Отрывок из Пасть галактики

 Я должен смотаться отсюда, покинуть это Богом забытое место, - думал я, записывая данные о встрече в блокнот. Один раз перешагнуть через совесть, и я свободен, смогу, наконец, оставить эту загаженную плакетку класса D. Вечный синий сумрак космоса, расстилающийся в небе нескончаемо- гладким полотном. Сухая потрескавшаяся земля, вода из подземных источников с затхлым запахом болота. Срок жизни этой планеты с каждой секундой иссякает, как топливо из дырявой канистры. Задолженность перед транспланетарным галактическим банком превысила все пределы. И потому тот отказался давать кредит на ликвидацию движущегося на планету астероида. До столкновения двадцать лет максимум. Потом «Pfg» расколется как грецкий орех, и всё население погибнет вместе с ней. Последний шанс – вердикт Межгалактического Независимого Сообщества Гуманистов, которое должно посетить нас в ближайшие месяцы. Если на кого-нибудь из членов делегации произойдет покушение, то избавления от надвигающейся лавины смерти планете не избежать.
 Я записывал данные в блокнот. В архаический бумажный блокнот, не защищённый паролями доступа. Что поделать? На то, чтобы приобрести что-то посущественнее у меня никогда не хватало средств.
 Раньше я воспринимал жизнь на этой планетке, как данность, и не смел мечтать о чём-то большем. Однако, когда брат, трудившийся в госструктурах, сообщил о надвигающемся на «Pfg» астероиде, я совершенно четко осознал, что жизнь коротка и нужно брать от неё как можно больше. В тот день я подписал договор с Дьяволом…
 Противный синий вечер, такой же, как утро, день и любое другое время суток мерно падал на стрелки антикварных часов. Падал на стрелки, а не густел над городом, как это бывает на других планетах, имеющих солнце. «Pfg» не остывала в холодном космосе. Всё дело в герметичном колпаке из какого-то недавно открытого вида энергии, способной держать тепло, добываемое из ядра планеты. В общем, человек изобрел очередную «палку-копалку», позволяющей ему выживать далеко за пределами своей колыбели в необъятных просторах вселенной.
 Я бродил по заброшенным руинам городских окраин нашего сектора и размышлял о том, что смерть придёт уже наверняка. Тогда мне был ровно 21 земной год. После мятежа и последующей вслед ликвидации повстанцев, здесь царила полная разруха. Электричество, добываемое из ионосферы покинуло раз и навсегда окраины вместе с телами растерзанных гвардией мятежников. Что занесло меня на эту испепелённую могилу? Наверное, испепелённость ещё неосознанных желаний и надежд. Я не хотел жить, почти наверняка зная дату своей кончины. Да, имея родственника в госструктурах можно было прочно обосноваться, пустить корни… Но… тогда я чётко осознал, что жизнь всего лишь одна и глупо получать от неё меньше, чем это возможно. Почему, почему я вообще гнию на периферии вселенной? Покидать планету согласно новому постановлению правительства запрещено. Якобы все, кто бежит с планеты класса D непременно хотят попасть на планеты класса A. Вот правительство планет этого класса обеспокоилось перенаселением и преждевременным потреблением ресурсов. Такая своеобразная политика протекционизма вылилась в мятежи. Где-то они прошли в форме либеральных демонстраций. Где-то, но не здесь.
 Бежать, бежать! Бежать с «PFG», независимо от вердикта МНСГ.
 Вдали играли, прыгали и переливались тысячи разноцветных огоньков. Цилиндрические высотные здания офис центра величественно возвышались в сердце города. По бокам светло-жёлтым тускло горели жилые районы. Я стоял в холодной тьме окраинных развалин и пожирал взглядом, желая вырваться отсюда, опостылевшее фиолетовое небо с беспорядочными гирляндами звёзд, совершенно позабыв об отсутствии не только электричества, но и охраны. Вдали зашевелились камни. Но… каким образом? Нет, это были не камни. Похоже, это люди двигаются в мою сторону. И судя по быстроте и агрессивной энергичности шага, это не ватага студентов, и не патрульный отряд. Из «оружия» у меня были разве что наручные часы. Прочь, нужно двигаться прочь. Сердце ускорило ритм, как бегун на финишной прямой, и панически стало отдаваться в висках. Ноги, почему-то стояли на месте ещё пару секунд, прежде чем сорваться с места.
 Я порывисто развернулся на 180 и отчётливее, чем когда-либо, ощущая ступнями землю, рванул вперёд. Разломанные пласты асфальта мелькнули внизу. В двигающемся тёмном пространстве перед лицом неожиданно сверкнуло что-то
тонкое и ржавое. Это что-то оказалось холодным и врезалось в лоб. Звенящий гул наполнил сознание, пространство быстро растворилось, превратившись в белесый туман, и через мгновение исчезло совсем.
- Андре Сивиополе?? – Раздаётся на некотором расстоянии, где-то в глубине.
- Да, тот самый, – звучит прямо надо мной.
Темноту накрывает жёлтая неизвестность. Я почувствовал прикосновение к веку. В зрачок ударил яркий свет.
- Ничего, жить будет, - сказал тот, чьё лицо пряталось за светом фонарика, небрежно приоткрывая большим пальцем мой правый глаз.
 - Ааааа, очнулся голубчик, - произнёс неизвестный, видя реакцию зрачка.
- Сайм, оставь его, пусть оклемается парнишка, - донёсся голос откуда-то сбоку, из глубины комнаты.
 Я не успеваю ничего рассмотреть, но понимаю, что нахожусь внутри помещения - звук никуда не уходит, его глушат стены.
- Ладно, отдыхай салага, дядя Сайм сегодня добрый.
 Послышался парный звук удаляющихся шагов. За ними последовал тихий металлический скрежет. Задраили дверь, выходит.
 Попытался подняться. Не вышло. Конечности прочно держали металлические кольца, пристёгнутые к горизонтальной поверхности, на которой распросталось тело. В голове ещё что-то тонко звенело, а на лоб давила тугая повязка – похоже бинт. Пришлось созерцать один лишь потолок, который представлял собой выцветшую матово-зелёную поверхность с множеством мелких, как в наконечнике душа, отверстий. Первые минуты я пытался вспомнить, кто я и как сюда попал. После некоторых усилий в сознании одна за другой замелькали картины далёкого прошлого и сегодняшней жизни. Последним слайдом стала тонкая металлическая трубка, врезавшаяся в лоб. Сколько времени я пробыл без сознания и кто эти люди? Что им от меня, в конце концов, нужно? Может быть подпольные остатки ополчения, которые жаждут мести? Но мне то им за что мстить? Ах, да, родственник в госструктурах. К тому же родной брат... По телу пробежал противный липкий холодок.
 Снова этот тихий скрежет, судя по звуку, скрывающейся в стене двери. Повстанцы вернулись.
- Как ты себя чувствуешь, Андре? – с притворной заботой спрашивает, кажется… Сайм. В его интонациях, что такое сладострастно-садистское. У другого голос мягкий и спокойный, без малейшего намёка на гонор. Как у доктора. Так что различить Сайма и его напарника не составляет труда.
- Ты уж извини, что тебя так не демократично вырубили, - начинает доктор, Вообще-то это всё Сайм. Да, конечно, Сайм стоял в нескольких метрах у тебя за спиной и огрел тебя почти сразу, как только ты сорвался с места. Ему и размахиваться то особо не пришлось. Верно Сайм? - кивает напарнику, беззлобно улыбаясь. Тот молчит. – Центробежная сила. Немного выставил железяку и всё – ты готов, сам на неё наехал с разгону.
- В общем, слушай сюда браток, - перебивает доктора Сайм, обращаясь ко мне, - есть для тебя работёнка. Справишься, получишь индульгенцию, и мы сохраним тебе жизнь, нет - пеняй на себя.
- Понимаете, галактическая политика – тонкий механизм с тысячами винтиков и инструментов, - деликатно продолжает доктор. - Вы представляете, сколько стоит ликвидация угрожающего планете небесного тела. Но это ещё не вся сумма, на которую придётся раскошелиться транспланетному галактическому банку. Визиты сообщества гуманистов всегда освещаются в СМИ. Только представьте – планета на периферии галактики, брошенные на растерзание капризной случайности космоса люди…
Такие вести всколыхнут общественность, поднимут какое-нибудь новое движение. Ах, массы, массы, – причитает доктор, - и почему авторитаризм обитает лишь на нескольких островках галактики? Банку придётся под гнётом общественного мнения впасть в амнезию, позабыть о всех ваших долгах и финансировать ликвидацию угрожающего «pfg» космического тела. Хотя это только полбеды. Общество может потребовать новых инвестиций или транспортировки людей на другие планеты. А данное обстоятельство уже будет угрожать неприкосновенности положения о политике социального протекционизма на планетах высшего класса. Кроме того, расходы банка в таком случае возрастут в геометрической прогрессии. Нашему клиенту дешевле заплатить нашей организации, нежели раскошелиться на новые инвестиции. Спасение планеты невыгодно ни банку, ни правительству. Почему мы избрали именно вас? – доктор со скрещенными за спиной руками начинает мерить шагами комнату. – Были и другие кандидаты, но вы самый подходящий из всех. Ближе всего подходите под описание… Понимаете, эти образы в сознании, эмоциональная память… большинство людей ею не обделены… Хотя это как раз и есть слабость, - бубнит он уже почти себе под нос.
- Дай я объясню, - срывается Сайм, - короче так, подонок тебе нужно замочить одну суку. В молодости у этой суки был жених. Так вот он точь в точь
твой клон . Или скорее ты его, - задумчиво и тише, словно сам себе произнёс Сайм. – Не важно. И кто ты думаешь эта сука? Правильно, подонок, – член делегации гуманистов. Не волнуйся, можешь её вначале как следует отодрать. Да не парься ты так, - продолжает он, не обращая внимания на мои эмоции. Я то и не думал ничего такого. Сайм говорит так, словно читает актёрский монолог. - Она выглядит как восемнадцатилетняя земная сучка, хоть ей сейчас далеко за восемьдесят. Сам знаешь, все эти высокие технологии, генная инженерия, рекреационные криогенки. Но в этой области Марк больший спец. Всю эту хрень, которую он тут нёс можно выразить в двух словах – замочишь суку, создав таким образом антипиар своей долбанной планетке. И всё – спасение «Pfg» накрылось медным тазом.
- Всё верно, при таком раскладе общественные настроения станут нашим козырным тузом. Любовник Евы Стокгольм зверски лишил её жизни. Здесь же всплывет, мягко говоря, не совсем гуманное решение проблемы с протестующими против нового постановления о протекционизме. А если даже ближайший родственник государственного чиновника, его родной брат способен совершить столь бесчеловечное убийство, что тогда говорить об остальном населении. Варвары – достойные истребления! Астероид предстанет промыслом божьим, его десницей, а планета Содомом, приговоренным к смерти.
- Как ясно из всего вышесказанного, Мистер Сивиополе, - Сайм неожиданно переключается на предупредительно-официальный тон, делая шаг ближе ко мне и лёгким движением освобождает мою шею от держателей, мы неправительственная независимая организация и формально не существуем. Но когда возникает такая вот деликатная ситуация как эта. – Вопрос о гибели планеты он называет деликатной ситуацией. - О нас неизбежно вспоминают и готовы платить любые средства, чтобы мы сделали свою работу качественно. В данном случае здесь затронуты интересы транспланетарного галактического банка и правительства планет высшего класса. Цель нашей с вами «аудиенции» – убедить Вас работать на нас. Мистер Сивиополе вы молоды, а планету вот-вот ожидает катаклизм. Конечно, вы можете прожить ещё от 15 до 20 лет в зависимости от времени, которое осталось до столкновения. Но что такое этот возраст по галактическим меркам? Предположим, ваша планета выживет. Сугубо теоретически, - на полтона ниже поправляется он, - но… тогда срок вашей жизни едва ли перешагнёт порог шестидесяти. А если вы выполните всё, о чём вас просят, получите счастливый билет в другие миры и быть может возможность прожить чуть дольше, чем ваши соотечественники. Ведь никаких специальных технологий, продляющих жизнь на «Pfg» не существует. Кроме того, мне неприятно об этом, говорить, Андре, но теперь вы знаете слишком много и если не согласитесь нам придётся вас убрать… Но, в конечном счете решать вам…
- Подумай, как следует сынок, - увещевает доктор, - многие были бы рады оказаться на твоём месте, - он немного смутился, – ну, в том смысле - предоставление шанса покинуть рубежи планеты класса D.
- Есть и другие кандидаты, - продолжает Сайм после некоторой паузы. Но ты самый подходящий. Понимаешь, если Еву лишит жизни какой-нибудь маргинал это не будет так эффектно выглядеть на арене СМИ. Сначала мы освежим память нашей делегатки. Она должна вспомнить своего усопшего супруга. Делегацию гуманистов, полагаю, будут восторженно встречать обитатели «pfg». Ты окажешься в их числе и должен будешь по-особому посмотреть на гостью планеты, так, чтобы она тебя заметила. Разумеется, подойти ты к ней не сможешь, но этого будет достаточно, чтобы освежить Еве память. На следующий день делегация после пребывания в роскошных апартаментах отправится на встречу с чиновничьим аппаратом . Здесь Ева совершенно случайно посетит кабинет твоего родственника. Не спрашивай, каким образом нам удастся это организовать – не твоя забота. Так вот, на столе, в кабинете твоего брата, обрамленная золотистом кантом твоя фотография в рамочке. Сайм декламирует предполагаемый диалог:
- А кто этот молодой человек?
- Мой младший брат.
- Извините, возможно, моя просьба покажется странной, но вы не могли бы организовать встречу с ним.
- Ничего странного, миссис …., разумеется, я всё устрою.
 - Конечно, ничего странного, планете угрожает гибель, не до странностей тут. Далее по накатанной. Встретишься с Евой и выполнишь работу.
- Но откуда вы знаете про фотографию?
- Ты недооцениваешь наших возможностей, сынок. Когда работаешь с серьёзными структурами, необходимо иметь связи повсюду.
- Но где, гарантия, что я останусь, жив после выполнения заказа?
 - Данные о дате прибытия Евы в тайнике, там же некоторая другая информация. Запиши всё что, сочтёшь необходимым для запоминания и, а затем уничтожь носители. Марк, карту!
 
 Изучая видео хронику семьи Евы, я понял, что Сайм подразумевал под «Смотреть по особому». Я должен надеть маску её покойного супруга. Физическое сходство это ещё очень мало. Эти счастливая улыбка, прозорливый взгляд, манера разговаривать, словно открывая каждый уголок своей души, не оставляя для собеседника никаких тайн и в тоже время через жесты просвечивает что-то вербально неуловимое, как будто другой человек скрывается за этой маской, но мысль уличить благоверного делегатки в лицедействе даже не закрадывается в душу. Настолько все его движения и манеры естественны. Он как живая книга, ничего не скрывает, но, кажется, одновременно сам читает тех, кто с ним разговаривает. Действительно, личность уникальная, я во всяком случае никогда таких людей не встречал. (Не зря, видимо, Ева, оставшись вдовой, не была больше замужем) Теперь мне предстояло натянуть его шкуру, слиться с его сущностью.
 Я записывал данные о встрече в блокнот. На одной чаше весов стояла совесть, а на другой - желание жить. Готовясь к операции, я не думал об убийстве и том, что за смертью Евы последует гибель моих соотечественников. Словно вся эта подготовка какая-то игра, это происходит не со мной, не в реальности. Но стоило закрыть глаза, как всюду появлялись люди, жаждущие моей смерти. Это клерк, в руках у которого тоненькая двухмилитровая игла, смазанная ядом, это стражи порядка, перепутавшие меня с опасным преступником, это робот-уборщик с заклинившей программой, который разряжает многовольтный разряд в моё тело. Они везде, а я маленькая деталька в их тонкой жестокой игре, и нельзя никуда деться от жерновов этой машины. Рассказать, всё рассказать правительству через брата, а брат передаст информацию своим коллегам. Но где гарантия, что они не разрубят звенья этой праведной цепи и что мои слова не станут одобрительной подписью под собственным смертным приговором? Они повсюду, если даже про фотографию знают и, в конце концов, со мной или без меня доведут дело до конца. Сайм предупреждал насчёт подобных фокусов. Но, может он блефовал? Нет, вряд ли. Последнее усилие над собой. Нет, я не могу перестать дышать, я хочу жить. Только на экранах кинополотен альтруистичные герои легко расстаются с жизнью во имя других, с успехом и безрезультатно спасая своих товарищей от смерти. В итоге «Pfg» всё равно погибнет. А так, по крайней мере, я останусь жив.
 Вчера я поймал её взгляд, и наши глаза замерли, сцепившись друг с другом. Щелчки цифровых камер и кишащий шум толпы остались для Евы на заднем плане. Каблуки механически били чечётку, а руки по инерции качались в такт походке. Каждая черта моего лица повторяет черту её покойного супруга, а мимика вторит его выражениям. Я в первом ряду, смотрю точно, как он смотрел на неё. Тело Евы движется по асфальту рядом с телами других делегатов, а душа проваливается на дно прошлого, поросшее прекрасными цветами, упоительно благоухающих ароматами счастливой юности. Губы Евы слегка приоткрываются, и что-то бесшумно произносят.
- Брюс – слышу я пьяняще-зовущий шёпот где-то в глубине сознания и едва удерживаюсь от того, чтобы не утонуть в нём. Лишь усилием воли удаётся удержать себя в реальности. Удивительно, никогда не замечал у себя способностей к эмпатии.
 Я записывал данные о встрече в блокнот. Отель «МакХал», зал ресторана: 18.42. О том, что член делегации гуманистов - Ева Стокгольм хочет со мной встретиться, мне сообщил Мигель. Всё по плану Сайма и его напарника.
- Я не знаю, Андре, зачем председатель Совета гуманистов хочет тебя видеть, но полагаю, ты не должен отказываться от этой встречи. Вчера госпожа Ева была у меня на приёме и, увидев твою фотографию, на несколько секунд, кажется, потеряла дар речи. Она смотрела на тебя с таким восхищением и в тоже время, как мне показалось, с печалью. Возможно ты, Андре, ей кого-то напомнил. В иной ситуации я бы не стал настаивать. Но возможно ты как-то повлияешь на судьбу нашей планеты.
 Знал бы он, что в этот самый момент подписывает смертный приговор себе и всем гражданам «Pfg»…