Нежелательное открытие

Я расскажу вам эту совершенно неприятную историю потому, что окружающие меня люди волей судьбы оказались необщительными и глуповатыми. С ними полноценная беседа не получается. Да и вообще в подобных местах никто ни с кем не ведёт разговоров. Но это не важно. Говорят, что иногда человек может открыть в себе какой-то новый, неведомый ему до этого внутренний потенциал, который изменит всю его жизнь. С этим можно спорить сколь душе угодно, но это так. Я расскажу вам, как открыл такой потенциал в себе и как он изменил мою жизнь в корне и до неузнаваемости.
Дело это было летом. Тогда, сдав сессию, я прикатил на неделю в деревню к бабке. Хотя какая же это деревня? Десять дворов, где доживают свой век старухи да старики. Иногда, очень редко, к ним приезжают молодые, но в целом это забытое Богом и людьми местечко, где можно побыть один на один с природой. Днём я копался в огороде, а по вечерам пил самогон с моим старым дедом. Но, будучи мечтателем, я каждый вечер на закате выходил в необъятное поле и гулял там допоздна. Вот и в тот памятный вечер, после ливня, я натянул кирзовые сапоги, набросил на плечи старую кожанку и двинулся за околицу. На глаза мне попался наш топор. Эдакий большой, на длинной ручке колун. И тут мне безумно захотелось взять его с собой. «Зачем», - искренне удивился я. – «Хотя почему бы и не взять? В поле людей нет, а если кто и увидит, то я спрячу топор под кожанку. Да и кого касается, зачем он мне понадобился? Может, я дрова рубить иду». Вот и взял я в руки топор. Сразу пришло какое-то умиротворение, будто лёг в тёплую постель холодной зимой. Чувство было для меня новым, но очень понравилось, и я взял колун с собой.
Я брёл по раскисшей дороге вдоль поля, провожал взглядом последние лучи солнца и наслаждался одиночеством и приятной тяжестью топора. Дело в том, что я от природы довольно застенчивый и огорчаюсь от всего, чего угодно. Представьте, идёт по краю поля плюгавый, тощий студент в круглых очках и с топором, который в его руках кажется огромным. Смешно, да только смеяться некому: в поле не было ни души. Я плавно погружался в свои мысли и воспоминания. В течение семестра я блистал на семинарах и коллоквиумах, просиживая вечера в библиотеке. От этого я стал немного неуравновешенным. Был со мной зимой весёлый случай. На перемене я беседовал о чём-то с сокурсниками, и мимо нас проплывала, словно лебедь, одна из наших девушек. Она была довольно красива, и я был бы не прочь провести с ней ночь. Когда она проходила мимо, я засмущался своих мыслей и густо покраснел. Но обратил взгляд на её полные, обтянутые брюками, ягодицы, как ощутил прилив плотского желания. На миг я потерял контроль над собой и попытался дотянуться до зада сокурсницы ладонью. Я, разумеется, остановился, но все видели моё движение. Сама же девушка обернулась и спокойно сказала: «Дурак. Тебе надо лечиться». Я в тот миг хотел провалиться сквозь землю от стыда, но в то же время руки сами сжимались в кулаки, чтобы ударить эту девушку. В случае, если бы я попробовал хотя бы сказать что-нибудь хамское, впереди был бы скандал. Потому я что-то пробормотал и спешно ушёл. Но потом часто представлял перед сном, как заставил бы сокурсницу раздеться под дулом револьвера, как ощупывал бы каждую пядь её тела, угрожая оружием. Без револьвера ничего бы не получилось: я ни за что не посмел бы поднять руку на даму. Но и с оружием всё равно не дело: она завизжит, а я не люблю шум. Меня буквально передёргивает, когда кто-то шумит. Как воспитанный человек, я не делаю крикунам замечаний, но очень не люблю их воплей. Так что сокурсницу следовало бы просто-напросто застрелить, а уж потом трогать руками, сколь захочется. Глупость, конечно, но помечтать же можно. Всё равно здесь, в сельской глуши, девок нет. Можно встретить лишь старуху, которая противным голосом обругает вас за то, что шляетесь без дела.
Ленивое течение моих мыслей было прервано голосами за моей спиной. Я коротко обернулся и очень удивился. Шагах в десяти сзади меня шла молодица. Она была босиком и придерживала забрызганный грязью подол цветастого платья загорелыми руками. Сквозь тонкую ткань я легко мог обозреть её умопомрачительные формы, а приподнятый подол давал мне возможность любоваться полными икрами. Вот бы что потрогать! Но рядом с ней шла какая-то старуха с наглым, сердитым лицом и голубыми глазами на выкате. До чего же я не люблю голубые глаза! Они кажутся мне искусственными и потому мерзкими. Я быстро спрятал топор под полу куртки и уступил идущим дорогу.
Старуха, поскользнувшись на грязи, вперила в меня совершенно безумный взгляд своих голубых гляделок. Я в это время залюбовался задом поровнявшей со мной молодицы. Но меня тут же отвлёк от этого волнующего зрелища окрик, сделанный пронзительно тонким старушечьим голосом:
- Ходят тут всякие! Чего без дела околачиваешься?! Лодырь!
- Меня сильно разозлил этот возглас. От него даже разболелась голова, и я замотал ею, пытаясь вытрясти из ушей эти нудные вопли. И увидел, что в поле никого, кроме нас, нет. В радиусе пяти километров есть только мы.
- Ты чего, дрянь такая, отворачиваешься?! Как тебе не стыдно?! Бабки пашут, а он гуляет! Ещё топор схватил…
Топор? Тут-то я и понял, зачем он мне понадобился. Причём, это было сродни грандиозному открытию. Никакой эйфории, просто будто кто-то сказал мне, зачем я взял с собой эту деревяшку с надетой на неё железякой. Я много чего сделал в тот вечер на том поле. Не буду распространяться об этом. Не потому, что это секрет. Просто надоело повторять изо дня в день одно и то же, описывая каждую мельчайшую деталь. Скажу лишь, что зря люди придумали топоры. Особенно, боевые. Из-за этого дьявольского изобретения я не увижу полей пятнадцать лет без права на условно-досрочное освобождение.