Плата

Однажды утром в одной из штолен, расположенных под жилыми ярусами, раздался восторженный вопль: «А не хилый-то алмазик! Видно удача наконец-то повернулась ко мне лицом, а не другим местом!» Голос принадлежал молодому забойщику Нейну.
Все конечно же побежали посмотреть, что стряслось. И уже через пару минут вокруг гнома собралась порядочная толпа, как на ярмарке летним погожим днем, ведь что еще может заинтересовать тангара, как не камешки драгоценные, золотишко, да славное оружие. Лицо счастливца меж тем начинало светиться от счастья, а уши – краснеть от поздравлений, сыпавшихся на него со всех сторон. «Видать с тобою Махал!…Да и глаза Варды обратили свой взор на тебя, отвлекшись от звезд!... Или этот камень тебе ветра Манвэ надули!...Что теперь, забудешь своих друзей, разбогатеешь и зазнаешься?...» ну и дальше в таком же духе. Возгласы так и сыпались, подобно мелким камешкам, которые бьют не больно, но ты чувствуешь их попадание, ведь все были искренне рады удаче своего сородича. А на камень действительно стоило посмотреть: даже не ограненный алмаз излучал сияние, в нем чувствовалась сила гор, взрастивших его, а игра переливчатых искр на гранях в свете зажженных факелов завораживала. Он мог по праву называться младшим братом знаменитого Аркинстона.
- Не к добру тебе, малыш, этот подарок гор, - раздался чей-то старческий голос, еще сохранивший в тусклых тонах властный металл. Все повернулись к подошедшему, отвлекшись от ставшего совсем пунцовым Нейна. По голосу я узнала своего наставника Даррина.
Старый гном уже давно был согнут временем, седая борода мела пол, но взгляд цепкий и острый заставлял ни одного молодого и дерзкого забияку опускать очи долу под блеском стали в серых глазах старика. Морщинистая рука сейчас сжимала суковатый посох, но чувствовалось, что и рукоять боевого топора она удержит без труда. Да и скромным черным одеяниям было не под силу скрыть некогда могучую и статную фигуру, хотя и немного усохшую и согнутую бременем прожитых лет. К советам Даррина прислушивались, но побаивались его мрачноватой манеры говорить о чем-либо исключительно в мрачных тонах. Я же просто любила и уважала своего старого наставника, который давал мне знания гномьей магии и целительства, а также рассказывал множество занимательных и поучительных легенд, преданий нашего народа, и что мне нравилось больше всего – историй из собственной жизни.
И вот теперь после его фразы, сородичи с одной стороны с интересом готовились выслушать очередную историю, а с другой – им было обидно за Нейна, радость на лице которого стала угасать под строгим взглядом старого гнома, подобно тому, как яркий солнечный диск потухает от тени появившегося, словно из ниоткуда, облака.
Даррин притянул меня к себе и усадил рядом на камень. Все остальные расселись у его ног, включая Нейна, все еще сжимающего в руках свою находку, и приготовились слушать.
- Судьба ведь очень жадная госпожа, не смотри, что иногда щедрые подарки делает, удачу посылает. Не расслабляйся, а то ведь за удачу придется отдать двойную плату. Я не знаю, как это назвать, возможно, маятником, который никогда не качается в одну сторону, а всегда возвращается к тому, кто его толкнул. Знай же, коли, получив порцию удачи, расслабишься, то судьба подкрадется и ударит из-за угла в незащищенное горло, а уж как и где это произойдет, один Махал ведает. Может стихией ударит, может орочьим кривым ятаганом, а может, и костью поперхнешься во время хмельного застолья. Судьба изобретательна, для каждого найдет свое. Но одно известно точно, за удачей последует неудача, иного не дано.
Если удачу представить в виде золотой жилы, то подарок судьбы будет выглядеть как гнездовое золото, которое еще и добывать легко из-за прослоек охры в твердом белом кварце, только ковырни. Ты радуешься, работаешь от зари до зари, видя перед собой лишь блеск металла, ласкающий взор, а, однажды придя в забой, видишь, что там все залила вода или впереди по жиле только молочно-белый камень, а золотистые крупинки исчезли, как будто их и не было. Ты осознаешь, что работать дальше бессмысленно, а то и еще хуже: когда ты, отворачивая киркой пласт породы, обрушиваешь на себя свод, устраивая себе каменную могилу…
Как же еще платят за удачу?... Вы хоть раз видели героя, дожившего до седых волос и нянчившего внуков? Они все умирают молодыми и лишь слава о них живет веками. Таким образом, они платят судьбе за удачу. Вы поспорите, что есть такие, что доживают. Ну не знаю, жизнь ли у таких выживших… И если с нас простых судьба за удачу спрашивает не всегда так строго, то герои всегда платят вдвое больше нашего. Опять же геройство геройству рознь, ну, например, можно оставить глубокий след на прибрежном песке, но набегающая волна уже через минуту сгладит его края, а потом и совсем сровняет поверхность. Так и память наша забывает, да и что там наша, даже людская… А можно оставить тонкую царапину на твердом граните, а из таких царапин сложить рисунок, которым будут любоваться твои праправнуки, или оставить рунную вязь с мудрым советом - посланием потомкам. Вот такая память не забудется…
Когда я был еще молодым и горячим, как и вы, когда кровь звала меня искать боевой славы, то бросался со своими товарищами, такими же бесшабашными, в самую гущу схватки. Вы удивились. Да, я не всегда занимался рунами, да травами. Были времена, когда мое имя было известно, как имя воина, тогда мне было не зазорно встать в первых рядах хирда. Теперь уже не те времена…
На чело Даррина набежала тень, но он отмахнулся от каких – то собственных призраков и продолжил рассказ.
- Однажды мы с товарищами оказались далеко от родных мест, добираясь до очередной ярмарки, где хотели повеселиться и показать себя на игрищах, да соревнованиях, мы частенько брали первые призы… На ночевку остановились в незнакомой пещере, которая с дороги казалась просто узкой трещиной в серой скале, да и тракт был безлюдный, поэтому выставлять кого-то в караул не имело смысла. Проснулся уже среди ночи, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Делая вид, что продолжаю спать, улегся поудобнее, и стал следить за тем углом, где мне почудилось чужое присутствие. Мое терпение увенчалось успехом, некто устал сидеть на одном месте и пошевелился. Я бросился на него, криком будя товарищей. Связанного незнакомца подвели к разожженному костру. Огонь осветил изможденное лицо, иссеченное глубокими морщинами и белыми шрамами, оставленными явно не искрами горна, а боевым оружием. Перед нами стоял старый гном, выглядевший примерно как я сейчас. – Даррин усмехнувшись, развел руками, словно для того, чтобы его можно было получше разглядеть.
 Незнакомец был когда-то воином. До сих пор на ладони его правой руки была мозоль, образовывающаяся только от тесного знакомства с секирой, и смотрел он очень даже недружелюбно.
- Если он не стережет здесь сокровища, то что же он здесь делает? – сказал один из моих товарищей. Я лишь покачал головой, здесь явно было что-то другое. Глухая смертельная тоска пряталась в глазах старика, уже развязанного и усаженного к костру. Мои друзья скоро вновь уснули, сочтя гнома неопасным, я же остался сидеть у потухающего огня и пить эль.
- Не стремись быть героем, - услышал я глухой голос, говорил старик и его слова были отчетливо слышны в окружающей меня тишине, как бывает слышен стук капель клепсидры в предрассветной мгле, когда стоишь караул на дозорной башне.
- Не стремись быть первым и лучшим, ведь если ты этого добьешься, и судьба снизойдет до тебя, то плата будет высока. Думаешь, я всю жизнь был никчемным гномом, боящимся собственной тени и прячущимся в заброшенных орочьих пещерам. - Глаза старца загорелись безумием, но тут же их лихорадочный блеск погас. – Помнишь ли ты Строри Смелого?
- Еще бы я его не помнил. Удачливый полководец, который не один раз выводил хирд из окружения, побеждал хитростью и смекалкой гораздо большее число врагов. Он не знал поражений, но сгинул уже достаточно давно, находясь в зените славы. Тут я увидел слезы в глазах старика, и меня осенило. Молча преклонил я колено перед старым воином, променявшим прелести мира и боевую славу на добровольное заточение в этой валарами забытой глуши. Немного успокоившись, Строри продолжил:
- Когда понял, что удача отвернулась от меня, и неудачи стали следовать одна за другой: то верная секира выскользнула из рук во время схватки с орками, то эльфья стрела нашла ничтожную щель в броне, и только чудом у меня получалось выжить, я решил не искушать судьбу и остаться живым. На пике славы собрал вещи и ушел… С тех пор и живу здесь в дали от всех, предаваясь размышлениям. Не знаю, обманул ли я судьбу или это она надо мной жестоко подшутила, поломав крылья и сбросив в прах. И хотя воспоминания о прежней жизни не дают мне покоя, но смерти я уже не боюсь, да и с одиночеством свыкся. Порой все чаще я жалею, что ушел тогда, жить захотел, глупец… А жизнь отняла так много, а принесла так мало… Больше он ничего не сказал.
Утром мы ушли, оставив старика наедине со своими воспоминаниями, хотя предавался он им не долго, на скорбном челе была четко видна печать скорой смерти. Я отказался идти на ярмарку, чем очень удивил своих товарищей и с тех пор забросил ратное дело. Занялся магией, тайным подгорным знанием, рунами и травами. Женился на той, которую полюбил на всю жизнь, стал помогать другим бороться с судьбой, лечил, практиковался в магии оружия, и у меня получалось. Я прослыл искусным лекарем и магом, исцеленные были мне благодарны, оружие, заговоренное мной, нахваливали, а дома всегда ждал вкусный обед и моя ненаглядная Хносс, а через несколько лет еще и двое сыновей. Совершенствуясь в своем искусстве, я объездил и исходил почти всю Арду, облазил все ее тайные обители и дольмены. Однажды забрался я в места очень далекие от моего родного дома, чтобы обучиться мастерству излечения черной лихорадки у старой колдуньи с Железных Холмов. Оказавшись способным учеником, перенимая умение, окрыленный новыми знаниями, уже вскоре поспешил домой, предвкушая встречу с женой и детьми. Сердце пело. Я один из самых искусных лекарей и травников, знаменит далеко окрест! Молодой глупец…
Дом встретил меня непривычной тишиной. Не было слышно смеха играющих сыновей, и жена по своему обыкновению, всегда точно чувствовавшая мой приход, не встречала меня на пороге. Я зашел внутрь, там царило запустение, казалось, что здесь не живут уже давно. Что-то заставило меня повернуться, в дверях стоял сосед, и выражение его лица заставило мое сердце забиться подобно пойманной птице.
- Сочувствую тебе, - услышал я сквозь какой-то туман, мгновенно наполнивший голову, - Твоя чуточку не дотерпела, вся измучилась, бедняжка, а все же не дождалась твоего возвращения. Унесла семью черная лихорадка, странно только, что они одни из всего клана и заболели, дальше зараза не пошла… Больше я уже ничего не слышал. Судьба зло посмеялась надо мной, шутка была удачна… Ударила с размаху, когда я меньше всего этого ожидал. Хозяин судьбы! Как же! Получай, дурак, вздумавший тягаться с судьбой, по заслугам!
С тех пор я живу тихо и не высовываюсь, помогая вам по мере своих сил. Решающую схватку с судьбой я проиграл, и она еще спляшет на моей могиле. Так, что не радуйтесь неожиданной удаче, как бы не обжечься. Даррин закончил свой рассказ и, кажется, на глазах состарился на добрую сотню лет, иногда ведь и старые шрамы раскрываются и кровоточат, напоминая о прошедших битвах, не давая забывать. Я увела старого учителя к нему в дом. Он лег на лежанку и отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен.
Народ все еще толпился на прежнем месте, но поздравления и восторженные возгласы прекратились. Лишь только Нейн ворчал: «Позавидовал, старый ворон, раскаркался. Нет у него такого камешка, вот и болтает попусту, народ пугает.» «Помолчи, Даррин редко говорит не по делу, - одернула его я, - Ты еще молод, чтобы судить старших, борода коротка». Но Нейн лишь повернулся и побрел домой, что-то недовольно бурча себе под нос, и всем своим видом показывая презрение к нотациям какой-то там сопливой девчонки. Во мне же слова учителя задели невидимую струнку в душе. Смогу ли я бороться с судьбой? Кстати однажды я все-таки попробовала это сделать, но то совсем другая история…
А Нейн погиб через пару дней. Никто до сих пор не знает, что же тогда случилось. Его капюшон нашли возле речки: то ли он выпил лишнего на радостях и упал в ее струи, да не смог выплыть; то ли завистник какой помог, хотя вряд ли. Только я четко знала, что это судьба взяла свою плату, плату за мимолетное счастье, плату за несбывшуюся надежду… Кстати камень после смерти Нейна так и не нашли…
Я выросла и теперь знаю, что жизнь всегда идет по кругу, как змея на браслете, кусающая свой хвост. Удача – неудача, черное – белое… Кольцо – из которого нет выхода… Но нужно думать, что все-таки идешь вперед, вперед невзирая ни на что, зная обратное. Нужно спорить с судьбой, рваться и бороться, иначе, просто незачем жить…