон.
На следующий день муж впервые собирался в отпуск самостоятельно, путался, психовал, искал свои вещи. Олеся же собрала Машу и на целый день ушла на речку. Потому что еще ночью, неожиданно проснувшись, поняла, что живёт с человеком, которому очень важен пьяный отпуск и не нужна маленькая заболевшая девочка. Да и большая девочка, видимо, тоже не нужна…
Сейчас, стоя на балконе над морем, Леся вспомнила, как накануне вечером, решившись на авантюру, села с дочкой на электричку, идущую во Владивосток, или Владик, как его все здесь называют. Поехала в неизвестность, надеясь только на Бога и на себя. Ни в самом Владике, ни в его окрестностях не было у нее ни одного знакомого человека, у которого можно было бы заночевать, чтобы рано утром успеть к доктору. Вспомнила, как через пару дней после своего отъезда в отпуск муж прислал телеграмму, где просил прощения и говорил о любви, и которую она порвала и бросила прямо на пол в прихожей, а кот Милый обрадовался свалившемуся счастью и начал ворошить и кусать бумажки, доведя Олесю и Машку до истерического хохота.
Ближе к полуночи они обошли близлежащие гостиницы, в которых, естественно, не было мест по причине летнего сезона. «Деточка, милая, ну что же вы заранее-то номер не заказали? Куда ж мы вас?», - жалостливо говорили администраторы. Олеся с дочерью зашла на автовокзал в надежде переночевать на диванчике. Затея не вышла – их попросили выйти, а вокзал заперли на ночь. «Если бы я была одна», – размышляла женщина, – то не побоялась бы переночевать и в скверике перед поликлиникой, но с ребенком?..»
Олеся покормила дочку. Но та, устав после бесконечной ходьбы по улицам, ела плохо. О том, что сама голодна, Олеся даже не заметила.
– Ну что ж, Маня, придется ехать обратно, - проговорила мать.
В вагон электрички, где устроились путешественницы, села веселая компания молодых людей. У них были гитара, пиво, сушеные кальмары, мокрые волосы и отличное настроение. Они возвращались с пляжа. Песни и смех лились непрерывно, стук колес умиротворял. В какой-то момент Олеся вдруг поняла, что как бы видит себя со стороны, через окно. Увидела она освещённое окно электрички, молоденькую женщину в джинсах и футболке, с застывшим лицом, и задремавшего на её коленях русоголового ребенка. Женщина мучительно вслушивалась в слова задиристой песенки, не понимая смысла – просто пытаясь отвлечься от мыслей.
Поезд шёл в ночь. На остановках вагон стремительно пустел. Компания притихла, устав голосить. Парень, всю дорогу сидевший лицом к Олесе, решительно встал, подошёл к ней и сел напротив. Олеся машинально отметила про себя, что во время пути часто натыкалась на его внимательный, спокойный взгляд. Ей стало неуютно, страшилки полезли в голову. Парень тем временем спросил:
– Что случилось? Рассказывайте, я за вами давно наблюдаю.
– Я в электричках не знакомлюсь, – резко ответила она.
 – Я тоже не знакомлюсь. Рассказывайте. С вашего лица да картину писать.
 – Молодой человек, пожалуйста, идите к своим друзьям. Я сильно не в духе и рассказчик из меня плохой, – в сердцах бросила Олеся и стала смотреть в окно.
– Не уйду. Что-нибудь с девочкой? Я могу отличить уставшего человека от измученного.
И тут словно кто-то толкнул Олеся в спину – она поняла, что если не расскажет этому случайному попутчику про сегодняшнюю неудачу, то нервы ее не выдержат и она начнет безудержно плакать и напугает тем самым дочь, которая никогда не видела маму плачущей. И она рассказала все с самого начала, с того момента, когда два года назад девочка начала болеть.
– А теперь мы едем домой отдохнуть и завтра начать все сначала, - закончила Олеся свой рассказ, и ей стало намного легче.
– Сам из семьи военных, и мать у меня такая же, как и вы – отчаянная, - и добавил после паузы,- Следующая остановка – моя, пойдёте со мной. Я живу недалеко, в общаге. Студент. Сейчас в комнате кроме меня никто не живет, разъехались все. Переночуете спокойно, а завтра утречком – в поликлинику, к доктору. Это недалеко: несколько остановок на автобусе.
Олеся отрицательно покачала головой:
– Нет, нет! Я не могу…я вас не знаю совсем! И я … устала смертельно.
–Тогда мне придётся ехать с вами. Теперь я не смогу спокойно заснуть, пока не узнаю, что вы добрались до дома и с вами все в порядке. – Спокойно произнёс парень. – Да не бойтесь, все будет нормально. Идёмте же, электричка стоит недолго. - И решительно протянул руку.
Олеся мгновенно поняла, что именно всё так и будет, кивнула, а парень подхватил спящую девочку на руки.
 Студент вел Олесю по тёмному перрону, потом какими-то козьими тропами через насыпь, потом по шпалам в сторону моря и светящихся судов. Она поминутно спотыкалась, ругалась шёпотом и боялась свалиться в какую-нибудь яму. В траве оглушительно верещали сверчки. Из бархатной темноты вдруг возникло огромное черное здание, упирающееся прямо в звезды.
Сонному вахтеру студент бросил на ходу:
– Степаныч, это ко мне. Сестра с племянницей.
Олеся криво улыбнулась Степанычу и вошла вслед за парнем в лифт.
– Нам на девятый, – сказал новый знакомый Олесе. Он видел, что ей по-прежнему жутковато. – Как зовут-то хоть? Давай на «ты». Ты не можешь быть старше меня, видно, что салага. Хоть и мать.
– Я – Олеся, а она, – кивнула на спящую на руках у парня дочку, - Машка.
Он назвал себя. Но усталость, видимо, взяла свое, потому что утром, стоя на балконе, Олеся, как ни напрягала память, как ни злилась на себя, вспомнить имя студента так и не смогла.
Молодой человек отпер одну из дверей в длинном коридоре, показал, где можно спать, сунул в руки будильник:
 – Не проспи, храбрец! Утром выйдешь из общаги, сразу бери вправо, прямо через рельсы. Минут через десять выйдешь в город, увидишь парк, а от него рукой подать до поликлиники. Ну, не мне тебя учить, Леся, ты и чёрта лысого найдёшь.
Вышел в коридор.
– Ах, да, чуть не забыл. Постельное белье комендантша принесла только утром, вон там стопка, выбери, чего нужно. А уходить будете – меня не буди, пожалуйста! Просто толкни ключ под соседнюю дверь, я там буду спать, у Валерки, - он улыбнулся открыто: Ну, пока! – и ушел.
Маленькая Маша даже не проснулась, когда мать раздела ее и уложила на чистую прохладную простыню. Сама Олеся умылась с наслаждением, легла на пружинную кровать, размышляя, с ней ли всё это происходит. Потянулась до хруста в косточках. Последнее, что она слышала, прежде чем провалиться в сон, был бубнёж за стенкой: в соседней комнате работал, видимо, телевизор…
Вернувшись с балкона, Олеся разбудила Машу. Они оделись и застелили кровати. Олеся вырвала листочек в клеточку из записной книжки и перьевой ручкой написала: «Спасибо тебе! Будь счастлив и богат друзьями. Леся». Завернула в записку ключ от комнаты и сунула свёрток в высокую щель под соседней дверью.
Ранним летним утром две фигурки вышли из подъезда девятиэтажного дома, окинули его взглядом для того, чтобы отпечатался в памяти, пересекли несколько железнодорожных путей, вышли в город и растворились в улицах Владика.
На приём к доктору Олеся стояла первой. Врач сделал снимок Машкиных почек, объяснил причину заболевания. Подтвердил, что тянуть с лечением больше нельзя, иначе ребенок может потерять одну почку. Написал направление в краевую больницу.
– Ложитесь на лечение прямо завтра. Все будет хорошо, вот увидите!
Остаток дня две путешественницы отдохнули по полной программе. Валялись на пляже в горячем песке и собирали ракушки, ели мороженое. Смотрели на экзотических рыб в огромных аквариумах, любовались дельфином, пищали от радости обе. А вечером уехали электричкой к себе домой. Для того, чтобы собрав детские вещи, снова приехать в большой город на лечение. Вчерашний день казался просто плохим сном.
Маленькая девочка выздоровела, выросла и забыла, что болела так долго. Большая девочка стала совсем взрослой женщиной и не забыла ничего. Она частенько думает о том, как хорошо выйти однажды на рассвете на балкон и с огромной высоты увидеть море…