праздничная готика

Промозглым утром, которое, неизменное, всегда с ней, клон клоуна приносит ей настенные цветы, проросшие за ночь в каменной кладке сторожевых башен и она, уставшая и разбитая снами, сладко просыпается от вони гниющих птенцов, выпавших из гнезда в изголовье её твёрдой постели…

Лаура музицирует на фоно зажатыми ладонями…

Это не псалом любви – инструментально… хотя и нежно… надо отдать ей должное… передоз иллюзий – кто ещё сможет проделать со мной такое и так?…
Эта странность не первая – окна не распахивает она, а… расталкивает… как расталкивают жаждущие любви копошащихся вокруг их сисек и ****ы нелюбимых…
Лихорадочно, горячими пальцами ощупывает она комнатное лицо своё, небольшое такое, но немаловажное… она чувствует радость? сладость? белый флаг как сигнал начала боя?…
Крыльев у неё осталось всего два… и они последние… самые последние, самые ***вые крылья в этом мире, не крылья даже, а периферия телесная…
Народ – налейте ей водки, чтобы она сбилась со счёта.

Во-о-от… а зимой на крепостных стенах не растут цветы – клону всё один хрен, а клоун возомнил о себе (и небезосновательно), даже мочевиной не орошает полезные площади… он стал красивее, потому что злее. Честнее, то есть. Если у каждого своя правда – почему у него не может быть своей?