Деньги как ничто

Деньги нужны. Деньги появляются и исчезают. О деньгах говорят, о них размышляют, им поклоняются. Находятся извращенцы, которые их отрицают. Это почитатели особого культа денег. К сожалению, их принципиальная позиция в этом вопросе лишь подчеркивает уже оформившуюся зависимость от золотого тельца.
Мы же будет рассматривать деньги как философскую категорию, обращая большее внимание на связи и отношения, нежели на сам предмет, поскольку его блеск слепит глаза и искажает восприятие.
Деньги как ничто – это тот ракурс, в котором я желал бы рассмотреть этот предмет, не опасаясь остаться инвалидом.
Итак, деньги как ничто. В деньгах мое собственное ничто впервые находит себе единомышленника. Мое ничто проявлено в процессе жизни. Это вполне зрелое ничто, не желающее иметь ничего общего с теми идентичностями, которые ему приписывались.
Мое ничто служит только мне, окружая меня, оберегая, не позволяя себя ни с кем и ни с чем смешивать.
Мое ничто не несет ответственности за те заблуждения, в которые, так или иначе, попадали люди , вступающие с ним в отношения.
Деньги, благодаря своей выявленной К. Марксом природе отчужденности, не несут никакой ответственности за те, приписываемые им ужасы, на которых воспитано не одно поколение советских людей. Деньги никого не могут испортить, поскольку нравственного измерения они не имеют.
Большие деньги – это всего лишь цифры.
Но те деньги, о которых говорят большинство людей - это просто деньги,
А значит, можно предположить, что они говорят о тех же самых деньгах, что и я.
О деньгах, как особой категории, в которой измеряется человеческая тревога, забота, обеспокоенность, отчужденность, потерянность. Они говорят о недостатке денег, как полярной зимой говорят о солнце. Деньги – это потерянный Бог, якобы проявленный в реальной жизни. Однако, он остается недосягаемым даже в такой намерено вульгарной трактовке. История с тридцатью серебряниками – неудавшаяся попытка поиска эквивалента.
Высокая цена денег складывается из подобных отчаянных попыток.
Урок не усвоен. Деньги остаются единственным «верным» мерилом человеческого отчаяния.
Здесь оно обретает твердую почву.
Лишь пытливый разум способен обнаружить подмену, чтобы, обнаружив, тут же сорваться в пропасть.