Утро в коридоре

 
        - Маша! Маша! Где ты? –  раздался  грубый женский голос.

Бурлящий ранним утром широкий коридор хирургического отделения быстро опустел. Больные, спешившие к утреннему туалету,  уже не  торопились выходить из своих палат, а застигнутые врасплох за умыванием  - не   спешили в коридор. Редкие сотрудники, тоже успели попрятаться, и не показывались на глаза грозной заведующей хирургии, появившейся ранним летним утром на пороге отделения. Было начало восьмого, рабочий день начинается в 8.30 ч., а она уже шла широким, размашистым шагом по хирургии и звала зычным голосом сестру хозяйку.

       - Маша! Маша! Где ты? – повторяла она.
       – Почему матрацы в коридоре? – беспомощно взывала к еще не пришедшей на работу Маше. По всему было видно, что Антонина Степановна жила заботами своего отделения.

 Антонина Степановна - большая, крупная женщина уже почти в преклонном возрасте всю жизнь отдала хирургии.  Когда-то она училась в Ленинграде вместе с самим Ю.Ф. Исаковым, в последующим главным детским хирургом СССР.

  Это была волевая, с мужским характером натура. Её боялись все, в том числе и администрация центральной районной больницы небольшого провинциального города, где она проработала всю жизнь; большую часть которой  - заведующей хирургическим отделением. В то время она была на короткой ноге с первыми лицами города и района. Жилось ей, наверное, хорошо. По туристическим путевкам объехала весь мир. Ни в чём отказа ей не было. Жила одна, вставала очень рано. Приходила на работу раньше всех, а уходила позже всех.

    На ней было широкое платье с большими  красными розами. Крупные черты лица, большие руки, широкие бедра. 

      Быстрым шагом она проследовала в конец коридора, к ординаторской хирургического отделения, в которой находились два дежурных хирурга и один интерн. Они также не торопились выходить в коридор. Подойдя к кабинету, она волевой рукой  широко распахнула двери и  проникла  внутрь.

     – Кто жрал чеснок? – с порога выпалила она.

    Врачи, сидевшие за столами, и писавшие дневники в конце дежурства опустили головы ещё ниже, вдавились в свои стулья и записали ещё охотнее.
Интерн, поняв, что  кроме него крайним быть не кому, в нерешительности заёрзал на стуле.    Он пожалел, что  в ординаторской нет второго выхода.

   Поведя своим мясистым носом она  повторила: – Ванькин!!?  Ты!? 
   - Марш чистить зубы! – рявкнула она интерну.

    Отчетливо осознавая, что оправдание только усугубит ситуацию, интерн «пулей» выскочил из ординаторской.

    Ещё до «пятиминутки», выслушав предварительный доклад ответственного хирурга, она молча вышла из ординаторской.

   – Маша! - Маша! Ты где? – вновь, уже почти жалобно позвала она, и пошла по пустому и тихому коридору в обратную сторону.

    Дежурные хирурги, слыша удаляющиеся шаги грозной Антонины Степановны, облегченно вздохнули.
    - С «голосом» пошла, вроде пронесло, - деловито сказал один.
   – Даа…, - ответил второй.

    Не найдя сестру-хозяйку Машу она пошла в себе в кабинет, надела белый халат, чепец, и стала выглядеть еще больше. Выйдя из своего кабинета, и, идя по коридору, она заметила ранее не видевшего молодого человека в сопровождении заведующего детским хирургическим отделением.
   
    – Иди сюда! – приказала она молодому врачу.
    Врачи подошли к ней.
   – Вынь руки из кармана, - уже добродушнее сказала она.

     – Это мой новый интерн, - заискивающе и ехидно улыбаясь, не без гордости, сказал заведующий детским хирургическим отделением.

    – Ааа.., - уже спокойным тоном ответила она.

    Окинув профессиональным взглядом  молодого детского хирурга, она по отечески добавила, – закати рукава на халате.

      - Да не по локти, чуть ниже, - Так, молодец, - уже по матерински, почти ласково, - сказала она, и пошла по фарватеру коридора дальше в направлении к ординаторской, где будет  проходить утренняя конференция врачей.

    9.30 часов. Хирургическая «пятиминутка».

    – Ванькин, ты зубы почистил! - строго, при всех, спросила она!
   – Да,  конечно, -  неловко ответил он.
   – Ванькин, Ванькин, ты почему положил острый аппендицит в урологию, ребята вы что? – по отечески, почти не повышая голос, журила она.
   – Разве вы не понимаете как это серьёзно?
   - Почему не доложил ответственному хирургу? – продолжала она.

    Интерн, в особенности хирургический – это «раб лампы». Именно в интернатуре врачи начинают набираться опыта. Интерн делает все: пишет дневники, описывает больных, бегает в приемный покой, бесплатно дежурит и т.д.

- Хирурга ноги кормят! – любила повторять интернам Антонина Степановна.

    Наверное, всё правильно, от простого - к сложному.  Познав азы, посмотрев на человека, на что он способен, можно доверить, более сложную работу.

   Антонину Степановну, несмотря на строгость и грубость все  уважали и любили, потому что она  соответствовала  понятию: «Слуга царю, отец солдатам», и в сложной ситуации всегда приходила на помощь. 

    Сейчас она на пенсии, иногда заходит к нам в гости.  Мы всегда с  уважением и почтением её встречаем. Хирурги продолжают работать.  Ванькин сдал интернатуру, работал в соседнем районе, дослужился до начмеда, но несколько лет назад по дороге из больницы погиб в автомобильной аварии.