Народуха. сказка

 


 



 


 Жил старик со своею старухой. Бедно жил и очень несчастливо. Все-то у него неприятности. То урожай градом побьет. То волк козу задерет. То корова счахнет и молоко давать перестанет.
 Устал старик от жизни такой. А тут еще и сыновья выросли. И надо бы им жениться. Да не на что. Да и куда же жен вести – в хату со стариком и старухою?

 И сказал тогда он им всем и каждому:
-Милые мои сыновья! Нет у меня ничего вам в наследство. Ни хором золотых, ни людей деловых. Вот вам по лошади каждому, и скачите на них в далекие края. Удачу найдете. Дай Бог, не пропадете.
 Оседлали сыновья лошадей. Снарядила им старуха по хлебу с солью. И разъехались они, куда глаза глядят.
Один направо, другой налево, а третий, младший, прямо, не разбирая дороги.
Ехали они одинаково долго, да порознь.
 Старший сын был умным, как сказках, правильным. Ехал ровно. Как дорога велит. И приехал он в град - столицу.
 
 Столица-то была нарядной. Жила богато. Бед не знала. Ела да гуляла. И столько соблазнов на головушку свалила. Что и умному парню мозги задурила.
 По утрам народ столичный по ярмаркам гуляет, днем по проспекту на тройках катается, а вечером и ночью по ресторанам шатается, пьет, танцует, невест высматривает.
Ну, да старший- то сын не дураком вырос.
Походил там денек другой. Еще потолкался. С умниками потрепался. И решил, как отрезал.
Я не я буду, а в институты ихние поступлю, науку всю изучу. Все про все узнаю. Вот тогда жизнью позаправляю. Буду пить-гулять, в казино играть.
Да как сказано, так и сделано.

 Средний сын тож не лыком был шит.
 Проехал он полцарства, полгосударства. Посмотрел, как люди живут, да маются. На революцию никак не решаются. Что райцентр тебе, что окраина. Все одно, все бедно, и не радостно. И темно, а хочется праздника.
Разогнал коня птицей, и сиганул до заграницы. Слыхал ведь, что города там побольше, небо повыше и люди счастливее.

 Та заграница встретила его во всей красе.
Бродвеи огнями переливаются, небоскребы в небо упираются, работать всюду легко и весело, как будто все в игрушки играются.
И решил средний, что в родимые края ни за что не вернется. Здесь, в чужих поработает, погнется. А что? Платья у людей шикарные, машины все элитарные, женщины ухоженные. И даже уложенные.
На родине ему, хоть министром стань, никогда столько счастья не заработать. А здесь, по найму, будет кум королю, на чужой стороне, и на чужом готовеньком. Можно посуду мыть, можно вышибалой быть, а можно за стойкой стоять или улицы подметать.
Работы хватает, и за каждую денежку платят. Зеленую!
 И остался средний сын мечтой осчастливленный. Вкалывать на дядюшку Сэма.

 А младший. Тот, конечно, не совсем умным был. И лошадь-то его не вдоль дороги пошла, а прямиком через поле. То яма, то овраг. То так, то сяк. Но неумные, они завсегда упрямые. Из седла не выбросишь. Смириться – не выпросишь. И глупей-то чем, тем упрямее. Его с себя лошадь скидывает, а он крепче за гриву хватается. Его голодом, а он – ремень потуже. Его холодом, - а он работает дюже. И несчастьем его, а он - юмором. И смеется на все, что ни попадя! Ну, совсем дурак младший был!
А кто сказал, что ум- это образование и деньги?

 Не семь прошло, три по семь лет и еще годочек.
Сгинула со свету старуха-голубочек.
А старику-то никак нельзя. Без весточек. От милых от деточек. Сам выкормил. Сам и выставил. На путь наставил. И без помощи своей оставил. Сердце у него все ж таки не каменное, изболелось за детей пропащих своих. Как они там, во чужих краях?





 


 И не то, что сам, а домишко его уж совсем истлевать стал. Ветер во всех углах гуляет, грустные думы навевает. Огород бурьяном порос. В округе то ж ни одной живой души не осталося. Да и то сказать, кому ж нынче деревенская жизнь досталася?
Культуры-то там, как не было, поди, так и нет теперь. Да и чистоты тоже, весь день в навозе копаясь, не доищешься. Пусть туда и трубы протянули и электричество. А все одно – деревня она и есть деревня. Отсталая!...
Разбежались с нее со всех ног, все, кто мог. А кто не мог, тот и занемог. В основном, по старости.

 Вот и осталось старику только что с ветром разговаривать. «Бедные вы мои головушки, резвые соловушки, где-то вы пропадаете, как –то вы живете, что едите-пьете?»

 И отвечает ему ветер голосом старшего сына:
- Я, отец, живу не сурово.
Ем и пью не хреново.
Одеяло у меня пуховое.
И сердце еще не ледовое.
Кому должен, про все мне помнится.
Наперед знаю все, что исполнится.
Вроде молод еще, а что-то не хочется.
И любовь моя главная- одиночество.
Все уж прожито, пропето, прочитано.
И монетою звонкой отсчитано.
И сам себе царь я батюшка.
Но слуга дочерям и их матушке.
А мое –пролетело по краешку.
Потому как учили по правильному.

Опечалился старик от приветика. Мы ж тебя, сыночек, учили по-честному. Но ты птицу-то свою для себя ищи. Ты же радуйся, коли умен, и дом полон-то. Ты ж люби, коли служишь по долгу-то. А не то тоска у тебя, скука скучная. Для кого жизнь прожил-сложил? Хорошо сложил, все по-грамотному. Ой, а надо ли то тебе?

 Прикрыл старик глазки-то. Да не заметил, как ветер зиму вьюгой завьюжил, и в голых ветках голосом среднего запел.
- Заграница, батюшка, вещь хорошая.
И житье здесь всем, как коту масленица.
Пешком люди совсем ходить разучилися, на фордах да мицубисях за петрушкой ездиют.
Ввечеру просто так не шляются.
Неприлично то – ходить да высматривать.
По домам всюду то ж роботы. Приготовить чего, ан плита - самобраночка. Пожелать чего - только свистни, куда надобно.
Ни братьям моим, ни вам, разлюбезный, и не снилося.

Только что-то мне давно уж домой хочется.
Не живу, будто сплю долгим сном я уж. И приехал бы, а дело куда?
По гроб жизни у жены в долгах. Капитал ее отрабатывать.
Да молчим об этом, и, вообще, молчим. А чего же там разговаривать? Лег, сгрешил, пока затемно, чтоб глаза в глаза не встречалися.
Хороша она, только мне не нужная. Жизнь роскошная, жизнь натужная.

 Не порадовал средний сын старика-отца. Что ж он, жадный такой до всего добра? Ну, не нравится, развернись, уйди. Что сидеть ровнехонько? Лучше жить говнехонько. Видно, жирно еще не счастливо. Да сковала жизнь в сладкой клеточке. Страхом, денежкой, крепкой привязью.

 Опечалился старик пуще прежнего. Всю зиму в доме просидел. Из избы совсем не вылезал, все в окно смотрел.
Уж они-то со своею старухою всю жизнь в бедности прожили. С утра до ночи все работали. Устали уж. А ругались от устали! Так по-страшному. Только цыкнет, бывало, на старуху покойницу. А она ему – тоже в рот не клади.
Наболтались, видно за полвека-то. Замолчали к концу и вовсе уж. Все одно, хоть делить им и нечего, а родные. Друг другу-то.

 Сидел старик так, сидел, не двигался. И совсем уж будто помирать решился. Да вдруг чует, на носу зайчик солнечный. Завздыхал мелко-мелко, заерзал- таки. Ох, и щекотно, ох, и щекотно. Набрал воздуху на всю грудь тощую да чихнул так, что дом ходуном. И глаза прослезилися.
 Протер он их ладошкой-то. Видит, ан по снегу идет от калиточки прямо к дому сын его младшенький.
 
 Ну, как был дураком, и остался им.
Нараспашку грудь, набекрень картуз, то ли сын его выросший, то ли тот карапуз. От уха да уха улыбается, молчит и вовсю ухмыляется.
- Ой, ты, батюшки, ой, ты, матушки!
Ну, давай скорей, жизнь сказывай. Обо всех слыхал, от тебя – ни весточки. Где построился?
- Да в шалашике.
-В жены взял кого?
- Местну ведьмочку.
Поплошало старику, чуть не сдох.
-А дети где?- Озаботился.
- В соловьях – разбойниках.
-Ой, антихрист, ой, подлец какой. Ты чего же это опозорился? Ох, старуха - мать, Царствие ей небесное, не дождалась того, не увидела. Видно, был дурак, дураком останешься. Братья умные, да богатые. А с тобой умом не поделилися. Даже избы себе ты построить не смог. Ах ты, олух царя небесного!
- Не серчай на меня, старый батюшка. Мой шалашик – что кому дворец. Я и мхом его выложил и веточками. Я и печку сложил, безопасную. А уж как там весной цветом липовым дышат стены. Приходи ко мне, погости чуток.
Стал старик отходить потихонечку.
-Ой, да ладно тебе все выдумывать. А детей, а детей ты как? Обучил уму- разуму?
-Да зачем? Сами пусть. Лето – ласке, зима – хитрости, осень – мудрости, весна – песенкам. Что с меня, с моих знаний-то? То учеба моя, никому не пригодная. В жизни свой путь есть у каждого.
- И не скучно тебе?
-Ой, нисколечко. Посмотри, отец! Ясно солнышко на весну встает. Совсем скоро уж девки в лес пойдут за цветами, ягодами. Запоют, сарафанами замелькают, глазками застреляют.
-Ах, шельмец! – отец выдохнул.
-Нет же, нет, ты мой батюшка. Это ж только, чтоб жить да радоваться.
- А жена-то как твоя, ведьмочка, небось, поедом ест тебя?
-Ну, совсем отец у меня недогадливый. Ведь жизнь прожил, а сам, как без разума. Ты жену, словно кошечку, по бокам да по шерсточке. Будь она хоть Русалка, хоть ведьмочка. Только слова в ответ поперек не вымолвит. Все, что есть за душой, сама выложит.
И хоть стар отец был, из ума выживал. А и тот вздохнул.
-Век живи, век учись.
И еще дурачок-то тот вымолвил:
-Не за тем радость вся, где ты сбудешься, а затем, что в себе самом думаешь.
 

Заиграло у отца в старом доме солнышко. Зазвенели капельки за окошечками. И душа его отогрелася, вроде счастьем, как малой толикой. Сын принес, самый глупенький.