Жизнь без прикрас. Гл. 2. Новое назначение

2

Уехал я вечером 2-го сентября, в день, когда Япония капитулировала, и завершился последний акт исторической трагедии Второй Мировой войны. Хоть ехал я не на фронт, а в Москву за назначением, было почему-то очень грустно и не хотелось уезжать.
В Москве я обосновался в Кузьминках, где при Ветеринарной Академии болталось в резерве человек двадцать ветеранов, ожидавших назначения или демобилизации. Явившись в Ветуправление, я узнал, что назначаюсь эпизоотологом Прибалтийского Военного Округа в Ригу. Это было хорошее назначение; но мне оно почему-то не понравилось, казалось, что и климат там плохой, и школ русских нет, и латыши враждебно относятся к русским. Поговорив с главным эпизоотологом Советской Армии Воронцовым, который хорошо ко мне относился, я узнал, что есть места эпизоотологов в других городах: Казани, Горьком, Ставрополе, Алма-Ате. Меня почему-то манил юг, и я попросился в Краснодар, где образовался Кубанский Военный Округ, куда меня и назначили.
Как потом выяснилось, мне не следовало отказываться от Риги. Прибалтийский Округ был стабильным, а другие оказались временными и скоро были упразднены.
16-го сентября я покончил расчеты с Москвой. Было холодно, дождливо, я был в одной гимнастерке и порядочно продрог и промок. В Краснодар я приехал вечером 19 сентября. Идти было некуда, и я переночевал в вагоне. Следующий день был ясным, по-летнему теплым; но Краснодар меня встретил не ласково. Начальник Ветеринарного Отдела округа Китаев не выразил радости по поводу моего приезда, он на место эпизоотолога намечал другого работника, сказал, что будет запрашивать Москву. Жить было негде; город был основательно разрушен войной.
У меня было письмо от знакомого мне преподавателя Ветеринарной Академии Орлова к сестре его жены, и я остался у нее ночевать.
Ночью я почувствовал острую боль в ушах и не мог заснуть. Заболел я серьезно: болели уши, голова, суставы, поднялась температура, чувствовалась общая слабость. С трудом добрался я до гарнизонной поликлиники, откуда меня направили в Краснодарский госпиталь по случаю обоюдостороннего воспаления среднего уха. Как странно, что несмотря на неимоверно тяжелую обстановку на фронте, я там ничем не болел; но только кончилась война, как я в течение полутора месяцев второй раз попадаю в госпиталь.
В первые дни чувствовал себя очень плохо, невыносимо болели уши, я совершенно оглох, ничего не слышал, была какая-то сонливость, полузабытье, передвигаться мог с трудом, меня шатало.
Тянулись томительные больничные дни. Врач ежедневно осматривал меня, уши прогревали под лампой Солюкс. К концу месяца я почувствовал некоторое облегчение, боли уменьшились, я начал читать, но слух не восстанавливался. Думалось: неужели я останусь глухим? В палате семь офицеров, из них я самый тяжелобольной. Они шумят, по ночам долго играют в преферанс, я сержусь на них; свет горит и мешает мне спать.
В начале октября мое здоровье начинает медленно поправляться, глухота уменьшается, стал ходить в столовую, выходить в госпитальный двор. Зато увеличилась скука, дни тянутся так томительно и медленно. Прошел курортно-отборочную комиссию, которая нашла у меня миокардиодистрофию и определила, что я нуждаюсь в курортном лечении. После двадцатидневного пребывания в госпитале я выписался, хоть был еще не совсем здоров, еще не полностью восстановился слух, в ушах шумело, и временами как будто хлопали барабанные перепонки. Но все же я выцарапался из беды.
 Беда в другом - негде жить. Переночевал в ветотделе, а на следующий день управляющая домами привела меня в небольшую квартиру и определила на временное житье. В квартире две небольших комнаты, в одной из которых жил капитан из НКВД; он уступил мне свою койку, а сам стал спать с хозяйкой в другой комнате.
В санотделе округа мне предложили путевку для санаторного лечения в Сочи; но я отказался. Мне хотелось скорее разрешить квартирный вопрос, чтобы соединиться с семьей. Вопрос этот оказался очень сложным, и я потом жалел, что не поехал в Сочи.
 Полковник Китаев не был мне симпатичен. Друзей в ветотделе не было, большая, сырая и холодная комната, где все мы работали, была неуютной. В квартире, куда я приходил ночевать, я чувствовал себя неловко, как приживальщик, от Ольги писем давно не было, и я очень скучал по семье. К тому же я чувствовал себя не совсем здоровым после болезни. Все это тяготило меня, я ходил угнетенный, и осенние дни тянулись скучно и безрадостно. Нет, кажется, напрасно я стремился в этот благодатный Краснодар, он обманул мои ожидания.