Преподаватель

 Преподаватель

Предложение стать преподавателем породило у меня уйму сомнений. Я был ведущим конструктором, успешно разрабатывал сложные электротехнические проекты, проводил интересные лабораторно-исследовательские работы, писал научные отчеты, публиковал статьи, получал авторские свидетельства. Словом, всё было налажено и благополучно. Стать преподавателем – значило коренным образом изменить установившийся ритм жизни. Вдобавок, на первых порах ожидалось существенное снижение зарплаты. Из почтенного ведущего конструктора, который о своей работе знает всё и уверен в этом, ты превращаешься в зелёного ассистента со множеством неизвестных проблем и сомнений. Появляется совершенно новый для тебя вид деятельности: чтение лекций. Просто говорить непрерывно, да ещё в течении полутора часов, представляется невозможным. Надо проверить себя: смогу ли я читать эти лекции?
Для проверки я устроился читать лекции по совместительству на вечернем факультете одесского Политеха. Маленький курс по электрооборудованию станков по началу казался не таким уж и маленьким. Одиннадцать лекций. Двадцать два академических часа! Немного успокаивало, что академический час представлял сорок пять минут. Между окончанием основной работы и началом лекций было два часа –достаточно, чтобы перекусить, отдохнуть, прибыть в институт и сосредоточиться.
Перед подготовкой к лекциям мне удалось посетить две лекции доцента Тулякова, читающего тот же курс на дневном факультете. Я был несказанно благодарен Тулякову за предоставленную возможность послушать его лекции и последующие ценные советы. Правда, мне показалось, что лектор слишком пространно излагает довольно простой материал. Я бы изложил его гораздо компактней, а оставшееся время занял бы другой темой. Но это прикидка, а что будет через две недели, когда придется войти в аудиторию?
И вот наступил этот майский вечер. С замершим сердцем захожу в громадную аудиторию. Масса студентов, лица сидящих в конце аудитории неразличимы. Голос тонет в пространстве, и приходится форсировать звук. Появляется странное ощущение, вроде сам за собою наблюдаешь со стороны. И слушаешь сам себя. Внутренним усилием переключаю внимание на аудиторию и вовремя. Компания в конце зала отвлеклась от излагаемого материала и занимается посторонними делами. Говорю ещё громче и демонстративно направляю внимание на задние ряды. Студенты начинают следить за изложением. Хотя большая часть конспектирует автоматически, не вдаваясь в смысл, по принципу: разберёмся потом. Всё-таки очень огромная аудитория: шесть групп – это много.
Медленно, но в принятом темпе, довожу лекцию к завершению. Я не сбился на диктант, хотя часть аудитории явно хотела этого и «давила» на неопытного лектора.
Прочитав лекцию, я остался совсем без сил. Болело горло, ныли скулы – громкое чтение очень утомляет. Домой пришел измочаленный и опустошенный. И всё ещё не мог решить, смогу ли читать лекции. Просто наваждение какое-то.
Прошло какое-то время после завершения курса лекций у вечерников. Время сгладило огорчения и опасения. В 1969 году я решил переходить на новую работу.
И вот я уже ассистент, защитивший диссертацию, но ещё без степени. Зарплата стала намного ниже, чем на прежней работе, где я был ведущим конструктором.
Началась новая работа крайне необычно. С первого дня работы я был послан на несколько дней в командировку на научную конференцию в Запорожье. Поселили нас в гостинице на знаменитом острове Хортица. А конференция проходила в машиностроительном институте, куда мы ездили читать и слушать доклады. Помимо научно -исследовательской части большое впечатление произвел Днепр, хотя и маловодный в это время года, а также плотина Днепрогэса с водосбросом и сам аромат истории, которым пропитана Хортица.
Ассистентская работа полностью захлестнула меня. Несмотря на трудности и здесь находились положительные моменты. Утренняя лекция на основной специальности дублировалась вечерней и, таким образом, экономилось время на подготовку. А дневные лекции для технологов-механиков являлись отдохновением, поскольку были проще по содержанию. То, что весь день был занят лекциями, конечно неудобно, но приходилось с этим мириться. Как и с другими нагрузками, появляющимися между лекционными.
Были и курьёзы. Экзамен, особенно первый, это экзамен и для преподавателя. Мой экзамен по электрооборудованию станков у выпускного шестого курса вечерников обладал спецификой. Экзамен должна мне сдавать моя бывшая сотрудница по конструкторскому бюро, с которой ходили в походы выходного дня, сплавлялись на плоту по реке Стрый, посещали совместные вечеринки. Она знала много походных песен и с удовольствием их пела у вечернего костра. Сотрудница, назовем её Дуня, была не очень сильна в электротехнических науках. Это осложняло ситуацию и требовало особого внимания.
Дуня взяла билет и долго готовилась, пропуская перед собой последующих студентов. Наконец, она вышла отвечать. В аудитории наступила гнетущая тишина, поскольку студенты, конечно, знали о наших былых отношениях, сейчас усугубляющих обстановку. Я как-то отрешенно слушал Дуню, лицо которой побелело, а руки дрожали. Постарался ободрить Дуню, сказал, что не надо так нервничать, но особого успеха в этом не достиг. Был момент, когда Дуню понесло «не в ту степь», и стала неумолимо приближаться неудовлетворительная оценка. Но парочкой дополнительных вопросов ситуацию удалось выправить и завершить экзамен положительной оценкой. Объективность была сохранена и Дуня выскочила из аудитории радостная и счастливая, а я вздохнул с облегчением. Группа, которая самостоятельно оценивает ответы сокурсников, была удовлетворена.
Вспоминая первые шаги на преподавательской стезе, не могу забыть случай, произошедший на экзамене у механиков. Семь человек готовились к ответу, и тут возникла не штатная ситуация. Одна студентка распахнула свою блузочку и предстала с обнаженной грудью. Группа видела эту проделку и с интересом следила за молодым ассистентом. Красотка вызывающе выставила на обозрение свою грудь и по всему испытывала эйфорию. А я был смущен, но решил упорно не подавать вида и не замечать девичьи прелести, чем внёс разочарование в студенческие ряды. Когда пришел срок отвечать по билету, студентка привела себя в порядок и вышла к столу в нормальном виде. Только её глаза снисходительно и лукаво смотрели на меня. Должен сказать, что проделка прелестницы не повлияла на оценку ни в сторону повышения, ни в сторону её понижения. Восторжествовала объективность.
Позднее, разбирая этот случай с моим старшим коллегой, я услышал, что мое поведение представлялось ему не лучшим. Надо не стесняясь, строго или шутя, но всё же призвать студентку к порядку. Но это сделано не было.
Выпускные группы по принятой традиции отмечали завершение учёбы и защиту дипломного проекта. В ресторане устраивался банкет, на который приглашались преподаватели. Кафедра рассматривала эти встречи, как продолжение воспитательного процесса, как общение старших и младших коллег, как возможность узнать замечания и пожелания студентов по ведению курсов, как осуществление действенной обратной связи. Кроме того, преподаватели должны были своим присутствием предотвращать превращение таких застолий в заурядные пьянки. Печальный опыт такого рода в институте имелся. Правда, тот вечер проходил без преподавателей, но закончился дракой и судебным разбирательством с вынесением приговора.
Выпускных банкетов за время моей преподавательской работы состоялось не мало. Некоторые особенно запомнились. На первом я чувствовал себя неловко, и здесь проявила внимательность и чуткость вышеупомянутая Дуня. На правах хозяев вечера она заботливо следила, чтобы я не скучал, тарелка не была пустой, а бокал был наполнен. Правда, в нашем разговоре ничего не касалось былых взаимоотношений, и называла меня Дуня только по имени и отчеству.
А потом Дуня произнесла трогательный тост, посвященный специальности, кафедре, преподавателям и моей скромной персоне. Для меня это было неожиданным и, не скрою, приятным.
Завершение лекционных занятий отмечалось в институте на кафедрах. Весь институт праздновал «последний звонок». Студенты-пятикурсники ходили с красными гвоздиками в петлицах пиджаков и звонили в маленькие колокольчики.
А у меня один «последний звонок» оставил обиду, скорее всего излишне принимаемую близко к сердцу. Студенты, нередко отмечая последний звонок, разыгрывали интермедии. И когда к кафедре подошел ведущий, согнувшийся под тяжестью большого портфеля и, перегнувшись, артистично забросил его на стоящий рядом стол, все студенты узнали в ведущем меня. Я действительно так трафаретно подходил в аудитории к кафедре читать лекции. И, хотя всё последующее действие ко мне отношения не имело, а преподаватели-коллеги по всему не догадались, кого здесь имели в виду студенты, настроение моё было совершенно испорчено на всю встречу. Думаю, случись это позже, я бы просто посмеялся. А тут я в глубине души обиделся, перестал ходить с портфелем на лекции, спешил оставить его в преподавательской, а уже потом налегке шел в аудиторию.
Позднее уже упомянутый выше старший коллега развеял мои сомнения, заявив, якобы подобные интермедии свидетельствуют о том, что преподаватель пользуется популярностью среди студентов и небезразличен им.
Прошло пол года, и я получил решение ВАКа о присуждении степени кандидата технических наук. Поползли вверх должности: ассистент, старший преподаватель, доцент. Через десять лет избрание по конкурсу заведующим кафедрой электропривода. Эта должность соответствует профессорской, но я не торопил события и был утверждён в должности профессора после защиты в 1988 году докторской диссертации в Московском энергетическом институте.
Параллельно с ростом должностей росла зарплата, но росла и ответственность. Кафедра – это 16 преподавателей, 30 сотрудников, около 350 студентов дневников, 140 студентов вечерников и заочников.
Ещё кафедра обслуживает студентов родственных специальностей и студентов смежных специальностей.
Особую боль представляла техника безопасности. Мне, как заведующему кафедрой, приходилось возглавлять комиссию по технике безопасности, принимающую ежегодно экзамены у преподавателей и сотрудников. Студенты проходили инструктаж перед каждым циклом лабораторных работ у ведущих занятия. На стендах контакторного управления часть аппаратов находилась под напряжением, прикасаться к ним можно только при обесточивании стенда. Высокие проверяющие комиссии несколько раз оформляли предписания о закрытии лаборатории. Всякий раз приходилось писать объяснения и доказывать целесообразность существования этой лаборатории. И временно лабораторию разрешали эксплуатировать. Но, довольно о грустном.
Недавно я смотрел по телевизору передачу. Шло интервью писателя Григория Бакланова. И вот, рассуждая о писательском творчестве, Бакланов саркастично отозвался о тех писателях, которые утверждают: они, мол, пишут то, что им диктуют свыше.
-Свыше диктуют только библию, - безапелляционно заявлял Бакланов. Позволю себе не согласиться с почтенным метром.
Могу показать это на собственном опыте. Нечто подобное происходило со мной в период работы над докторской диссертацией, требующей концентрации внимания и сил. Приходя вечером усталым с работы, я отдыхал и ложился спать. Когда домашние часов в 11 вечера отходили ко сну, и в доме воцарялась тишина, я вставал и три с лишним часа продуктивно работал за письменным столом. При этом приходило «озарение». Я видел абзацы текста и формулы из разных когда-то просмотренных источников, которые сейчас мне были необходимы. Всё легко само собой вспоминалось. Фразы быстро ложились на бумагу, и работа интенсивно продвигалась вперед. Поздно ночью я с сожалением выходил из этой своеобразной медитации и шел спать: завтра утром надо идти на работу. Такой режим продолжался до тех пор, пока диссертация не была завершена. Работа вызывала удовольствие и легкость, а диссертация получила высокую оценку специалистов. Моим стилем работы воспользовался мой аспирант-заочник и успешно написал кандидатскую диссертацию. Так что некоторые писатели, думаю, не так уж не правы, когда считают, что тексты им продиктованы свыше.
Общение со студентами проходило не только на лекциях и лабораторных работах, но и в процессе выполнения курсовых работ или проектов, научно-исследовательских работ студентов, консультациях. Иногда студенты приглашались на оплачиваемую работу в научно-исследовательском секторе.
 Вызывает интерес форма общения преподавателей со студентами. В подавляющем большинстве преподаватели уважительно обращались к студентам на «вы». Просто и естественно. В редких случаях при особенно близких, доверительных отношениях к студентам обращались на «ты». Это было своеобразным выделением их из общей массы и вызывало скрываемую зависть у обойденных. Нередко те, к кому обращались на «ты» затем становились преподавателями и сотрудниками кафедры.
Постепенно с ростом лекционного мастерства помимо сущности преподаваемых дисциплин всё большую роль начинал играть стиль их представления. Появлялась более выраженная эмоциональная окраска интонаций чтения лекции. После трудных для восприятия мест обстановку разряжала короткая и уместная шутка. Вроде бы появившаяся экспромтом, а на самом деле тщательно выверенная и отточенная.
Преподаватель «сухих» технических дисциплин проявлял артистичность при изложении материала. Результатом являлось лучшее усвоение лекций.
Правда, лектору и тут нельзя было забываться, гладко отчитав лекцию в один присест. Дело в том, что аудитория впадала в своеобразный транс и начинала всё сказанное лектором принимать на веру. И правильные положения, и ошибочные. Исчезало критическое восприятие материала. Для выработки у студентов критической оценки услышанного, иногда приходилось делать в процессе лекции умышленную ошибку, нередко никем не замечаемую. А потом показывать возникшую абсурдность ситуации и с помощью тех же студентов восстанавливать истину. В такие моменты аудитория вела себя очень активно, прочно усваивала материал, а на переменах продолжала бурное обсуждение незамеченного подвоха. Но так вырабатывалось критическое отношение к изучаемому материалу.
Обучая студентов, приходится постоянно учиться и самому. И очень интересно, когда возникает процесс взаимного обучения. А он существовал, и не надо этого стыдиться. В курсовые и дипломные проекты вводились небольшие задачки, требующие нестандартного решения. Руководителю приходилось уделять значительно больше внимания студентам при решении этих задач. А студенты были окрыленными, чувствовали особенную ответственность и радость творчества. Учебный проект для концентрации сил объединялся с научной студенческой работой (НИРС) и часто завершался не только защитой, но и написанием статьи в технический журнал или оформлением авторского свидетельства. Надо было видеть счастливые лица студентов, получивших, кроме высокой оценки, некоторый научный результат.
Перед окончанием института студенты иногда приходили на доверительные беседы. Преподаватель оказывался в трудном положении, от него ждали совета, рецепта, решающего тупиковую проблему, поддержки. Нужно было проявить такт, глубокое знание жизни, сопереживание.
Однажды выпускница пришла с проблемой. Заканчивает учёбу и выходит замуж. Но будущего мужа не любит. А других в перспективе нет. Оставаться одной ей страшно. Но её решение непреклонно. Что тут посоветуешь? Подумать? Не делать опрометчивого шага? Разве что посочувствуешь.
Но бывали и мажорные моменты. Во время выпускного банкета две моих дипломницы Таня Крылова и Оля Булгакова подошли ко мне с разных сторон и неожиданно одновременно поцеловали в щеки. Это было смело, ново и трогательно. Слова благодарности за внимание при руководстве дипломными проектами прозвучали потом.
 А один раз благодарность выразила молоденькая жена моего студента Саши Чернышева. Сделала она это, пригласив меня на объявленный «белый танец». До этого я нигде не видел эту обворожительную женщину. Во время танца она искренне поблагодарила за благополучное окончание учёбы своего мужа. А перед этим муж был несколько раз на грани отчисления из института за хроническую неуспеваемость. Проявлял безразличие и не делал никаких усилий преуспеть в учебе. Едва-едва вышел на дипломное проектирование. Саша выбрал мою тему и его с радостью прикрепили ко мне для руководства, чтобы я почувствовал, как трудно руководить слабыми студентами.
Но вдруг произошло неожиданное. В процессе дипломного проектирования Саша резко изменился. Стал упорно, увлечённо и систематически работать над дипломным проектом, сделал его добросовестно. Правда, нет-нет за счет прошлых упущений проявлялись огрехи в знаниях. Но объем проекта выполнен полностью, качество расчётов и оформления отменные, студент детально разбирается в том, что спроектировал. Я счел возможным поставить Саше за диплом отличную оценку, которую он подтвердил на защите, к удивлению кафедры. Комиссия долго обсуждала его защиту, рассматривала текущую успеваемость. Смущал невысокий средний бал студента за годы учёбы. Взвешивала положительные и отрицательные результаты учебы в институте. Ожидающие решения ГЭКа студенты не представляют порой, какие споры разворачиваются у преподавателей за закрытой дверью. И, слава Богу.
Завершение учёбы часто сопровождается у девушек слезами. Особенно запомнились следующие два эпизода.
На выпускном вечере одна выпускница показалась мне очень грустной, и я пригласил её танцевать. Не успели мы сделать несколько «па», как из глаз Оли Петровой полились слёзы. Мне стало очень неудобно. Я, как бы, явился причиной плача. Что произошло?
Оля была старательной, но слабенькой студенткой, неоднократно получала на экзаменах двойки и затем с трудом их исправляла. Получала двойки Оля и по моим дисциплинам. Занималась она на вечернем факультете. На кафедре к вечерникам относились с особым вниманием. Работать и учиться, ох, как не легко. Но все экзамены уже позади, дипломный проект защищен. Рубеж высшего образования взят. Повода для слёз вроде бы нет. Прошу Олю объяснить, что случилось.
И в ответ звучит : - Извините меня за несдержанность. Но могла ли я себе представить, что на выпускном вечере буду танцевать с заведующим кафедрой? Самым грозным преподавателем.
Тут уже я стал пунцовым, и остаток танца мы обсуждали заведующего, и было обоюдно признано, что он всё же справедливый, внимательный а, порой, даже снисходительный.
Второй случай связан с Наташей Мильграмм - круглой отличницей, комсоргом группы, спортсменкой, получившей дипломом с отличием и, наконец, просто красивой девушкой. Отгремели поздравления на ГЭКе, завершился выпускной вечер, выпускники отбывали по назначениям на работу. Наташа пришла на кафедру прощаться. Событие печальное. Хотя впереди целая жизнь, много нового, неизвестного, и, безусловно, радостного. Но сейчас Наташа стоит в преподавательской, отвернувшись к стене, и слёзы двумя ручьями текут по щекам. Понятно, в институте прожит большой отрезок жизни, здесь всё было налажено и успешно. Впереди новая обстановка, новый коллектив, новые отношения. Впереди грядёт замужество. Не плачь, Наташа, всё сложится счастливо. Должно сложиться.
За 26 лет работы в Политехе мне пришлось общаться с массой студентов. С Яшей Дик долгое время после окончания им института мы переписывались. Высокий, худощавый Яша был блестящим студентом. На лету схватывал идеи, прекрасно их воплощал, был инициативен, самостоятелен. Яша влюбился в сокурсницу Свету, на последнем курсе они поженились. Светлана неофициально на кафедре звалась Дичкой. Дики представляли благополучное студенческое семейство. Оба выбрали мои темы дипломных проектов. Оба были отличниками, хотя Яша намного ярче своей жены. Всё шло гладко и благополучно, но в один мрачный день грянула беда.
Представитель органов сообщил, что Яша Дик – немец по происхождению, является баптистом. Этого на кафедре не знали. А баптисты отказываются служить в армии – не позволяет вера. Военная кафедра проводила сборы студентов, завершавшиеся торжественным принятием присяги и присвоением лейтенантского звания.
Ожидалось, что Дик своим отказом потрясет сплоченные ряды нашей армии и произойдёт грандиозный скандал. Виновата, безусловно, кафедра, которая упустила студента. Кафедра не занималась воспитательной работой. Этой работой занимались родители Яши, причём с его детского возраста. Как бы там ни было, но Яша прошел военные сборы и принял присягу. Скандала не состоялось.
Но в покое кафедру не оставили. Отличник за все годы обучения, Яша несомненно должен получить диплом с отличием. И тут вмешался партком. Кафедра получила предписание, разумеется, устное, запрещающее выдавать баптисту диплом с отличием. Получил соответствующее указание и председатель ГЭКа. В день защиты и председатель ГЭКа, и заведующий кафедрой, и члены Комиссии чувствовали себя прескверно.
Яша блестяще защитил диплом с оценкой «отлично». По всем данным он должен получить диплом с отличием. Решением ГЭКа Яков Гегардович Дик удостоен поощрительного диплома – это единственное было в наших силах. Заодно пострадали ещё два дипломника. Они тоже должны были получить дипломы с отличием. Но по показателям они шли после Яши. Дать им «красные» дипломы, а Яше обычный, хотя и поощрительный, было бы вопиюще несправедливо. И ГЭК решил не давать «красных» дипломов никому. Это, конечно, удар по кафедре, снижение её показателей, но принцип относительности, хоть как-то, таким образом, соблюдался.
Дики уехали по распределению на работу в Кишинёв, но ещё долго я получал от них письма и поздравительные открытки. Яша понимал реалии дня и никогда не касался вопроса веры и своей защиты. А потом Дики перебрались в Германию и переписка заглохла.
Случались на факультете беспрецедентные ситуации. Однажды я был приглашен на заседание актива факультета. Коллеги как-то слишком внимательно посматривали на меня и о чём-то шептались. Но вот слово взял декан и заявил, что он очень рад сообщить: на факультет выделена награда – орден «Дружбы народов». Предлагается обсудить вопрос о награждении орденом Шапарева Николая Константиновича. Так вот, почему я стал объектом такого внимания. Предварительно награждение уже обсуждалось без кандидата на орден, все, кроме меня, в курсе дела, а сейчас проводится официальная процедура. Выступило несколько человек, высоко оценили мою деятельность и рекомендовали представить мою персону к награде. Затем прошло голосование актива, я единогласно был представлен факультетом к награждению орденом. Поздравления, пожелания, приветствия.
Прошло несколько дней, и я узнаю, что опять собирается актив факультета, но как-то скомкано, без афиширования. И тут выясняется: обком не утвердил решение актива, поскольку представленный к ордену не должен быть административным лицом, а заведующий кафедрой таковым является. Почему этого не знали до обсуждения неизвестно.
Актив выдвинул новое лицо: бывшего заведующего одной кафедры, а ныне просто преподавателя. Процедура повторилась, и к награждению единогласно представили нового кандидата. На этот раз обком остался доволен, всё завершилось результативно. Только, встречаясь со мною, коллеги отводили глаза и жалобно улыбались.
Яркое впечатление оставили многие заседания кафедры. На заседаниях рассматривались методические вопросы, учебные планы и программы, организационные мероприятия.
 Принимая решение по тому или другому вопросу, я не всегда был уверен в выборе оптимального варианта. И в одном, и в другом варианте есть свои плюсы и минусы. Решение представлялось многовариантным, но остановиться надо на одном. А голос заведующего значил много, и важно было не ошибиться и не увести кафедру в сторону от правильного решения. В таких случаях заведующий выступал последним, кафедра ещё и ещё раз обсуждала разные стороны вопроса, выступали все члены кафедры, взвешивались все «за» и «против». Заседание к неудовольствию некоторых преподавателей затягивалось, но зато принятое решение никогда не было скоропалительным, основывалось на убеждении большинства членов кафедры в его правильности. Эта правильность почти всегда подтверждалась.

Шапарев Н.К. Возрождение. Стихотворения. Проза, - Одесса: Принт – Сервис, 2006.