О папе

Посвящается всем ушедшим родителям...


Мне повезло родиться в большой, шумной и дружной семье. Большой - не потому, что у нас было много детей, а потому что долгое время мы жили вместе с бабушкой, тётей, её дочкой... мы и по сей день вместе, только теперь не живём под одной крышей (у каждого - своя), но всё также собираемся не только на дни рождения и праздники, но и в будни. Мы всегда вместе - и в хорошие дни, и в плохие... Многие из наших друзей тянутся к нам, наверное, потому что мы любим гостей и они в нашем доме желанны, потому что жизнь кипит - тихо у нас, определённо, не бывает, а весело - это точно. Все три поколения - вместе... шутим, смеёмся, вспоминаем прошедшее с теплом и иронией, говорим о будущем, играем на гитаре и пианино, поём, просто беседуем, решаем проблемы, и несмотря на возраст (во всяком случае, мы с двоюродной сестрой!), дурачимся с моими уже повзрослевшими детьми и с её сыном-подростком и двухлетней дочкой, получая удовольствие и радость от общения друг с другом.

Сколько себя помню, у нас каждый о ком-то заботился... чрезмерно, на мой взгляд. Так и не избавились от этого. Вот и я всё беспокоюсь, стараясь оградить своих детей от всего плохого... Иногда ловлю себя на том, что почти, как мама нам, говорю им:
- ... легко оделась, а погода прохладная... как бы не заболела... а ты, наверно, голодный ходишь... ну скажи, что ты сегодня ел?... когда придёшь?... смотри, будешь задерживаться, обязательно позвони, - забывая о том, что им уже "за двадцать"... совсем, как моя мама, забывая, что и мне уже "за сорок"...

С детских лет я была абсолютно уверена в том, что мама с папой любят друг друга. Я всегда это чувствовала и к тому же папа, человек весёлый и с прекрасным чувством юмора, время от времени напоминал маме об этом, особенно если она бывала не в духе. В таких случаях он говорил:

- Ира, не злись... Я тебя очень люблю. Ну, ничего же страшного не произошло... Что ты переживаешь из-за ерунды? Улыбнись, ты же знаешь, как я тебя люблю!

Мама улыбалась, но делала вид, что ей это почти безразлично. Иногда этих папиных слов бывало недостаточно. Лицо её оставалось таким же, брови были насуплены. Она начинала ворчать себе под нос... А причинами этого могло быть что угодно - или кто-то из нас разбросал по комнате свои вещи и не хотел убирать, или брат не пришёл домой сразу после школы, стоял с ребятами возле кочегарки... курил, наверно... или бабушке с сердцем опять плохо было. Вот тогда папа не отставал от неё, пытаясь объяснить, как сильно он её любит. И видя, что она не меняет своего настроения, он продолжал:
- Ира, я тебя так люблю, что готов умереть за тебя! Вот скажи - умри, и я умру... прямо здесь, прямо сейчас!

И я знала, что если действительно будет нужно, папа на самом деле умрёт за неё... и не только за нее... за всех нас. Сердце мамы начинало оттаивать. А папа добавлял:
- Ира, ты же не даёшь мне возможности тебе это доказать! Ну, скажи - умри... честное слово, я умру. Не молчи, скажи!

Я подходила к папе и обнимая его, смеялась и говорила:
- Папа, умри, - и как только у меня язык поворачивался говорить такое?! Спустя годы, вспоминая об этом, я сокрушалась, упрекая и наделяя себя, мягко говоря, нелестными эпититами...

- Папа, умри... - слова ребёнка, не задумывающегося над их смыслом и воспринимающего их, как шутку, потому что так пошутил папа...

А папа наклоняясь ко мне, отвечал:
- Нет, пусть мама скажет! - и широко улыбался. Мама тоже начинала улыбаться, затем её улыбка переходила в смех и конечно же, не в пример мне, она никогда не говорила этих ничего не значащих для меня тогда, но позже - страшных слов...

Папу я всегда любила, и наверно больше, чем маму. Мама так и говорила мне без укора, улыбаясь:
- Да-а, а папу ты любишь больше...

А как же его можно было не любить? Такого папы не было ни у кого. Мои школьные или дворовые подружки, приходя к нам, так и "липли" к папе... просили его что-нибудь рассказать. Папа был прекрасным рассказчиком. К нему тянулись дети, особенно мальчишки, а он их с удовольствием забавлял и развлекал. Мои двоюродные браться в нём души не чаяли, а я вечно злилась (наверно ревновала) и говорила:
- Что, у вас своего папы, что ли нет?

Он мог часами рассказывать сказки, приключения, интересные истории и фильмы. Думаю это перешло и ко мне. Если меня сейчас просят рассказать какой-то фильм, мои домашние, переглядываясь, сразу же говорят:

- Обратите внимание, фильм шёл всего час и десять минут. Она сейчас вам три с половиной часа рассказывать всё это будет! Столько интересных подробностей услышите, которых в кино вообще не было...

А кое-кто со смехом добавляет:
- Лучше бы сценарии писала! Толку было бы больше...

Папа был удивительным человеком. За всю свою жизнь я не видила его ни злым, ни более того, в гневе. Улыбка не сходила с его лица. Конечно же, он бывал, как и все другие люди и серьёзным, и задумчивым, но не злым. Он никогда не поднимал на нас руку, хотя мама могла иногда шлёпнуть по месту, что ниже спины. В таких случаях папа с улыбкой говорил:
- Ира, не надо... не бей детей.
- А кто их бьёт? Это ты называешь "бить"? Хлопнула один раз по мягкому месту... Тоже мне...
- Не нужно... Даже и не замахивайся, - и он обнимал маму.

Зато я это хорошо усвоила. И хоть "шкодой" никогда не была, а только примерно-порядочным ребёнком, но могла использовать этот урок в корыстных целях, чем приводила в недоумение маму:
- Вот теперь ты видишь, что происходит, когда при них (при нас, значит!) говоришь о том, о чём не следовало бы! - обращалась она к папе.

Доброты у него было - не занимать! Я это отлично знала и если мне чего-нибудь надо было, я прямиком шла к папе. Мама, услыхав, что я прошу о чём-то папу, обычно из кухни громко говорила:
- Нечего баловать! Обойдётся и без этого.

Мама никогда не была ни скупой, ни вредной, просто она строгая - такой у неё характер (она и сейчас такая же, но только по отношению к своим детям, а вот над внуками она "носится"!). Она всегда считала, что так вот запросто выполнять желания ребёнка - неправильно. Потому и говорила чаще всего "нет"... во всяком случае, сначала. Иногда после долгого разговора, её удавалось "склонить" на свою сторону, но на это нужны были время, умения и силы... А с папой всё было по-другому. Папе нужно было только намекнуть... и он, зная мамин характер, уже шел на "переговоры". Это действовало почти всегда!

Папа, всю свою жизнь проработав шофёром, всё время кого-то куда-то подвозил - родственников, друзей, соседей, просто знакомых... и конечно, для них это было всегда кстати. Каждый раз, приходя с работы, он рассказывал, кого он сегодня видел и куда вёз, как будто для того и ходил на работу. Папу можно было попросить о чем-то угодно, и многие друзья и знакомые знали об этом. Если он мог помочь, то не медлил с помощью...

Я не помню, чтобы папа когда-нибудь обидел маму или назвал её хотя бы "глупой" - никогда! Он вообще не ругался, ни с кем не разговаривал грубо, не "переходил" на повышенный тон, не повышал голоса, если только не шутил и не смеялся - тогда он бывал шумным. У нас в доме не было карт - простых игральных карт, потому что папа считал, что детям играть в карты не следует. Я научилась играть в "дурака" студенткой, "на хлопке", как в России - "на картошке". Все девчонки смеялись надо мной, потому что до этого просто не умела...

Я всегда чётко знала, что может не понравиться папе. Я видела это по его глазам... Мне не надо было говорить, что можно, а что нельзя, поэтому перед тем, как что-то сделать, я всегда думала о том, как папа отреагирует на это... И интуиция меня никогда не подводила. Папа не любил, когда кто-то ел "на ходу", или когда мы с братом бежали во двор и что-то жевали... Он нас возвращал домой:
- Сначала - поесть, а потом - играть... - говорил он.

Папа приходил на перерыв или вечером после работы и мама начинала накрывать на стол, чтобы его покормить, а я уже была тут, как тут... Лезла ему на колени и заглядывала в его тарелку. И ели мы с ним вместе из одной тарелки под мамино сетование:
- Дай отцу спокойно поесть! Ты же не голодная, только что ела...

И не смотря на то, что я действительно не бывала голодна, с папой всё равно ела. И куда мне только лезло? А папа смотрел и радовался...

Папа не любил, когда опаздывали и сам никогда не опаздывал. Неважно, куда он направлялся, у него в запасе всегда было время. Он везде появлялся чуть раньше положенного. Мама же, ему в противоположность, вечно опаздывала. Этим я "пошла" в маму... Водится за мной такой грешок. Папа добросовестно с этим боролся. Он не наказывал меня и не давал уроков, только слегка стыдил за это... Работала я недалеко от дома и мой рабочий день начинался в половине девятого, но папа, зная о том, что я всё равно не появлюсь там вовремя, подъезжал домой минут за пятнадцать-двадцать до этого. Заходил и спрашивал:
- Еще не готова? Что, опять опаздываем? - и слегка покачивал головой.

Я начинала оправдываться, а он говорил:
- Садись скорей, поехали! - и у меня сразу же отлегало от сердца. Тогда я точно знала, что уже не опоздаю! Это повторялось так часто, что в конце концов мне стало стыдно и обидно за папу - уходя на работу рано, он обязательно возвращался к тому времени, когда мне надо было выходить из дома. Я перестала опаздывать. Пока он был жив, я была пунктуальной, но к сожалению, с годами стала постепенно забывать об этой своей положительной привычке. Конечно, этим бы он не гордился ...

А вот с мамой "бороться" было невозможно - она вечно опаздывала, и эту привычку сохранила до сих пор. Она была неисправимой и папа, с досадой покусывая губы, сдался. Помню, как мы ходили в кино. Ситуация повторялась и повторялась... Стояли в дверях и ждали, когда мама наконец закончит свои дела, но дела не кончались... ждать было бесполезно и мы уходили без неё. Покупали билет и на неё, на входе отдавали его контролёру вместе с нашими, непременно сообщая, что "наша мама придёт попозже". Проходило время.. В самый разгар фильма заявлялась мама, находила нас в тёмном зале, садилась рядом и начинала задавать вопросы:
- Кто это?... Почему он ей так сказал?... А она кто?... А что, он по-другому поступить не мог?... Глупо как... А зачем?... А как...?

Тогда папа говорил:
- В следущий раз придёшь вовремя и всё будет ясно. А сейчас... если не перестанешь задавать вопросы, мы встанем и уйдём.

Мама замолкала и смотрела фильм... Но папа не оставлял её без внимания. По дороге из кинотеатра домой он, снисходительно улыбаясь, обязательно рассказывал маме всё то, что она пропустила, а мы с братом смеялись.

Папа был очень аккуратным. Машина, на которой он работал, была в идеальном порядке. Он так заботился о ней, как многие не заботились о своих собственных автомашинах. Однажды моя двоюродная сестра чуть не проломила себе голову, пытаясь "просунуть" её в окно, натёртое до такой степени, что казалось, его там и не было... Он не любил грязную, забрызганную обувь. Его обувь была начищена до блеска, и наша - тоже. Он и брата приучал к этому... У нас не бывало неопрятной обуви и всё благодаря папе. С тех пор у меня появилось предвзятое отношение к мужчине в грязной обуви...

Папа точил мне карандаши. Лучше него это сделать никто не мог - ни один человек, но одна точилка. Затачивал он их неторопливо и только лезвием. Каждый карандаш получался, как на картинке - похожим на другие, с симметричным узором на гранях, с длинным и остро отточенным кончиком грифеля... Ни у кого не было карандашей, заточенных подобным образом, а рисовать ими, уж конечно, было одно удовольствие!

Летом мы часто ездили на пляж, и не только в выходные дни. Папа мог приехать домой во время работы и сказать:
- Что-то очень жарко сегодня... а на пляж не хотите? Можно поехать на пару часов.

Он, не задумываясь о том, что самому надо было отдохнуть и пообедать, сиял от счастья видя, как мы кричали от радости. Мама быстро собирала что-то поесть, попить, фрукты... и мы все уже сидели в машине, готовые ехать к морю. А ездили мы в Новханы и в Пиршаги... Это были наши любимые пляжи Каспия. С того момента, как наша (детей) нога ступала из машины на песок, папа полностью переключал своё внимание на нас, ни на минуту не выпуская нас из виду. Будучи высоким (около метр девяносто), он почти не сидел на песке, а стоял на берегу, зорко наблюдая за нами. Иногда он напоминал мне орла... от его взгляда никогда и ничего не скрывалось... Когда папа был рядом, я знала, ничего плохого не произойдёт, ничего не случится... Папа плавал очень хорошо и пытался научить меня, но я не относилась к этому серьёзно. Мне это не нужно было, ведь часто, забравшись к нему на спину и обняв его за шею, мы заплывали с ним далеко-далеко. Восторг переполнял моё сердце и мне совсем не было страшно, ведь рядом был папа...

Папу все любили - и чужие, и свои - обе мамины сестры и мамина мама, не говоря уже о нас. Для моих тёток он был старшим братом, которого у них никогда не было и, несмотря на небольшую разницу в возрасте - почти отцом, которого они потеряли в войну, когда были совсем маленькими. Бабушка же любила его, как сына... нет, не "как"... неверно... он и был ей сыном... Папа был воспитан в уважении к старшим, и бабушка была для него второй матерью. Помню, однажды у папы был тяжёлый приступ, а приехавшая "скорая помощь" сообщила, что уже ничего сделать нельзя, бабушка потеряла сознание от горя и переживаний... Следом приехала реанимация и папу, можно сказать, вернули "с того света"... Врач сказал:
- Мамаша, успокойтесь, ваш сын - жив, всё уже позади.

Наша близкая соседка, находившаяся там, заметила:
- Это - не сын, это - её зять...

Врач удивлённо вскинул брови:
- Могу представить, какой человек её зять, что она так за него убивается и переживает!

В тот год я поступала в университет на механико-математический факультет. Уже сдала два экзамена - математику устную и письменную... на "отлично" и "хорошо". Оставалась "физика" - за неё я не переживала, даже если бы получила "тройку", ну а "сочинение" - было для меня ерундой, я всегда писала с удовольствием и хорошо...

Вдруг произошло ужасное - умер папа... Это было, как гром среди ясного неба... в 48 лет... молодой, здоровый... заболевший за полгода до смерти... Мне не верилось, не укладывалось в голове... В глазах потемнело... сердце разрывалось на части... душу выворачивало "наизнанку"... острая боль пронзала нутро и не уходила... В голове вертелось: "Нет, он не мог... Это так на него непохоже..." Мне казалось, что я вижу сон - страшный, затяжной сон... Я очень надеялась, что он закончится и я, наконец, проснусь... что всё встанет на свои места... и папа будет живой и здоровый... Но сон не кончался, а я не просыпалась...

Голова была тяжёлая, как свинец и в то же время - какая-то полуватная... Трудно было дышать... Я поднимала голову кверху, чтобы суметь вдохнуть больше воздуха... ничего не получалось... я задыхалась... Было такое странное чувство, что всё это происходит не со мной... Жизнь остановилась... просто взяла и остановилась... Я перестала видеть краски, не замечала, что меняются погода, сезоны, люди... я замкнулась в себе от горя... меня больше ничего не интересовало... Как долго это продолжалось? Не знаю... долго... Никто в семье до папы не умирал... Я не знала, что такое смерть и мне никогда в голову не приходило, что подобное может произойти с папой... да ещё так рано. Мама плакала еще больше, глядя на меня...

В те страшные дни кто-то из родных и друзей тихонько заметил, что можно сообщить в университет и получить разрешение на пересдачу экзаменов позже. Я подумала: "Кому это надо? Разве теперь это имеет какоe-нибудь значение?... Кому вообще такое могло прийти в голову?"

Как ни странно это звучит, но жизнь продолжалась - к сожалению или к счастью... не знаю. Но боль осталась... может не такая острая, как тогда, но всё равно, она там... внутри... до сих пор. На следущий год я поступила в другой ВУЗ. А следом вышла замуж, и у нас на свадьбе кто-то говорил тост в честь одной из родственниц мужа, у которой сложилась аналогичная ситуация... умер отец, а ей надо было сдавать экзамен... И вот говорящий, восхищаясь ею, говорил какие-то слова в её адрес... какая она сильная и целеустремлённая, что не смотря на горе, сдавала экзамен... Он говорил, а я сидела, с горечью вспоминая тот период жизни, если его можно было назвать "жизнью" и думала: "Какая чушь! Какой смысл ... если папы больше нет? Кому нужна эта спешка?... Зачем? Годом раньше, годом позже... Но в тот момент, когда в дом пришло горе...., когда жизнь разваливалась на куски...? Нет... это - не по мне..."

Перебирая в памяти детали всего случившегося, как бы прокручивая в голове плёнку, я в очередной раз убедилась, что ничего не изменила бы (ни по желанию, ни против него) и вопрос о пересдаче экзаменов, прикрываясь папиным свидетельством о смерти также не стоял бы, не смотря ни на что. И что об этом говорить! Я ни на минуту не жалела о своём "непоступлении" в университет... Я находилась там, где должна была находится в тот момент, оплакивавая папину короткую, неожиданно оборвавшуюся жизнь и свою громадную потерю... Мне необходимо было быть рядом... иначе и быть не могло... я бы никогда не простила себе этого... Это была МОЯ жизнь и я должна была испить полной чашей всё то, что она мне преподносила... Я чувствовала... знала... была уверена, что по-другому быть не должно... просто не может быть...

Мой дед, мамин отец, погиб в 43-ем в Керчи. Когда-то бабушка получила повестку о том, что он пропал без вести. Много лет мы пытались узнать дату его смерти, писали в разные военные архивы, но так и не смогли ничего выяснить. В течении первого года без папы, неожиданно пришло письмо из какого-то архива. В письме сообщалась о дате смерти дедушки. Это был ... день рождения папы. Я опять горько плакала, лишь успокаивая себя тем, что при папиной жизни мы не знали об этом и с радостью отмечали его день рождения... После папиной смерти, этот день стал вдвойне траурным... Бабушка говорила, что держа нас в неизвестности о дате смерти деда, Бог не хотел омрачать папин день рождения при его жизни... подождал, пока папы не стало...

Долгие годы после папиной смерти, я вспоминала его в хорошие, добрые и счастливые дни, зная, что он был бы рад за меня... за нас... Я вспоминала его с улыбкой на лице, светом и теплом в сердце, помня, что именно таким он и был - светлым, добрым, улыбающимся, готовым в любой момент помочь... и думала, что нам посчастливилось иметь такого отца.

Но вот уже много лет, как я вспоминаю его в плохие, тяжёлые дни, когда кошки на сердце скребут, когда нет настроения и кажется, что жизнь рушится и хуже уже быть не может... Bспоминаю папу, как бы подсознательно надеясь на облегчение... Не знаю, почему.... Может потому, что его присутствие в моих мыслях облегчаeт боль...