Бубенцы

…Стоял ноябрь 1918 года. Мрачный, полный серых красок, влажный осенний месяц.
Помню, было жутко холодно. Старая армейская шинель совсем не спасала от яростных пощёчин ледяного ветра. Сапоги уже давно промокли и перепрыгивать лужи не было совсем никакого желания. Я шёл по щиколотку в воде.
Впрочем, меня это не беспокоило, я был полон светлых надежд и красивых иллюзий. Передо мной маячил тусклый, но вполне различимый свет дорогого мне дела, а за ним сокровенный образ жизни с бубенцами на тройках, белоснежными перчатками, буквой ять и семейными обедами за столом на двадцать персон.
То чего больше не было у меня, но могло быть у других. Потом. За тем мигающим, едва уловим светом…
Я ещё раз взглянул на часы. Они показывали 15 минут пятого. Я мог опоздать и потому прибавил шагу.
Засеменив по лужам, оставляя за собой круги на воде я свернул в переулок совершенно мне не знакомый и тёмный. Однако, не останавливаясь ни на шаг, я той же скорой походкой прошёл до угла дома, показавшегося мне тогда совсем чёрным.
Как я и предполагал за ним был широкий (под аркой) проход, ведущий в такой же, точь в точь мрачный двор. Без всякой логики, и немного помедлив, я свернул в ближайший поворот приведший меня к высокому подъезду с прогнившими деревянными ступеньками. Я начинал беспокоиться, как загнанный зверь я бросился метаться по незнакомым дворам в поисках заветного света… Влево, вправо. Вправо, влево. Потом в обратную сторону. И снова – влево, вправо, вправо, влево. Я метался кругами.
На мгновенье мне показалось, что уже никогда не смогу выбраться из этого адского лабиринта. Я был на грани отчаяния. И потому мне даже не странно, что после очередного поворота за угол, когда неведомым мне образом я очутился перед парадной в нужный мне дом, в душе моей ничего не перевернулось. Я лишь повыше поднял мокрый воротник и втянул поглубже шею. Открыл скрипучую дверь и поднялся на третий этаж, перепрыгивая через ступеньку.
Остановившись у обшарпанной двери с номером девять, я воровато оглянулся на тёмную лестницу и тихонько отстучал заранее условленную комбинацию.
Спустя мгновение лязгнул дверной механизм, и деревянная дверь бесшумно отворилась.
У входа меня встречал, слегка встревоженный, сильно помятый и немного бледный (впрочем, как и всегда в последнее время) Алексей Ярошенко.
- Ну как, - спросил он затворяя дверь.
- Нормально, - ответил я и прошёл в комнату.
Там, в окружении пустого шкафа, густого табачного дыма и железной, без матраса, кровати, на грязном полу развалившись в старом резном стуле с массивной спинкой полулежал, полусидел Володя Виктасов.
Спокойный взгляд, высокий лоб, щетина недельной небритости и браунинг в правой руке. Несомненно, это был он.
- Здравствуй, родной!
- Принёс? – Без лишних эмоций поинтересовался Володя и подал руку. Лицо его при этом не выражало ровным счётом ничего.
Я достал из-за пазухи толстый конверт из газетной бумаги (это были патроны) и передал его Володе. Он что-то пробормотал, сразу как-то весь заёрзал и подобрался. Оторвал от конверта большой клок бумаги и начал ссыпать его содержимое в свободную руку. Почти сразу в его ладони образовалась весьма внушительная пригоршня патронов и совершенно естественно, что некоторые из них попадали на пол.
- Аккуратнее, - раздражаясь сказал Алексей, проходя из прихожей к окну.
Подойдя к нему он облакатился плечом к стене и закурил, разглядывая прищуренным глазом мутный от водяной взвеси двор.
- Опять…, - вздохнул Володя, - ты можешь не курить хотя бы пяти минут.
- Я в окошко, - промямлил в ответ Алёша.
- В окошко! – Теперь раздражался Володя. – Хватит курить! Ни черта не видно из-за твоего дыма!
- Не кричи на меня! – Возмущался в ответ Алексей…
«Началось, - подумал я» И как и всегда в такие моменты, глубоко вздохнув отошёл в дальний угол. Оставляя за собой право в очередной раз насладиться великолепной ссорой моих лучших друзей.
Но к «сожалению», и к моему не малому удивлению, склока довольно быстро утихла и плавно переросла в вялотекущие и болезненно-ядовитые уколы в адрес друг друга. Мне стало не интересно и я попытался вспомнить когда и с чего всё это началось…
Но так и не сумев придумать ничего толкового я решил более себя не терзать. И надо сказать вовремя – пора «безобидных» и неспешных ворчаний прошла, уступая место настоящим яростным ругательствам,
-…постоянно ты делаешь всё всем назло! – уже почти кричал Алексей.
Побагровевший Володя, было, открыл рот чтобы гаркнуть что ни будь эдакое, как я перевёл разговор на главное:
- Что Сергей? Почему опаздывает?
- Подлец твой Сергей! – Выпалил Володя сверкнув глазами на Алексея.
-Будто ты его не знаешь, - сказал Алёша, снова закуривая, - шатается где ни будь. Погорим из-за него. Попомните мои слова. Ей богу, погорим!
Насколько я знал своих друзей, инцидент был исчерпан.
- Разбирайте патроны, - сказал Володя.
С сигаретой в зубах, шаркающей походкой, Алексей подошёл к Володе и сгрёб обеими руками с его ног столько патронов сколько помещалось в его ладонях.
Раскладывая их по карманам он вернулся к окну, где немного порывшись во внутренностях левого рукава шинели, извлёк из него револьвер…
Володя заулыбался, покачал головой, буркнул что-то неслышное и протянул и мне горсть патронов.
- Угу…
Тук. Тук. Тук-Тук-Тук… Тук-Тук… Тук…
- Сергей…, - произнёс Володя, как бы ни к кому не обращаясь. – Алёша, открой.
Алексей тихо выругался. Быстро, но без суеты засунул все патроны, что не успел зарядить, в левый карман, а револьвер положил в правый; зачем-то пригладил волосы, и на пружинящих ногах пошёл открывать дверь.
Володя же, закончив с браунингом, примостил его к правому бедру, целясь по проходу в направлении двери. Я, в свою очередь, встал за шкаф и увидеть меня из коридора было бы уже невозможно. Последовав примеру своего друга, я взялся за револьвер, но из кармана его не вытащил. Я ждал дальнейшего… Через секунду (показавшейся вечностью) щёлкнул замок и из прихожей послышались голоса. Было трудно понять, что говорят, но по заговорщицким интонациям можно было предположить, что всё нормально. По крайней мере я желал и думал, что всё нормально. Пока…
- А накурили то! Накурили! – Первым в комнату вошёл Сергей и сразу поздоровался с Володей. За ним появился Алексей, с новой не раскуренной сигаретой и напряжённым лицом.
Что-то разладилось, подумал я. И в подтверждение моим мыслям в комнате возник незнакомец не высокого роста. На вид он был молод, не больше двадцати лет, имел большой вытянутый нос, беспокойные глаза и старое потёртое пальто.
- Знакомьтесь…, - указывая на старое пальто сказал Сергей, - Александр Залыгин. Корнет. Дворянин. И просто прекрасный человек. Он с нами!
Корнет смущённо заулыбался, переминаясь с ноги на ногу.
Тем временем Сергей, как большой ценитель общества прекрасных людей продолжал знакомство:
- Владимир Виктасов, - указал он на резной стул, - поручик. Большой любитель и знаток хороших вин, дам и оружия. Настоящий герой…
Владимир помрачнел, но Сергей делал вид, что не замечает.
- Обер-поручик Алексей Ярошенко. Рекомендую. Не менее отличный знаток и ценитель…
А господин прячущийся за шкафом, никто иной как…
- Бек! – Рявкнул Володя (он всегда называл Сергея по фамилии). – Бек! На минуту… Извините нас Александр, э-э…
- Юрьевич, - отозвался корнет.
- Извините нас Александр Юрьевич. Мы вас оставим не надолго. – И уже обращаясь к Алексею сказал:
- Алёша. Побудь с господином корнетом. Нам с Беком необходимо уладить кое-какие формальности. Пойдём, - Владимир теперь повернулся ко мне, - Серёженька, пойдём. Пойдём побеседуем с Беком.
Сергей Бек по прежнему улыбаясь, боком повернулся к молодому человеку. Сделал невразумительное лицо, наверное, он что-то хотел сказать ему. Но так ничего не сказал. Затем Сергей поискал помощи у Алексея (не нашёл), положил руки в карманы и понурив голову пошёл соседнюю комнату, у входа в которую его встретил Володя. Я пошёл следом.
- Ты с ума сошёл! – Мгновенно зашипел Володя на Сергея, едва я притворил за собой дверь. – Какого чёрта ты делаешь! Кого ты притащил? А!? Ну чего молчишь? Паспорта принёс? Подорожные. Ну…
Володя закончил шипеть и устремил на Бека горящие глаза. Сергей, надо отдать ему должное, понимая, что отделался лёгким испугом, заулыбался и демонстративно вытер лицо тыльной стороной ладони.
- Успокойся. Всё нормально.
- Нормально… - негодовал Володя. Он как лев в клетке метался по маленькой комнате с зашторенным окном. Под ногами его шелестели дырявые, пожелтевшие газеты:
- Нормально… - продолжал сердиться Володя и с большим ожесточением пнул газеты. – Ни черта не нормально! Бек! Ты в своём уме?!
- Спокойно, Володя! – Заговорил Бек слащавым, будто не своим голосом. Он всегда так делал когда чувствовал, что не прав. – Всё улажено.
И как заправский фокусник он тут же извлёк из воздуха пачку бумаг:
- Вот… - Сергей выдержал эффектную паузу, обвёл нас своим весёлым взглядом и продолжил. – Полюбуйтесь. Это лучшие документы, которые вы когда-либо видели. Настоящие – ничто по сравнению с этим, без преувеличения сказать, произведением искусств. Это…
- Ладно… - перебил Сергея Володя и выхватил из его рук документы. – Зачем мальчишка?
- Кххх… Да, видишь ли, без него никак Кочубеев не хотел давать паспорта. Вот… Говорит мол, мне он здесь не к чему, а с вами глядишь может и до Москвы доберётся. Понимаешь… С нами, говорит, ему дело есть. Понимаешь ты, с нами-то дело. Свой он, Володя. Свой… Ну чего ты молчишь, а? Ну чего он молчит, Сергей? А? Ну доберёмся до Югов, а там Бляхину его пристроим и всё. Все при деле, все довольны. Ну? Документы ведь… А? Ну чего молчите?
- Дурак ты Бек! – Отозвался наконец Володя. – Что тут ещё сказать. Дураком был. Дураком и остался… Ладно. С этим-то уже ничего не поделаешь. Так, что давайте. Вперёд. А там видно будет.
С чувствами немного успокоившимися все мы вернулись в накуренную гостиную. – Алексей! Чётким, по военному поставленным голосом сказал Володя. – Александр Юрьевич пойдёт с нами.
Алёша пожевал губами и промычал себе под нос, чуть слышно и многозначительно:
- Гм… - Из чего нам всего стало ясно, что Алексей конечно не рассчитывал на изменение уже казалось бы окончательно утверждённых планов, но коль скоро таковые произошли, ничего уж не поделаешь. – Гм… - повторил он.
- Именно, - согласился с ним Володя. – Ну что же! Александр Юрьевич, мы все рады знакомству с вами. Нам предстоит дальняя и трудная дорога и я надеюсь, что у нас будет достаточно времени для того чтобы узнать друг друга. Уверен, что нам будет о чём поговорить.
Наверное этот человек не привык к таким оборотам и потому совсем не знал как себя повести. Он попытался улыбнуться, но на лице его изобразилась лишь невнятная гримаса библейских мучеников. Затем «улыбка» сошла и переступая с ноги на ногу, выписывая сложные пируэты левой рукой (правую он всё время держал в кармане своего пальто) он в тоге покраснел…
И вдруг, случилось! В один миг всё перевернулось с ног на голову. Мы будто стали невольными участниками некой неизвестной доселе театральной постановки. Тайный режиссёр ставил задачи и мы должны были их решать. Во что бы то ни стало. Мы были обязаны…
В дождливой тишине ещё более потемневшей улицы раздался шумящий гул останавливающейся машины. Скрип тормозов, стук сапог и возбуждённые отрывистые голоса их обладателей.
Передо мной сразу понеслись и бубенчики и тройки и парады белоснежных перчаток с до блеска начищенными пуговицами мундиров. Они неслись от меня прочь. Я оцепенел.
Алексей невероятно изменился в лице и выронил из рук не подкуренную сигарету.
Это была облава…
- Всем стоять! – Чуть ли не на фальцет сорвался корнет и задёргал правой рукой. Он явно пытался вытащить пистолет из кармана, но тот не поддавался.
- Саша…, - удивлённо проговорил Бек и сделал шаг в его сторону.
- Сто-ять!
- Ты чего?! – Серёжа ещё ничего не понимал. Он удивлёнными глазами посмотрел на Владимира, на меня, и неожиданно для всех, часто и энергично закивал головой.
- А-а-а! – тихо протянул Бек. – А-а-а! Па-аскуда! Да я тебя-я-я…
Но он даже дотронуться до него не успел как звонко грохнул выстрел.
- Вперёд! Вперёд! – Заорал Алексей, это он единственным выстрелом наповал сразил человека, что назвался Залыгиным. – Уходим чёрт вас дери!
Оцепенение спало. С бешено колотящимися сердцами бросились мы к двери. Немного запнувшись в сильном волнении у запертого замка, цепляясь за стены и косяки в полной беспорядочности вывалились мы на этаж.
…И снова ледяной звон выстрела. Произведённый на лестничной площадке грохот, казалось усилился десятикратно.
Мне моментально заложило уши и кажется, онемели губы. Но, не смотря на это, я прекрасно слышал как гулко ахнул Серёжа Бек. Его ноги подкосились и пытаясь схватиться руками за стену (он делал это так, будто хватался за перила) упал.
Одновременно с этим затрещали выстрелы с нашей стороны. Кажется и я стрелял тоже. Не помню. Помню, что стрелявшие в нас люди в перепоясанных шинелях и с винтовками в руках бросились назад, под укрытие лестницы; двое остались лежать с застывшими лицами.
У нас появилась передышка и мы тут же, не раздумывая кинулись на верх, Уже когда мы бежали по лестнице, на мгновенье я увидел лица друзей; я похолодел. Они улыбались. Впрочем нет, это были не улыбки. Это был оскал, волчий оскал, что в бешеном азарте мчится по заснеженному лесу – на зубах кровь, а в глазах смерть (собственная). Давно я уже не видел их такими… И вдруг я понял, что никогда уже не увидеть мне своих бубенцов. Никогда. Ведь, те, что в шинелях коричного цвета, что валяются там, на полу между этажами, смотрели на меня такими же глазами! Они тоже гнались за собственным светом. Эти другие – были такие же как мы…
- Заперто, - запыхавшимся голосом сказал Алексей. Перед нами выросла дверь на чердак. – Заперто.
- А ну, - долго не раздумывая я отодвинул ребят и всадил в замок пару выстрелов.
Володя сразу же навалился на дверь плечом. Она поддалась.
- Вперёд, вперёд! – Возбуждённым голосом командовал Алексей. – Уходим. Быстрее. Вперёд. Вперёд.
За нашими спинами снова грохотали сапоги.
Оказавшись на чердаке я, кажется, понял куда подевались вещи из квартир нынешних дней. Всё было там. На чердаках. В невидимых глазу потолочных мирах.
Непонятные ящики, старые сундуки, шкафы, стулья со столами, была даже арфа (неизвестно, как и зачем тут оказавшаяся), а ещё порванная во многих местах рыболовная сеть.
В жуткой темноте, не видя дальше вытянутой руки мы пробирались через эти баррикады. Несколько раз спотыкнувшись я больно падал, но темпа мы не сбавляли. Ведь это в природе каждого из нас. Ты бежишь, когда тебя догоняют. И мы бежали.
- Сюда. – Невероятно. Как в такой невозможной темноте Володя различал хоть что-то. Он резко остановился и ушёл вправо, сделал ещё пару больших шагов и остановился. Я тут же уткнулся в спину Алексея.
- Ну! Чего копаешься?! – Ворчал Алёша. – Давай. Давай.
В кромешной темноте, застилаемый спиной товарища, я был как слепой. Я только слышал как, что-то лязгало, хрустело и как тяжело бухало моё сердце.
- Есть! – Что-то треснуло в последний раз, и Володя открыл дверь.
Мы снова оказались на лестнице, на которой, кстати сказать, было едва светлее, чем на чердаке.
- Тише! – обернулся ко мне Владимир, - закрой дверь.
Насколько смог тише закрыл я дверь и стараясь не бежать поспешил за неслышно скользящими по ступенькам тенями.
- Так… - мы уже стояли в дверях парадной. – Тихо.
Я замер и стал прислушиваться к темноте. Однако, ничего. Ни близких голосов окружавших нас большевиков, ни шума дождя, ничего. Вечерний туман будто съедал все звуки улицы.
- Так… - Повторил Володя. – По плану. Уходим на старую квартиру. Там отсидимся. Документы у меня… Ох и чёрт!.. Серёжка!
Он впервые назвал Бека по имени.
- Всё! Выходим спокойно и сразу налево через проулок. Это третий подъезд с обратной стороны. Должно быть тихо.
Дверь скрипнула (наверное, нет больше в этом городе не скрипящих), в лицо пахнуло вечерней сыростью, мы вышли в туман двора.
Не оглядываясь и не теряя времени, зашагали мы (хлюпая по лужам) как и было условлено – сразу налево, через проулок. Правды ради скажу, что я не смог бы различить нужного нам направления. Тёмные громадины домов однообразно нависали над нашими головами. А в моём сознании настолько смешанном и по осеннему болезненном, не было уже места для права и для лева… Я всецело положился на Володю.
- Эй, слушай, что там… Смотри.
- Где?
- Да, вон. Смотри… Эй! Стой! – голоса доносились откуда-то со стороны и мы не видели говоривших. Через секунду раздался вопль сигнального свистка.
- Стой! Стрелять буду!
Нас не надо было приглашать. В нас собирались стрелять, но стоять мы не собирались вовсе. Отнюдь.
- На! Н-на! Получайте! – Широко расставив ноги, с двух рук, Алексей палил – рад бы сказать в божий свет, да ещё как в копеечку – но нет, в темноту.
(Где он взял второй пистолет?!).
Но Алёша увлекся.
- Бежим! Чёрт! Ну! Давай, давай, - я схватил Алексея за шиворот.
Мы бежим, когда нас догоняют…
Бег в темноте вообще-то вещь по себе малоприятная. Всё время кажется, что стоишь на месте; потеря ориентации и прочее. А вот когда ты спасаешься в темноте бегством от толпы твёрдо намеренных убить тебя и твоих друзей людей – бег в темноте же становится удивительно и неожиданно увлекательным занятием… Шансы спастись возрастают многократно…
- Вроде… - начал Алексей и тут же закашлялся. – Чёрт! – Он не мог остановиться и старался заглушить кашель полой шинели.
- Тихо! – Прошептал Володя.
Я замер. Алексей тоже попытался; и через мгновение действительно наступила тишина.
- Оторвались, - закончил Алёша начатую фразу.
- Похоже на то… - согласился с ним Володя.
Но как часто мы торопим события и бежим впереди них?!
Выстрел, грубый и наплевательский, разломил тишину, искалечил её.
Алексей был совсем рядом к моему левому плечу, я слышал его дыхание, я видел как он вздрогнул. Но в руки мои упал Володя, стоящий прямо передо мной и я подхватил его. Он обрушился на меня всей своей силой, упал, и я повалился подстилая ему землю.
- В живот! – удивлённо произнёс Володя. Он сказал это так спокойно, что мне сделалось не по себе. – В живот! – Повторил он, но в голосе его не было ни капли боли (физической).
Алёша присел рядом с нами и первым делом вытащил меня из-под Володи. Затем мы подтащили его к какой-то опоре (в темноте мы не смогли различить), так чтобы облокотиться о неё спиной.
Володя был бледен, обеими руками держался за рану; а на лице его чрезвычайно удивлённом, будто было написано: «Как так! Я такой молодой, такой нужный, у меня столько впереди… И вдруг так глупо… в живот. Как так!?»
- Как так? – прошептал Володя.
- Молчи. Не разговаривай. Тебе нельзя… - я говорил какие-то глупости вроде этих.

Снова стало тихо.

- Ты слышал? – раздался чей-то голос в темноте. Голос был далёким и молодым.
- Что? – спросил уже более сухой, трескучий голос.
- Там. Я, кажется, попал в кого-то.
- Как ты мог в кого-то попасть, если даже не видел в кого стреляешь?
- Я тебе говорю, что попал. Я слышал шум, - настаивал на своём молодой.
- Шум он слышал… Врёшь ты всё… Пойдём отсюдова… А?
- Погоди. – Кто-то зашагал в нашу сторону.
«Сукин сын!» - мелькнуло в мыслях.
И вэто мгновенье ко мне приблизился Алексей. Приблизился вплотную. Так, чтобы я смог разглядеть не хороший, болезненный блеск его глаз.
Он говорил со мной этим взглядом…
Затем он повернулся ко мне боком, не вставая с колена; согнул в локте левую руку и притянул её к шее. На таким образом получившуюся подставку он положил правую, тщательно целясь.
У слишком удачливого стрелка из темноты не было ни единого шанса…
Алексей вскочил как ужаленный и на ходу расстреливая оставшиеся патроны побежал в сторону от нас.
- Сволочь, - ласково сказал Володя. – Ну что ты будешь делать…
Я, не теряя времени, еле-еле, с огромным трудом взвалил на себя Володю и так мы пошли на старую квартиру.
Путь этот был не близким, трудным и беспокойным. Поминутно прилагая чудовищные усилия я старался идти не останавливаясь. Я шатался, падал на колени и тогда мне было больно за мою слабость. Володя сильно стонал, но не говорил ни слов.
Я же, будто в бреду, повторял одно и тоже:
- Потерпи. Потерпи ещё чуть-чуть. Давай. Не долго. Сейчас.
От этих слов мне становилось легче. Но Володя по-прежнему ничего не говорил.
Так мы шли минут двадцать. Звуки далёких выстрелов давно уже стихли, и я старался держаться ближе к тёмным стенам домов. Четыре раза я губительно останавливался – где-то рядом говорили люди, доносились и другие механические звуки. Володя ещё стонал.
Наконец, мы достигли окраины. Чёрные коробки бедных одноэтажных домишек, огромной пастью гнилых зубов раскинулись, казалось до бесконечности.
Найдя нащ дом, я остановился. Улица была освещена уныло качающимся фонарём. Незамеченным было пройти невозможно.
- Потерпи. Вот так, - говорил я, стаскивая с себя Володю. Нам надо было пройти эти двадцать метров, как ни в чём не бывало.
Володю качало.
- Пойдём, - прохрипел он.
Мы двинулись…
Притворив за нами дверь, я тут же ухватил Володю под руки и потащил к дырявому, с торчащей посередине пружиной, дивану.
- Садись. Вот так.
Володя жутко хрипел. Его спазмировало, волны мелкой дрожи прокатывались по нему со страшной силой. Я не включал свет. Но глаза мои давно привыкли к темноте и я видел белое и мокрое лицо не Володи. Его нельзя было узнать.
- Воды попить…, - просипел он.
- Нельзя. Что ты! Потерпи. Я щас. Потерпи Володя. Я мигом. Вернусь. – Нужен был доктор был необходим. И я решил бежать за старым ветеринаром; стариком, что жил неподалёку.
Не много засуетившись я выбежал из дому. Но тут же вернулся. Уже и не знаю почему. Но вернулся сразу же, едва закрыл за собой дверь… Может мне показалось, что Володя звал…
Я вошёл в комнату. Володя полулежал на диване повалившись грудью и лицом на него, рука свисала подогнувшись в запястье.
Всё…
Мой свет погас… Я не слышал более ни весёлого перезвона бубенцов, ни стройного марша нагуталиненных сапог. Хрум-Хррум…
Этого больше не было…
Я сел на стул. В голове сильно гудело. По лицу катились слёзы. Души словно не стало. Я будто ослеп, оглох, и стал нем – я что-то гудел едва слышно.
Всё…
Я слегка приподнялся – достал левой рукой из брюк небольшой свёрток. В грязную тряпку был, завёрнут «Георгий». В самые тяжёлые минуты он всегда помогал мне. Я вспоминал, за, что получил его; и как получил – сам Великий Князь приколол мне его.
Но сейчас – ничего. Я бросил безделушку на пол; она звонко брякнулась. Ничего…
Наверное, теперь оставалось только застрелиться…
Как машина, не испытывая при этом никаких особенных чувств, так красочно описанных романистами прошлого века, достал я револьвер (он сыро пахнул серой). Покрутил его в руках; проверил барабан – пусто.
Я снова запустил руку в карман, где у меня был целый арсенал. По меньшей мере дюжина. Но я взял один. Зарядил. Взвёл. Приставил к виску…

Где-то залаяла собака. Кто-то ругался. На кухне стучали часы. Тихо билось сердце…

***
…1936 год. Западная Европа…

…- А дальше?! Что было дальше? – с жадностью спросил Сергея его сын.
Сергей рассмеялся, ласково потрепал Володю (так звали его сына) по пшеничной копне золотистых волос.
- А ты как думаешь: А!?

В этот момент в светлый, просторный кабинте с зелёным торшером зашла m. Bashalo, жеманно пискнула, всплеснула руками и с жутким французским акцентом заверещала:
- Вили! Божье мон. Опять! Кто тъебе позволил. Уроки. Скъорей. Скюрей. Пойдьём. Нас ждьёт мосье Пушкин!
После чего она направилась с весьма грозным видом за своим воспитанником.
- Вас окружают мой друг! – тихо прошептал Сергей сыну. – Спасайтесь. Спасайтесь. Ещё есть время.
Мальчик радостно спрыгнул с колен отца и ловко кружа мадам Башало, смеясь и улюлюкая выбежал в коридор.
- Мосье Серж… - попыталась начать выговор гувернантка. Но наткнулась на холодный взгляд Сергея, его высоко поднятые брови и прикусила язык. Вышла из кабинета что-то говоря на языке галлов.

Сергей откинулся на мягкую спинку кресла, легко вздохнул, закрыл уставшие глаза… И… вздрогнул. За окном звенел проезжающий трамвай. Сергей не мог больше слышать этого звона; он всегда заставлял его вспоминать, даже видеть те дни, те страшные дни.

И будто вчера это было, он вспомнил.

…Как в дверь неожиданно ворвался взмыленный Алексей. Как он увидел Володю. Как он увидел его, Сергея, с пистолетом у виска. И как они добрались, в конце концов до юга; где присоединились к Деникину. Вспомнил сколько бед ещё впереди; атаки, отступления, болезни и ранения. И как разорвало на куски Алёшу – он подорвался на гранате. Вспомнил и позорное прощание с Родиной; и взгляды этих проклятых шевалье…

…И вспомнил, что был у него шанс остаться со своим прошлым, со своей жизнью, с золотыми бубенцами на тройках – вокруг снег, леса; смех красных от мороза барышень. Он вспомнил. Вспомнил, что у него был один патрон! Один шанс. Шанс, что не использовал вовремя…