Российские мараны. По книге А. Штаркмана Пушкин в ермолке

1. Слово «марран»

на испанском языке означает изгнанник, проклятый, безбожник, еврей, перешедший в христианство, но тайно оставшийся верным религии отцов, а также свинья.
Время - лучший врач, еврей всегда остаётся евреем. На этой почве возникла испанская инквизиция. Достаточно было донести на человека с еврейскими корнями, пришить ему ярлык маррана, часто это делалось из-за зависти или политических интриг, как его арестовывали, допрашивали изощрёнными пытками; жертва признавалась во всём, что было и чего не было и, как правило, уничтожалась.
В России евреи, особенно крещёные, могли быть записаны в потомственные дворяне при усло- вии получения государственной должности или награды на полях сражений. Евреев на службе сначала русских, потом российских царей не перечесть. Серьёзные ограничения начались при Николае Первом.
Ашкеназ - название Германии в средневековой раввинской литературе. Евреи ашкеназим часто выдавали себя за немцев, и только по именам, фамилиям и родословной можно выяснить их происхождение.
Христофора Миниха (1683-1767) называют блестящим русским фельдмаршалом. Я не случайно упомянул его имя. Миних спас жизнь прадеду Пушкина Абраму Ганнибалу во времена заговоров и гонений на иностранцев при царе Петре Втором.
Предшествующая фамилия Миниха – Бурхард. Родился он во французском городе Ольденбурге, в прошлом город Бург, человек из Бурга. Ард, Ардит или Ардот - древняя еврейская фамилия из испанской провинции Арагонии. Часть этой семьи во времена инквизиции бежала во Францию, другая – в Турцию.
В 1700 году Бурхард Кристоф служил в инженерных войсках французской армии и в 1719 году принимал участие в войне за испанское наследство. В то самое время Абрам Ганнибал в том же роде войск воевал на стороне французов. Они не могли не знать друг друга. Не исключено, что именно по протекции Абрама царь Петр Первый пригласил Бурхарда на службу в русскую армию. Служить он начал под фамилией Миних. Минха – – на иврите, полуденная молитва.
Со школьной скамьи мне запомнилось, что русская культура покоится на трёх равных опорах: Карамзин, Пушкин и Даль.
Писатель и историк Карамзин Н. М. родился в 1766 г.. Император России Александр Первый в 1803 году назначает его историографом России. «Сколь можно менее запрещений, сколь можно более свобод» - под таким лозунгом императора Карамзин работал над «Историей Государства Российского». «История народа принадлежит царю» - провозглашает Карамзин. «Чистая высокая слава Карамзина принадлежит России» - отозвался о великом великий Пушкин. Тому же Пушкину принадлежат слова:

«В его Истории изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута».

Великие – они многоликие.
Кармизин, город в провинции Ардилан в Персии. Некогда еврейская община города принадлежала к числу цветущих, но гонения разрушили её, а люди влились в Хазарский Каганат и в более поздние отроги его. О жене его, Екатерине Андреевне, известно только, что она внебрачная дочь князя А. И. Вяземского, происхождение её матери скрыто за семью замками.
Александр Сергеевич Пушкин (1799-1837) сравнивал себя с певцом Давидом: «Певец Давид был ростом мал, но повалил же Голиафа…». Давид жил дольше. Псалмы его поёт иудейский и христианский мир. Правнуку Абрама Ганнибала хотелось верить, что в нём бунтует кровь царя Соломона и царицы Савской, о любви и страсти которых рассказывает Библия.
С. Гейченко, хранитель Пушкинского заповедника с 1945 по 1993 годы, описывая сцену приезда ссыльного поэта в Михайловское, вкладывает в уста его отца, Сергея Львовича Пушкина, приветствие из религиозных песен Давида. «Я чрезвычайно дорожу именем своих предков, - писал Пушкин, - этим единственным наследством, доставшимся мне от них». Гейченко рассказывает, что при Пушкине всегда был сундучок, в котором хранилась шкатулка с реликвией, издревле переходящей в роде Пушкиных старшему сыну. В трудные мгновения жизни, «духовной жаждою томим», поэт обращался к реликвии за помощью. На крышке шкатулки были вырезаны знак рода и «недреманное око». Знак рода символизирует дом. Око на крышке – благословение для дома против дурного глаза, еврейский патент. Что кроется под словом «реликвия» Гейченко не расшифровывает. Он или не знает, что мало вероятно, или утаивает, продолжая традиции предыдущих биографов поэта. Дочь Натальи Пушкиной и Ланского, Пушкина-Ланская со слов матери шкатулку называет «металлической ладанкой с довольно грубо гравированным на ней всевидящи м оком и наглухо заключённой частицей ризы господней». Там где око, там и мезуза – герметичная шкатулка с куском пергамента внутри, на котором написаны стихи из Второзакония. Пушкина–Ланская, очевидно, не читала в то время запретные строки поэта:

Восстань, восстань, пророк России,
Позорной ризой облекись
И вервьем вкруг смирной выи
К царю кровавому явись!

О шкатулке мало кто знал из друзей поэта, однако неприятие Пушкиным Христианской религии было известно всем.
Сразу же после смертельного ранения на дуэли Пушкин попросил оставить его наедине с приближённым ко двору Жуковским. О чём они беседовали неизвестно, но вскоре приехал доктор Арендт с письмом от царя, в котором последний обещал позаботиться о семье поэта при условии, что тот примет смерть согласно Христианскому ритуалу. Сделка состоялась. Послали за священником. После его ухода Пушкин велел доктору Спасскому достать из ящичка (шкатулки) какую-то бумагу и сжечь её. Что в ней было написано? Если бы она была на русском языке, к нам бы дошло её содержание. Уж не была ли она той самой «реликвией» на языке Библии?
Даль В. И. (1801-1872), автор «Толкового словаря живого русского языка», родился в Луганске. Отец – обрусевший датчанин, врач по профессии, мать – обрусевшая немка, знающая пять языков.
Среди евреев фамилии с сочетанием слова «даль» встречаются довольно часто. Дал, на иврите – - худой, худосочный, бедный. Даль был человеком некрепкого здоровья, его списали из армии по этой причине. Прозвища, характеризующие человека по специальности, по месту жительства или по здоровью, часто переходят в фамилии, особенно у евреев. Известно, что перу Даля приписывают брошюру «Разыскание об убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их».

Менялись власти в России, менялась цензура. Иногда, в так называемые оттепельные годы, подробности о жизни Пушкина просачивались в печать из наглухо закрытых хранилищ, фондами называемых. Цитата за цитатой. Подборка их, казалось не связанных между собой из разных источников, образовала цепочку, открывая истинное человеческое лицо поэта. «Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унёс с собой в гроб некоторую великую тайну». Достоевский лукавил, он знал тайну Пушкина, как знали её Карамзин, Даль, Жуковский, Вяземский, Тургенев… Мантия русского православного поэта, наброшенная на него без его согласия, устраивала и устраивает российские власти всех времён.

Напрасно я бегу к сионским высотам,
Грех алчный гонится за мною по пятам…
Так, ноздри пыльные уткнув в песок сыпучий,
Голодный лев следит оленя бег пахучий.

Строки эти написаны в 1836 году, незадолго до дуэли. Критики называют их «необработанным отрывком». С таким же успехом можно сказать «уцелевший отрывок или черновик». Никто не знает, что и сколько уничтожила цензура. Стремление к Сионским высотам имеет философский смысл, то есть к Иудаизму, и политический: стремление евреев вернуться на свою историческую родину.
Более шестисот законодательных актов о евреях, большинство негативных, было принято при царе Николае Первом. Преследующий «Грех алчный» - это и есть царь. Не добежал Пушкин к Сиону, не дали, как и многим.
Далёкий от нашей религии, чужой человек не смог бы написать слова, от которых сердце каждого еврея наполняется гордостью:

«Кто сей народ? И что их сила,
И кто им вождь, и отчего
Сердца их дерзость воспалила,
И их надежда на кого?..»

Высок смиреньем терпеливым
И крепок верой в Бога сил,
Перед сатрапом горделивым
Израил выи не склонил…

В разгар царской реакции 1835 года Пушкин предупреждает царя-сатрапа России, что еврейский народ сломить невозможно.
Однажды в незнакомом Будапеште я наткнулся, в буквальном смысле этого слова, на улицу имени Сандора Пушкина. Воистину не в бровь, а в глаз впитывал я непривычное созвучие имени Пушкина с еврейским.