Музыкант

 

С восемнадцати лет
Он играл что попало
Для крашеных женщин и пьяных мужчин.
Он съедал в перерыве по паре холодных котлет.
Музыкант полысел.
Он утратил талант.
Появилось немало морщин.
Он любил тот момент,
Когда выключат свет
И пора убирать инструмент.

А после игры,
Намотав на кулак электрические шнуры,
Он вставал у окна.
И знакомый халдей приносил ему рюмку вина.
Он видел снег на траве.
И безумный оркестр собирался в его голове.
Возникал дирижер,
Приносил лед-минор и горячее пламя мажор.

(с) А. Башлачёв

Он никогда не питал ложных иллюзий по поводу себя, не жалел загубленного таланта и жизни. В сущности, ему просто были нужны деньги. Он не был из тех честных поэтов, кто пишет, страстно желая быть понятыми и в итоге остающимися в нищете.
Точнее, раньше, когда-то, он может быть и был из их числа, и верил, и писал, однако то время давно прошло и превратилось всего лишь в далёкое воспоминание, спрятанное в закоулке памяти, в то, во что, в принципе, превращается вся жизнь.
Молодость отлична тем от зрелости, что в ней можно верить и быть собой настоящим.

Каждый день он шёл в кабак, где играл примитивные песни, когда-то хиты, сейчас вышедших в тираж певцов, однако по-прежнему слушаемых. Раньше его выворачивало наизнанку при их первых аккордах. Но хрустящая бумажка в кармане поразительно быстро убивает тошноту.
Он любил, стоя на сцене с микрофоном в руке и открывая под фанеру рот, всматриваться в лица сидящих в зале. Он вообще любил рассматривать людей, думать, пытаться угадать, кто они, какая у них жизнь?
С течением времени он заметил, что выражение лица вообще очень много говорит о человеке. Например, опущенные губы и уголки глаз и горькая складка у рта, говорили о том, что у человека очень много проблем, что он постоянно над чем-то заморачивается, настолько, что это наложило свой отпечаток. Он читал людей, как читают книги, одних - вдумчиво и с интересом, по другим просто мельком пробегая взглядом, всё продолжая открывать и закрывать рот под очередной вышедший из моды шлягер.
Одни начинали пьяно подпевать, другие же просто не обращали на него внимания, пережёвывая свой ужин или с кем-то разговаривая.
Ему не было обидно от осознания того, что он - всего лишь фон, живая замена музыкальному динамику, которому в любой момент можно подкрутить громкость. В конце-концов, он не стремился нести в народ истину, доказывать свои идеи, или проявлять свой талант.
Ему просто были нужны деньги. А эти мужчины и женщины, тупо пережёвывающие свою еду, их давали.
А потом - закончив концерт, он уходил, и стук двери, закрывавшейся за ним, напоминал звук гвоздя, который он сам забивал в крышку собственного гроба.

9\04\07