Этичный трах-mff на лоне натуры

Дело было летом. Я ****юхал пехом средь родных живописных природ. От станции электрички до моей дачи - шесть километров. Я запарился, потому что в небе – полуденное июльское солнышко, а в рюкзаке – упаковка пива, двадцать четыре банки.

Решил по дороге скупнуться. Свернул в лес. Там очень классное озерко. Чистая вода и нихуя народу. Можно барахтаться голяком и никого не смущать. Это ценно, потому что я ненавижу плавки. А на публичных пляжах иногда приходится их надевать под давлением гундосой общественности. «Что за безобразие!» - вопят жирные домохозяйки. «Ну ты, пацан, всякий стыд потерял, - басят их пузатые подкаблучники. – Не надо тут, понимаешь, общественную мораль оскорблять!»

Я ***ю с таких дел. Своим целлюлитом солнышко пугать – это в порядке вещей. Это очень морально и дохуя эстетично. А мое вполне такое человеческое, гармонично развитое тело – это оскорбление. Потому что если общество увидит мой хуй – оно тут же деградирует и ****ец стране. Потому что ничего ужаснее оно никогда не видело, за всю тысячелетнюю историю. Правда, многие достойные девушки имеют на этот счет иное мнение. И оно мне малость интереснее, чем мнение всяких пожухлых и обрюзгших особей, доведших свои тушки до полной биологической катастрофы. Отсюда – их столь яростная борьбе со всем прекрасным. Вроде вида моего хуя, например.

Но это, блять, был социальный пафос. Не будем клиниться на нем, благо брега того озера всегда пустынны и свободны от гундящего мудачья.

Я спешно разделся и бросился в озеро, как измученный гормонами юный повеса – в лоно лукавой развратницы. Вода была такая упоительная, что я чуть не кончил, взрезая хляби своим нисколько не поникшим «форштевнем». Поплавал, понырял, от души, с кайфом – и вылез покурить. А заодно – и подрочить.

Но – не задалось. На берегу стояли две девчонки в высоких берцах и камуфляжной форме. Этакие две Дианки в стиле милитари. И похожи, как две сестрички. Белобрысые, с живыми серыми глазами, спортивные барышни зачотной сисястости и жопастости. Они молчали, но смотрели на меня. Вдумчиво и пристально.

Я прошел к своей одежке, расстелил на траве джинсовку и усеселся на нее. Достал пачку, закурил. Девчонки продолжали пялиться. И я сказал:
- Барышни, если вы тоже собирались купнуться нагишом – то можете не стесняться меня.

Они хмыкнули одновременно.

- Да мы бы и не стеснялись. Но мы при исполнении.

- При исполнении чего? – спросил я.

- При исполнении миссии. Мы – патруль обороны чести. Выявляем потенциальных насильников.

- И чего с ними делаете?

- Жестко бойкотируем. Но сначала – надо выявить. А для этого – провести тест. И сейчас мы займемся тобой. У тебя стоит, а это подозрительно.

И они принялись испытывать меня на степень самоконтроля.

Сначала они расстегнули свои камуфляжные жакеты и скинули их, оставшись в зеленых майках, под которыми «холмились» крепкие дойки без лифчиков. Потом они стали задирать свои майки, все выше и выше. Они делали это синхронно и охуенно грациозно, кружась и томно извиваясь. Как две танцующие нимфы, и я при них – Апполоша. Мой пенис, раздухарившийся до фаллоса, пустил слезу умиления.

Потом и зеленые маечки полетели вслед за жакетами. Девчонки начисто заголились выше пояса. И это, беспесды, им шло куда больше, чем куртки-майки. А вот что не шло им в данной ситуации – так это военные юбки и берцы. Девчонки сами понимали это и продолжили наведение гармонии в своем облике, устраняя одежды и контрасты.

Бля, они даже берцы стаскивали эротично и грациозно! Не говоря уж про юбки. Оставшись в одних трусиках, нимфы поинтересовались:

- У тебя нет желания подскочить и сорвать с нас последние лоскутки пристойности?

Я был весь пунцовый и пламенеющий. Разумеется, меня распирало именно такое желание, распирало до треска уздечки. Но я владел собой. И сказал:

- Я бы с удовольствием сделал это, но только если вы сами попросите. И я бы сделал это охуенно вежливо и нежно.

Они засмеялись и заверили:
- Мы сами это сделаем.

И не обманули. Предстали во всей красоте своей наготы. Или – во всей наготе своей красоты. Мои мысли путались и сплетались, как медные жилы телефонного кабеля, по которому гонят гигами порнуху, и оттого этот кабель забыл, где в нем правильно ставить ударение. В общем, мысли мои были самые что ни на есть кобелиные.

- У тебя нет желания наброситься, завалить и засунуть? – строго осведомились барышни.

- Ну что вы! Как можно-с? – возразил я, намертво вцепившись в траву, чтобы не эрегироваться вслед за своим ***м и не наброситься, не завалить и не засунуть.

- Молодец! – похвалили они.

Потом одна зашла со спины, положила свои нежные лапки на мои плечи и стала делать массаж. Это было приятно. Но, конечно, далеко не так приятно, как то, что учудила вторая. Она опустилась передо мной на четвереньки и, без долгих слов, взяла в рот.
 
Просто взяла, просто обволокла мой каменный *** губами. Но не сосала. И замерла в таком статичном минете на полминуты. Все равно это было невзъебенно классно, и я уж подумал, что еще минута томления в духовке ее гортани – и мой хуй будет готов. И взорвется, как перегретый эклер с термоядерным кремом.

Тут вторая, которая разминала мне плечи, поинтересовалась:
- Тебе не хочется взять мою подругу за уши и сказать: «Соси, сука, не сачкуй!»

- Да что вы? Как можно принуждать к оральному сексу? Никак нельзя.

- А к обычному, значит, можно? – тотчас уцепилась эта ушлая искусительница. – Мы так и знали, что ты – потенциальный насильник! Вера, пошли!

Вера, с презрением выплюнув мой ***, поднялась на ноги. Уведомила с гневом:
- Все. Тест окончен. Прощай.

Они вернулись к своим одеждам и натянули трусики. Уже – безо всякого стриптиза, безо всякой работы на публику в моем порочном лице изобличенного насильника. Они стояли ко мне задом, показывая, что между нами все кончено.

Но потом все-таки обернулись и спросили:
- Ты не испытываешь какой-либо досады по поводу того, что мы тебя обломили и все бабы – стервы?
Я пожал плечами:

- Да чего у меня, руки больные? А вам – душевное спасибо за шоу. Вдохновляет.

Они заинтересовались и подступили ближе.

- А покажи, как ты это делаешь.

- Чего, никогда не видели, как пацаны дрочат? Ну, извольте. Значит, берется рука. Можно правую, можно левую. Я лично, будучи высокодуховным индивидом, предпочитаю левую. Вот. Этой рукой – берется ***. И совершаются возвратно-поступательные движения, в просторечии именуемые «дрочкой». А также – «гонять шкурку», «гонять лысого»… и еще миллион эвфемизмов.

- Ты такой культурный! – восхитились они. – С такой просветленной личностью – и поебаться не грех.

И мы принялись грешить без греха на полянке у лесного озера. Для начала Вера возобновила свой прерванный минет, уже всерьезку. Сосала классно. Я бы сказал – экспертно. Не знаю, как сосали нимфы у Апполона, но Веркин отосос - это стопудовый Олимп и Парнас, ни стадием ниже.

А когда я кончил, Верка по-сестрински поделилась моей спермой со своей подружкой – ее звали Катя – и они, хихикая, размазали мой генофонд по своим озорным курносым мордашкам. Чтоб не обгореть. Они ведь блондиночки, кожица нежная, уязвимая для ультрафиолета.

В рамках следующей сессии культурного диалога они дали мне полизать у себя, по очереди, типо, для дегустации – а потом затеяли игру. Завязали мне глаза, одна девчонка ложилась на спину, а другая – наводила мою незрячую голову на цель. Я должен был сказать, чью ****у ласкаю. А если нет – лизать, пока барышня не кончит. Три раза я отгадал правильно, а два – ошибся намеренно, чтобы доставить удовольствие, как джентльмен.

К тому времени у меня снова стоял, как башенный кран, и пылал порывом к созидательному труду. И я принялся созидать в Кате оргазм, поебывая в миссионерке.

Кстати, врут, будто есть барышни, которые кончают только верхом, а когда под парнем – холодны и равнодушны. Нет, конечно, девчонки тащатся от плясок на хую. Типа, доминируют. Но на самом деле они любят, когда их немножко подчиняют, унижают «свысока» и плющат пацанским телом (если, конечно, это тело чуть легче фашистского танка «Тигр»). Просто нужно правильно их ****ь. Не долбить втупую, как старый дятел крепкой пролетарской закваски, а с протяжечкой впиндюривать, поскребывая по клитору. Барышни ценят изящество и разновекторность ебли.

Вскоре Катька оценила мое изящество и разновекторность. Раскричалась так, что из камышей с негодующим кряком порскнули перепуганные утки. Возможно, и какие-то особо целомудренные караси в пруду – тоже возмутились нашим бесстыдством. Но они промолчали. За это я и люблю карасей, особенно со сметаной.

Кстати, о молочных продуктах. У девчонок оказалась при себе коробочка вишневого йогурта. По доброте душевной – они угостили меня этим полезным и питательным яством, причем сервировали изысканно. Подано было на Верке. Тонким слоем, по всей ее передней географии, от пиков сосков до заповедного каньона.

Я трапезничал долго и с аппетитом. Верка тащилась, как ни одна другая столовая утварь. А Катька тем временем, просунув лапку между моих ног, улучшала мне карму, поигрывая моими медитативные шариками. Моя мужественность была в ее руке – но это была надежная рука. И нежная, умелая.

Потом мы пошли купаться. Дурачились, совершая причудливые эволюции наплаву. Подныривали друг под друга, полизывали и посывали под водой. В смысле, мне – посасывали, а я им полизывал, да и они меж собой – тоже лизались только в путь.

 Нынешние девчонки – все не без «лесбоса». Меня это не парит. Я не претендую на больший кусок ****ятины, чем могу освоить. И уж как-нибудь не убудет от той ****ы, если ее пару раз лизнет чужой язык, пусть даже дамский. Не эскимо, чай.

Это было, типа, размышление о нравах и половой морали. Потому что я все-таки гражданин и писатель. И, типа, надо с****нуть чего-нибудь глобальное. Перед тем, как, например, устроиться на мелководье и засадить Верке в жопу навесу. Она барахталась, обвивая мои ноги своими и погребывая брассом, как привязанная за лапку лягушка, а я поддерживал ее, поебывая ректально.

Вообще надо сказать вам, трах в водной среде – романтическое занятие. Вроде, все то же самое, что и на тверди – но движения непривычно вязкие, плавные, охуевающие. Психоделическое такое ощущение, радужно-кислотно.

Однако ж переться под водой в ****у – не рекомендует минкульт, а минздрав – так вовсе предупреждает об опасности. И не то, что рыбка заплывет, но озерная вода, пусть даже чистая и прозрачная на вид, по-любому таит всякую мелкоскопическую инфекцию. Которой не место в ****е порядочной барышни. Жопа – другое дело. У нее репутация такая, что терять нечего. Поэтому я пер Верку в жопу, со всем уважением к гигиене. Точнее, даже не пер, а так - пробурился, протиснулся сквозь тугие преграды – и покачивал барышню на волнах, потешая свой ***. Можно сказать, я дрочил его Веркиной жопой.

А Катька стояла рядом, мы с ней сосались, и моя заботливая длань шарила под водой по Катькиному лобку, ожидавшему соприкосновения с моим лобком, но уже на берегу.

Когда Верка утомилась барахтаться, я вынул, не кончая, и мы перенесли нерастраченный запал на сушу. Там Катька оседлала меня, а Верка встала сверху чуть в раскорячку, подставляя свой чуткий клитор под искусный Катькин ротик.

Мы забавлялись долго, обкончались обильно и сладостно, дернули пивка, по****или о поэзии и философии, и все было здорово.

И я подумал, как легко можно было испортить такой замечательный день. Стоило лишь дать минутную слабость, стоило лишь охуячить этих благородных барышень поленом по голове в начале знакомства, как я обычно поступал в ранней юности, – и мне бы не светило ничего, кроме суетливого, скоропалительного изнасилования, пока не прочухались. Нет, можно было, конечно, связать их ремнями, а рты заткнуть кляпом – но тогда бы я не изведал шарма их философичности и фелляции.

Все-таки, решил я, этика и дипломатия - крутая фишка. Будь терпелив, будь тактичен – и оно воздастся сторицей…