Бог с тобою, еврей... Даже если ты - не еврей

БОГ С ТОБОЮ, ЕВРЕЙ... ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ — НЕ ЕВРЕЙ

(ГОЛЕМ)

Оригинальный сценарий полнометражного художественного фильма

ТИТРЫ

АВТОРСКИЙ ТЕКСТ

МУЗЫКАЛЬНАЯ ТЕМА ФИЛЬМА

События этой истории развиваются в жанре советской мистерии, во времена, когда СНГ назывался СССР, а Россия принадлежала всем, и все принадлежали России. Много было в этой стране лесов, полей и рек. Чугуна — хоть залейся. “Нечего было буржуинов бояться. Некому в пояс кланяться. Живи да работай — хорошая жизнь”. Одним словом, а то и двумя — развитой социализм. Уже слетали в космос собаки, люди и даже советские женщины. Народ глазел на плакаты, носил транспаранты, надрывно работал, непосильно отдыхал. Бывало, что затоскует какой захудалый мужичишко в глухой деревне, от одного названия которой можно повеситься. Со слезой внутрь себя заглянет. Да меха гармошки как растянет. Откуда в нем вдруг силы душевные взялись? И надрыв духовный: “Умру ли я?..” — гармошка пополам, а он за топор — и ну бабу свою по хате гонять: “Убью, сука, ты с председателем спала и с агрономом собираешься!” С чего он взял? Если что и было, так один раз не в счет. Сам-то... Но спросить же у дурня нету никакой возможности — ишь, изо рта розовый шампунь пустил. И впрямь должно быть осерчал. Лишь бы хату не порубал на куски, все одно ж — ему строить. Таким образом, иногда удавалось выполнять решения съездов КПСС, иногда нет. Но это быстрехонько исправляли и, как говорится, виновных наказывали примерно. И многим уже казалось, что других стран и вовсе-то нет, кроме как на карте да в учебниках. Но кем же это все-таки остальной мир заселен? Телевизор включишь, газетку просмотришь — сплошное у них там загнивание. По хоккеистам нашим видно же. А здесь... настоящий живой простор. И “Семнадцать мгновений весны”. А потом и 18. Хочешь на юг — поезжай на Черное море за успехи в труде. Хочешь на Дальний Восток — поезжай на Сахалин — нефтяником будешь. Хочешь на Крайний Север — тренируй здоровье. Будешь служить на атомной подводной лодке. Интересуют горы и арыки – ступай защищать социализм под зеленым знаменем ислама.

“И все бы хорошо, да что-то нехорошо”.

Сцена 1. ПАН. ЭКСТ. ДЕРЕВНЯ ТИШУК – РАБОЧИЙ ПОЛДЕНЬ

Глухое западное Полесье, очень глухое, где-то между Украиной и Белоруссией. Самый центр болотной аномалии. Деревня Тишук. Население на одну половину — белорусы, на другую — украинцы, а на третью — и вовсе евреи. Это видно и без паспорта. Главный герой вначале не заявлен.

Сцена 2. ЭКСТ. ИНТ. – ДЕНЬ

Старый магазин сельпо. Это — что твой “Елисеевский гастроном” — тут и “Килька в томате”, и вино “Сливовое”, и вино “Яблочное”, даже “777” — три топора, по-нашему. И с едой порядок. Черный хлеб, мука, сахар, крупы есть. Кабачковая икра завозится. А батон, на что он батон? Детям — вон пряники. Мармелад бывает. А мужик лучше на черном хлебушке работает. Особенно, если с сальцой, да с луком... Спички есть. Газеты завозят иногда. Водка? Кто ж водку-то в деревне пьет?

Несколько КП: ПОКУПАТЕЛИ разглядывают товар.

Очередь. Люди около магазина. Время ближе к обеду. Разговоры об одном и том же. Мнения только у людей разные.

Самсоновна (директор “Елисеевского” за прилавком. Бойко торгует — бойко толкует.) Да я уже двумя ногами в четвертом десятке. И мне надо врать? Своими ушами в раймаге слышала — выпускают жидов! Сдачу возьми. Побежал он...
Пожилой покупатель. Снова?
Бабушка. Бедные-бедные.
Дед. Так им и надо.
Пожилой покупатель. Как они будут жить на чужой земле?
Женщина средних лет. (Вечная печаль в больших темно-карих глазах.) Господи, кто-то может отсюда уехать?

В магазин забегает парень в спецодежде, весь перепачканный. В кирзовых сапогах.

Парень. Люди добрые. У меня под расчет. Спасибо. (Пропихиваясь.) Спасибо. Самсоновна, ты эта, девять бутылок, эта. Опять, опять леер поломался. В коровнике говна по пояс.
Самсоновна. Да я вижу, что “по пояс”. Последний раз в рабочей одежде пускаю. Сапожищи грязные. Читать так и не научился?
Парень. Так для меня работа, Самсоновна, как отдых и наоборот. Спасибочки-спасибо... А ноги что? Мы же ими эта… по земле ходим. А земля и есть грязная, хоть мы, эта, на ней и родились.
Дед. (С бородой старовера. Крепкий такой. Похоже, что ездил за границу, но на танке. Шрам на лице. Планки, указывающие на то, что он был несколько раз ранен ) Я щас как дам по шее! Философ. В рабочее время чернила пить... Вот для таких и нужен железный занавес. Вы там всю капитализьму споите, а потом говном перепачкаете. У Форда станки станут. С кем будем соревноваться?

Дед зловеще смеется.

Сцена 3. ЭКСТ. ИНТ. ДВОРЕЦ КУЛЬТУРЫ – ДЕНЬ

Дворец культуры в любом крупном городе. Прожекторы, софиты в полную мощь. Черный бархатный задник сцены. Огромная белая голова Ленина. На авансцене пионеры-мальчики в шортах, девочки-пионерки в юбочках гофре, читают литературно-поэтический монтаж.

Пионер (с выражением, приподнято). Сергей Михалков!
Партия — наша надежда и сила!
Партия — наш рулевой!

Пионерка. Сквозь века,
на века,
навсегда,
до конца:
Коммунисты, вперед!
Коммунисты, вперед!

Сцена 4. ЭКСТ. ДЕРЕВНЯ ТИШУК – УТРО

И, как бы подчиняясь этому лозунгу, мужики в нашей полесской деревне пытаются вытянуть быка из ямы прямо у скотного двора. Они помогают себе матюками и веревками, но ничего не выходит. До половины вытащили, а дальше — никак.

Первый мужик. Да чем же, етишь его мать, он зацепился?
Парень. (Его мы уже видели в магазине. Заглядывает в яму.) Яшка, так ты что ж творишь то?! Ты перестань безобразничать. Все уже на демонстрации. Мы ж тебе не коровы! Мужики, может его, эта, веревкой. Петлей опустим штуковину, значит, и, эта, вытащим.

Мужики, обступив яму, понимающе кивают.

Второй мужик. (Почесав затылок под кепкой). Да, Яшка!.. Веревкой, пожалуй, не опустим.
Первый мужик. Животное-животным, а и оно, по-своему Первомай чувствует.

Сцена 5. ЭКСТ. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ ДЕРЕВНИ ТИШУК – ПОЛДЕНЬ

Праздник 1-е Мая в полесской деревне Тишук. По единственной (и поэтому главной) улице движется народ, не обращая внимания на лужи и ухабы. Народ – это, в основном, старики да старухи, пару внучат. Но у всех радостное настроение, одеты, по возможности, празднично. Вместе с ними шествуют животные: коровы, затем овцы, козы, свиньи и, наконец, гуси и куры. Домашних животных, конечно, не много, но это главное достояние деревни, основной ее потенциал. Похоже, что даже собаки лают празднично.
Председатель, как ему и положено, стоит на сбитом из свежих досок пьедестале, который, естественно, оторочен кумачом. Одной рукой председатель держится за перила, а другой машет, приветствуя свой народ. Рядом с ним — верховные руководители деревни: поп, парторг, участковый. Не достает главного агронома и причина его отсутствия понятна. ЕВРЕЙ-АГРОНОМ ШМУЛЕВИЧ задумал отъезд.
Среди всех первомайских лозунгов, люди несут транспарант: “ПОЗОР, ШМУЛЕВИЧ!”
Поп читает приветственную речь. (В нашей истории церковь отделена от государства, но не отделена от деревни. Уж так здесь повелось.) Люди и животные обступили трибуну. Они одобрительно кивают. Иногда можно услышать блеянье, или фразу, что-то вроде: “И все-таки Первое мая — хороший праздник”. Или: “Верно говорит товарищ”. И далее: “Так и да, но почему он все время в черном?”

Поп. Результатом огромной работы Коммунистической партии и самоотверженного труда советских людей явилось восстановление народного хозяйства в необычайно короткие сроки...
Парторг. Мир! Труд! Май!
Поп. (Бурные аплодисменты. Священник разглаживает бороду.) В условиях холодной войны, в отсутствие всякой помощи со стороны империалистических государств…
Парторг. Слава Коммунистической партии Советского Союза!
Народ. Ура!!!
Поп. ...которые проводили в это время антисоветские провокации, атомный шантаж, преследуя одну и ту же цель: заменить социалистический строй в СССР капиталистическим. (Бараны и овцы блеют, отрицательно маша головами.) Империалисты просчитались и на этот раз. (Бабки и деды кричат “Ура!”, обножив черные беззубые рты.) Наша страна под руководством КПСС выдержала все испытания и, являясь сейчас сильнейшей державой мира, уверенной поступью движется по пути строительства коммунизма. (Бурные, продолжительные аплодисменты. Поп поправляет крест.) А теперь хочу за наш советский народ, который своим самоотверженным трудом доказал... э… все, что смог. Много достижений и у нас на местах. И... но... язык не поворачивается сказать. Но есть среди нас и такие, которые добавляют в нашу праздничную бочку с медом свою сионистскую ложку дегтя. Я, товарищи, говорю о Шмулевиче.
Парторг. Позор капитализму! Позор сионизму!
Голос из народа. Заклеймить!.. Заклеймить позором!
Дед. Фу ты, а где сами Шмули?!
Участковый. (Председателю на ухо.) Рано клеймить-то. Сведений нет. (И уже громко). Самосуд здесь недопустим! Возможно, что товарищ Шмулевич никуда не собирается!
Голос из народа. То есть как это? Еврей и никуда не собирается? (В народе пошел шепоток, нарастает всеобщее смятение).
Участковый. Товарищи! Прошу прекратить прения. Впереди у нас торжественная часть. Батюшка, прошу осветить новое сельпо. Пройдемте.
Парторг. Вперед, товарищи!

И действительно! Председатель приурочил открытие нового сельпо к празднику. Для нашей деревеньки — это все равно, что открытие международной выставки. Сельпо — это Кремлевский Дворец Съездов. Здесь тебе и новый сельмаг: “Принимай, Самсоновна!” Здесь тебе и новое помещение администрации. Председатель торжественно перерезал красную ленту. Батюшка освятил. Участковый поставил сигнализацию. Веселье в разгаре. Народ танцует и поет частушки о “Шмулях”, о международном положении, о своей деревне.

Сцена 6. ПН. ВЕЧЕР.

Вечереет. Сельский пейзаж. Квакают лягушки. Мычат коровы. Золотистая река несет куда-то свои неспешные воды.

Сцена 7. ИНТ. – ВЕЧЕР

Застолье № 1. У председателя.

Сцена 8. ИНТ. – НОЧЬ

Застолье № 2. У участкового.

Сцена. 9. ИНТ. – УТРО

Застолье № 3. У священника.

Пьют, как бы по вертикали. Все, так или иначе, обсуждают “еврейский вопрос”, неожиданно возникший в деревне. Вроде бы агроном — не последний человек. Может, еще не поедет? Вызов-то к нему не приходил.

Сцена 10. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – НОЧЬ

Окраина деревни. Дом кузнеца. МАША и ОСТАП ТИШУКИ тоже толкуют о Шмулевичах, сидя за праздничным столом. Оба уже изрядно выпившие.

Остап. Странные люди эти евреи. Жили-жили на одном месте, потом вдруг сорвались и полетели словно птицы — ф-р-р!
Маша. Здесь дом, здесь сад, здесь соседи. Ну, куда они на чужбину? И потом — предательство.
Остап. Ф-р-р! Зимой одна Родина — летом другая.
Маша. Да.
Остап. Странная птица.
Маша. (Начинает икать.) Да!
Остап. Это тебя евреи вспоминают.
Маша. Ф-р-р!

Вдруг из спальной комнаты на кухню, стуча копытцами, выходит белая коза. Остап и Маша, покачиваясь за столом от выпитого, в недоумении смотрят на нее. Маша в последний раз громко икнула и затихла. Попросту она исчезла. Остап повернулся в ее сторону — а жены-то и нет.

Остап. (Козе.) Маша?
Коза. Алеся!.. (Кокетливым голосом. Может, сказала, а может, спьяну все это.) Алеся-я-я-а.

Из спальной комнаты в белых кальсонах появляется двойник Остапа. Заспанный со всклоченными волосами он босиком прошлепал на кухню за самогонкой. Не обращая ни малейшего внимания на Остапа, двойник поступает следующим образом: громко глотает самогонку, громко хрустит огурцом, громко отстреливает газы — 1, 2, 3. И от всего этого, уронив голову на столешницу, моментально засыпает, так и не выпустив из рук наполненного стакана.

Очумелый кузнец видит за столом вместо жены Самсоновну в праздничном платье. Коза позвякивает колокольчиком.

Самсоновна. А мы и здесь поработать можем. Не только в сельпо. (Поправляет бюст.) Ну, что? Полетели! (Самсоновна игриво выходит из-за стола, становится на четвереньки, выгнув спину.) Ох, старая я совсем стала. Забирайся.
Остап (испуганно). Не могу! Женат я! Да и на работу. Это ж когда вернемся?.. Да и вернемся ли?!
Самсоновна. Ох, Остапушка, мы же не в ЗАГС летим. Ты его вон вместо себя оставь.
Остап. Кого?

Самсоновна. Кого-кого? Себя самого!

Сцена 11. ЭКСТ. ПАН. МОСКВА – НОЧЬ

Порывом ветра раскрывает окно.

Ночное предгрозовое небо.

Кузнец летит на белой козе в Москву.

Огни ночного города.

Рубины кремлевских звезд.

Сцена 12. ЭКСТ. ИНТ. МАВЗОЛЕЙ – НОЧЬ

Мавзолей. Почетный караул спит стоя. Из мавзолея выходят куры. Остап заходит внутрь. Долго и благоговейно всматривается в лицо Ленина. Словно бы почувствовав это, Ленин открывает глаза и, с хитрым прищуром, смотрит на кузнеца. Остап отпрянул, но все равно, как завороженный, смотрит на Ленина.

Ленин. Прекрасно! Замечательно, товарищ! (Не вставая.) Наконец-то прибыли. Телеграфируйте остальным товарищам: “Мозг Ленина находится в институте его имени тчк. Всем революционный привет тчк. Бей жидов — спасай Россию! Ваш Ильич”.

СМЕХ ЛЕНИНА. Пластинка № 13. Из речи обращенной к товарищу Бела Куну по поводу революции в Венгрии.

Сцена 13. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – НОЧЬ

От этого смеха Остап поднимает голову со стола.
Ветер из раскрытого окна.
На кухне почему-то стоит его младшая дочка Лия в ночной рубашке.

Остап. Ты, почему не спишь, дочка?

КП. ДЕТАЛЬ: Глаза дочери, глаза Остапа.

Лия. Папа, ты же просил почитать. (Смотрит совершенно серьезно, словно бы взрослая, прямо в глаза. И так же серьезно начинает читать Ф.И.Тютчева.)
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
ЗВЕНЯТ потоки молодые...

Неожиданно прыснув от смеха, дочка убегает в спальню.

Сцена 14. ЭКСТ. ПН. – НОЧЬ

Вспышка молнии. Гром. Теплый ливень.

Сцена 15. ЭКСТ. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – УТРО

Остап стоит у окна, подставив руки под теплые струи. Молния освещает его. Дождь заканчивается под утро.

Сцена 16. ЭКСТ. МАКРО ПЛАН – УТРО

Капли падают с яблоневых цветов.

Сцена 17. ЭКСТ. ПН. – ДЕНЬ

Куда-то далеко-далеко утренняя река несет серебро своих медленных вод.

Сцена 18. ЭКСТ. ИНТ. ПОЧТА – ДЕНЬ

Почта. Почтальонша штампует конверты. И вот ей попадается в руки конверт, облепленный иностранными марками. Так и есть! Вызов Шмулевичам! В кои-то веки в Тишук пришло иностранное письмо!..

Сцена 19. ЭКСТ. МОСТ – ДЕНЬ

Из-за реки, через старый мост, подпрыгивая вместе с этим мостом, несется председательский “ГАЗик”. За рулем — СЫН САМСОНОВНЫ (парень лет 17-18), но по нему тоже видно, что вчера он погулял на славу.
“ГАЗик” ломается и мост тоже. “Полетела” рессора и что-то случилось с двигателем. Машину с горем пополам отгоняют в мастерскую, где ее чинит сын сельпошницы и кузнец Остап.

Сцена 20. ЭКСТ. ИНТ. СЕЛЬПО – ДЕНЬ

Председатель, парторг, поп и участковый, не договариваясь, почти одновременно сталкиваются у Самсоновны. Причина прихода одна и та же: поговорить о письме, пришедшем на адрес Шмулевичей. Создается впечатление, что они об этом письме узнали еще раньше, чем почтальонша. А Самсоновна — еще раньше, чем руководители деревни. У нее спросили “как народ”, что она, в свою очередь, думает по этому поводу, и решили собрать экстренное совещание прямо в ремонтной мастерской, в боксе для запчастей. Так сказать, за плотно закрытыми дверями.

Сцена 21. ИНТ. КП.

После острых, но не продолжительных споров, выносится постановление. (Остап занимается ремонтом и все слышит).

Поп. Крестить надо товарища.
Парторг. Исключить из кандидатов в члены... Нет. Нет, товарищи! Принять в партию!
Председатель. А я, признаться, давно подумывал на зампреды его.

Сцена 22. ИНТ. ЗК.

Кузнец все это слышит и смекает: “Так вот оно как! Если ты еврей — тут тебе и партия, тут тебе и рост”.

Сцена 23. ИНТ. КП.

Участковый. Главное, чтоб... по закону все.

Сцена 24. ЭКСТ. РЕКА – ДЕНЬ

Сын Самсоновны с бодуна въехал в реку. Благо не глубоко — начальство выплыло. Батюшке пришлось нырять за крестом. Слава богу, нашел. Под китель милиционера попал огромный карп, когда тот его достал, рыба потребовала: “По закону чтоб!”
Поругали, конечно, водителя: “Что же ты, брат?! Теперь начальство с “подмоченной репутацией!”

Сцена 25. ЭКСТ. ИНТ. ДОРОГА К СЕЛЬПО – ДЕНЬ

Идут к Самсоновне обсохнуть. Встречают в промторге СОНЮ-ШМУЛЬКУ (жену Шмулевича).

Соня. Гвалд! Рибойнешелойлом! Почему ты отвернулся от этих людей? Они, что? Мокрые от слез?

Сцена 26. ЭКСТ. ДОРОГА К ШМУЛЯМ – ДЕНЬ

Руководство вместе с Самсоновной идет в гости к Шмулям. Как раз и разговор есть, и рыба-карп.

Сцена 27.ИНТ. ДОМ ШМУЛЕВИЧЕЙ

Зашел к Шмулевичу и кузнец. Карп только что подпрыгивал, двигал жабрами и вот уже пожарен. После первой рюмки завязался непростой разговор об отъезде. Фима Шмулевич колеблется, но тут приходит почтальонша. И вот, пожалуйста, — вызов.

Председатель. Ну, зачем? Зачем ехать? И не там ваша земля, а здесь. Обиды у всех, Фима. Столько лет вместе.

ЕВА (дочка Шмулевича) танцует 7/40.

Соня. Как вы не понимаете? Там же Божья земля. Там мы ближе будем к Богу.
Кузнец. Да ведь Христос — он же сам еврей. Скажите, батюшка?
Поп. Ну, как тебе сказать... В общем-то, еврей.
Фима. Таки расскажу вам историю. Набожный еврей жаловался в синагоге:
— У меня несчастье — сын крестился! Что мне делать, Боже?
Стоящий рядом раввин тихо сказал:
— Оставь Господа в покое! У него были с сыном те же неприятности.

Помолчали. Потолковали. Выпили еще.
Самсоновна вдруг заплакала. Затянула песню “со слезой” — “Бродяга Байкал переехал...”

Остап. Фимка, а Израиль этот поближе, чем Байкал будет, или подальше?
Фима. К гадалке не ходи — поближе.

Сцена 28. ЭКСТ. ПН. РЕКА – ВЕЧЕР

Вечереет. Ласковое майское солнце клонится к закату. В небе — стая гусей возвращается с юга. В реку будто бы добавили марганца. Кузнец сидит на берегу реки. Смотрит на гусей. Смотрит на реку.

Сцена 29. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ВЕЧЕР

Маша. Ты где это был? К евреям зачастил? Да что там у евреев творится?

Начинается скандал. К ночи как бы помирились. Дети заснули.

Маша. Деньжаток, вроде, скопили. Может в конце лета в санаторий — на озеро. В августе. Давай поедем?
Остап. А на море?
Маша. Так это ж даль какая!.. Даль…

Сцена 30. ЭКСТ. РАПИД – УТРО

ЕЕ СОН: Остап убегает от нее по воде. Маша то плывет, то вскарабкивается на воду и тоже бежит. Снова проваливается. “Да что ж это, Господи?” А Остап идет себе спокойно. Улыбается.

Сцена 31 ИНТ. – ДЕНЬ

ЕГО СОН: Остап видит себя маленьким мальчиком. Ленин объясняет ему теорию относительности Эйнштейна. Е=МС. Остап допытывается, что же это все-таки означает? Ленин отвечает: “Я и сам, батенька, не понимаю. Однако, это правда!” Вместо Н.К.Крупской, Остап видит свою жену, льнущую к вождю, которая заметив его ревность, игриво говорит “ты еще маленький”. Она теребит Ленина за рыжую бородку “мой ты козлик” и подтверждает правоту Ильича: “Абсолютная наша правда, принимаемая без доказательств!”

Сцена 32. ЭКСТ. ДЕТАЛЬ. ПЛОЩАДЬ – УТРО.

Гимн Советского Союза раздается из “колокола” на площадном столбе.

Сцена 33 ЭКС. ИНТ. – УТРО

Почтальонша разносит газету “Правда”.

Жена Остапа уже на ферме (ОНА ДОЯРКА).

Снова поломался леер.

Рабочие совковыми лопатами сбрасывают с него жидкий коровий помет в до краев наполненный прицеп трактора “Беларусь”. Все это через щели вытекает на землю. Если трактор вовремя не уедет, то работа пойдет насмарку.

Рядом с коровником — огромное зеленое озеро из коровьего помета, подернувшееся ряской.

Из репродуктора звучит песня “Косил Ясь конюшину”. В такт ей рабочие орудуют лопатами. Один из них стучит кувалдой по лееру.

Заведующий фермы, забросив ногу на ногу, вслух читает газету.

На первой полосе — огромный портрет Л.И.Брежнева. Передовая полоса посвящена ругани евреев, уезжающих из СССР. Создан антисионистский комитет! Выдающиеся евреи Советского Союза критикуют отъезжающих!

Сцена 34. ИНТ. КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ – УТРО

Телевизор в кабинете у председателя. Выступает генерал Драгунский, А.Райкин, Э.Быстрицкая. Парторг заходит к председателю. В руках “Правда”.

Парторг (размахивая газетой). Вот! И до нас дошло. И скажу я тебе, Митрич, если дать евреям уехать, так и наши повалят!
Председатель. Что ж делать-то?!

ПАУЗА

Оба смотрят на портрет Ленина за рабочим столом. Ленин отрывается от рукописей.

Ленин. Что случилось, товарищи?

Ему объясняют. Ильич просматривает газеты. Барабанит пальцами по столу. Что-то про себя бормочет, вроде: “Не еврей, и не гой. Ой-ой-ой”.

Ленин. Из какой, говорите, деревни?
Председатель и Парторг. Из Тишука. Шмулевич из Тишука.
Ленин. (Прищурившись, смотрит вдаль. Вспоминает. Нервно прохаживается). Шмулевич-Шмулевич... Нет. Загору помню. Товарища Губанова. Замечательный был человек. И коммунист. Шмулевич... Лучших людей теряем, товарищи! Спать, спать (Укладывается на диван. Накрывается “Правдой”. Зевает.) Передайте мой сон по инстанциям... Чтобы каждому приснилось... Всем спать. Шалом баит Тишук...

Председатель и парторг по распоряжению Ильича укладываются на диване. Неудобно, а что делать.

Сцена 35. ФЛЭШБЭК. ИНТ. ЭКСТ. – ДЕНЬ

СОН ИЛЬИЧА: Тишукский клуб. На сцене появляются алеуты, якуты, ханты и манси. На портале сцены плакат: “Никогда со своей земли!”
Нарядный конферансье объявляет очередной номер: “Горловое пение, посвященное единству народов СССР”! Вся деревня собралась на концерт. Отсутствует семейство Шмулевичей.
Остап заходит к ним в гости.

Сцена 36. ИНТ. – ДЕНЬ

Соня (испуганно). Ой, что Вы! Вам сейчас с нами нельзя. Вот видите, и пригласительных нам не дали. И детям тоже не дали.
Остап. Да не было бы большей беды. А мы давайте свой праздник устроим.
Соня. Нет, нет!
Фима. А что? Мы — прокаженные, что ли? Чего нам в своем доме бояться?! Давай-ка, Соня, стол накрывай. Гость на пороге. Самогонку неси со зверобоем которая.

Остап и Шмулевичи устраивают альтернативный концерт. Выпивают. Общаются.

Ноом. (СЫН ШМУЛЕВИЧА читает стих).

Мы пахнем не так. Все равно нас заметят.
Ты зря маскируешь верблюжьи черты.
Здесь лишний — как это и водится — третий,
и каждым из третьих окажешься ты.
По нюху живут, а не по наущению
овчарки и люди, пасущие нас,
и ты наперед подлежишь холощенью,
и ты не задобришь их праведных глаз.
Дарован нам здешней планидой глазастой
За грех несвершенный — Торжественный суд,
где и перед пастырем, и перед паствой
вовек не докажешь, что ты не верблюд.
Мы даже с собою покончить не вправе,
и бросить возделывать свой огород.
А люди затем наше семя и травят,
что отроду в людях на нас недород.
Вглядись: веселей, чем чума и холера,
заразней, чем совесть, и слаще, чем страх,
в мучителях наших живет наша вера,
кричит наша боль в их раскрытых глазах.

Сцена 37. ЭКСТ. ДВОР – ДЕНЬ

Остап, разнервничавшись, выходит во двор покурить. Парторг, председатель и компания выкрадывают Остапа, который сопротивляется, но силы оказываются неравными. Ему надевают на голову мешок, отвозят в клуб и запирают в гримерной комнате — чтобы протрезвел и одумался.
Совместная выпивка и общение сблизило Остапа со Шмулевичами: “Пустите к Фимке, сволочи!” — кричит кузнец, ломится в дверь, но бесполезно.

Сцена 38. ИНТ. СЦЕНА.

На сцене обрядовый танец. Шаман с бубном и колотушкой камлает на удачную охоту. Один из охотников изображает оленя, другие воспроизводят будущую охоту на него.

Сцена 39. ЭКСТ. ПАН. – ДЕНЬ

Мороз. Снег хрустит под ногами.

Алеуты, якуты, ханты, манси и жители деревни окружают дом Шмулевичей. Топором кромсают дверь.

Пар валит из дома. Фиму, Соню и детей босиком выталкивают на снег. На каждом из них спереди и сзади желтые нашивки.

Все громче и чаще звучит бубен шамана. Все в больший радостный экстаз входит толпа.

Общее кружение обрядового танца.

Кто-то выкрикивает: “ШВАЙНХУНДЭ!” Семью избивают, как ледащую лошаденку в романе Ф.М.Достоевского “Преступление и наказание”.

Один из якутов тащит ведро с красной краской.

“КОПФШУС”, — скандирует толпа, — “КОПФШУС!”

Шаман топчется вокруг Шмулевичей. Приставляет каждому по очереди колотушку к голове, эмитируя выстрел.

Другой шаман пачкает их головы краской.

Краска хлопьями падает на снег.

Шмулевичи поскальзываются, спотыкаются, падают, затихают.

Радостные земляки вперемешку с людьми в шкурах раскачивают “мертвых”, подбрасывая их вверх.

Чистое синее небо.

Лица, залитые краской.

Вот мелькнули ноги Фимы, и он исчез, не упав вниз.

Вот мелькнула Соня и тоже исчезла.

Исчезли дети.

Толпа недоуменно осматривается вокруг себя. На снегу среди пожитков Шмулевичей лежит картина М.Шагала, залитая краской.

Откуда-то с неба доносится радостный смех детей и жены, а затем и самого Фимы.

Сцена 40. ЭКСТ. ПН. МАКРО ПЛАН. – ДЕНЬ

Вид деревни сверху. По тропинке к дому Шмулевичей бежит Остап. Он иногда сталкивается с людьми. Падает и снова бежит.
Люди виновато разбредаются от этого дома. Кузнец снова падает. Пачкается в краске. Смотрит на ладонь. Автоматные гильзы на снегу. Вокруг никого нет.

Сцена 41. ИНТ. ДОМ ШМУЛЕВИЧЕЙ

В доме Шмулевичей темно и холодно. Кузнец нащупывает выключатель. Не успел отдышаться. Пар валит из его рта. На столе стоят тарелки с недоеденным супом. Дверцы шкафа раскрыты. На зеркале — следы детских ручек. Книжки, безделушки, вроде бы не тронуты. На стенках — те же картинки и фотографии. Одеяло на одной из кроватей начинает шевелиться. Оно падает на пол, и из-под него показывается маленькая собачка. Собака отвыкла от света, она едва-едва открывает глаза. Кузнец садится на эту кровать, собачонка забирается к нему на руки и тихо-тихо скулит. По лицу Остапа текут слезы. Собачка слизывает их.

Маша. Ты ужинать-то идешь?

Сцена 42. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Остап попадает из комнаты Шмулевичей прямо к себе на кухню.

Маша. Прям не дозваться тебя... Это еще что такое?! Куда ее?

Остап передает Маше собачонку.

Остап. Ева хотела Лие сделать подарок.
Маша. Ишь, смотри, как дрожит. Испугалась чего-то.

Сцена 43. ИНТ. ТЗ. КП. ДЕТАЛЬ. КАБИНЕТ ЛЕНИНА

Ильич паранаидально вскакивает. Осматривает свой рабочий стол.

Ильич раскачивается о чем-то лихорадочно думая. Хватает перьевую ручку. Макает в хлебную чернильницу. Что-то нервно пишет.

Ленин. Так-так-так-так-так!.. Политические… проститутки… Господину Парвусу (скрипит перышком) Дойче марки. Да-да. Именно. Дойче банк Ленину.

Ильич выпивает молоко, съедает хлебную чернильницу и как шпагоглотатель заглатывает ручку. Удовлетворенно рассматривает чистый лист бумаги на котором писал.
Ленин (сам себе) Вечные тезисы. Записки издалека. Ильича обмануть захотели.
Хохочет.

Сцена 44. ФЛЭШБЭК. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ВЕЧЕР

Маша. Ты ужинать-то идешь? Прям не дозваться тебя сегодня. Садись, пока не остыло. Ты какой-то чумной. Понимаешь?! Объясни мне одно: зачем тебе дружба с этими жидами?
Остап. Евреями.
Маша. Да еще хуже! Слово-то какое, хуже ругательства. Ев-ре-я-ми. Язык не поворачивается. Ребенку понятно, что дружат они только ради выгоды... Когда им от человека чего-нибудь нужно.
Остап. А может быть мне от них.
Маша. Чего-о? Да ты от них снега зимой не допросишься! Разве что за деньги. И то продадут прошлогодний. Слежавшийся. И потом они такие наглые. Совести у них нету. Ты же помнишь, как в позапрошлом году в поезде ехали, и жиденок, то есть еврейчик, уселся со взрослым мужиком в шахматы играть. Бегала она потом по всему поезду: “Мой Зяма выиграл! Мой Зяма выиграл!” Как это маленький ребенок может предложить незнакомому взрослому!..
Остап. Что?
Маша. Шахматы!.. Да я бы уши надрала.
Остап. В том-то и разница. Дура ты, Маша.

Маша плачет.

Остап. (Обнимает жену. Старается ее успокоить.) А была бы не дура, как бы я тебя смог полюбить?..
Маша (всхлипывая). Правильно, потому что сам дурак. Обведут тебя вокруг пальца...

Собачонка перестает лакать, отрывается от блюдца с молоком и, преданно глядя на Машу, начинает поскуливать.

Сцена 45. ЭКСТ. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ ДЕРЕВНИ ТИШУК – ПОЛДЕНЬ

Девятое мая. Торжественный митинг, посвященный Дню Победы. Деревенские активисты заявляют, что нет места на их родной, многострадальной, обагренной кровью земле, евреям-Шмулевичам. Ругают сионистов — это их штучки. У них там даже море и то — мертвое. И никогда они не вернуться назад. Ведь не дают обратных виз.

Поп. Может, хоть окрестим насильно?!
Остап. (Пробирается вперед к трибуне.) Пропустите! Я тоже еврей!.. Я!..

ПАУЗА.

Народ замолкает. Слышится чей-то нервный смешок. Даже руководство растерялось.

Остап. Мы... Я... Как говорит Фима: “Нечего сморкаться и растирать сопли по лицу”. Мы с женой тоже хотим к морю. К другому пока... Так мы, выходит, тоже не вернемся? Не пустите назад, что ли?
Председатель. Эка хватанул.
Парторг. Вот — началось. Христа и Шмулевичей им мало. Тишука подавай!

Снова начинаются споры. Митинг превращается в собрание. Вконец измученный председатель выносит решение: “Шмулевичей с кузнецами — к Черному морю”.
Ева и Ноом. Не хотим к Черному. Хотим к Мертвому.
Председатель. (Уже не совсем понимая, что происходит.) Все — надоело. Всех к Мертвому.
Остап. К Мертвому?!
Участковый. Всех?
Поп. И евреев, и не евреев?
Парторг. Махровый космополитизм?
Председатель. Так, то есть, конечно же: Шмулей — к Мертвому, а кузнецов — к Черному. Все. Точка.

Сцена 46. ЭКСТ. ОКРАИНА ДЕРЕВНИ – ДЕНЬ

Памятник воинам, погибшим в Великую Отечественную войну. Рядом же накрыты праздничные столы, сбитые из свежих досок лавки. На некоторых людях медали. У священника они приколоты прямо к рясе.

Участковый. (Встает из-за стола. Вместе с ним поднимаются остальные.) Что ж... как говорится, помянем погибших минутой молчания и праздничным салютом.

Он достает откуда-то из-под стола ракетницу и стреляет вверх. В небе зажигается красная ракета. Догорает. Народ стоя выпивает и садится. Начинается праздничный обед с самогонкой и обычной сельской едой.

Остап. (Обращается к ДЕДУ, ПОХОЖЕМУ НА СТАРОВЕРА.) Неужели ни на час, ни на минуту не заснул, Данилыч?
Данилыч. Да, как контузило на Unter den Linden, так и не сплю. В лагерях глаз не сомкнул. И потом врачи смотрели — не сплю и все тут.
Свояк кузнеца. (Он — еще совсем молодой парень. Ровесник сына Самсоновны.) Что-то про лагеря ты раньше не распространялся.
Данилыч. То раньше, а это сейчас. Не выполнил приказ старшего офицера. Солдат сберег, а приказано было положить. Поэтому после взятия Рейхстага, поехал по маршруту: Берлин — Киев — Сибирь одерживать трудовые победы. Так что живу дольше остальных на восемь часов, да еще и авансом.
Остап. И что ж ты с этим временем делаешь?
Данилыч. Библию читаю. Астрономию изучил. Ты вот знаешь, что Земля наша имеет ось? Вселенная тоже имеет Ось Мира. Весь Мир подчинен общему движению вокруг этой Оси, кроме нашей деревни, конечно. Под Тишуком магнит огромный находится. В болоте лежит. А под болотом — нефть в несметном количестве, в таком, что и нам хватило бы, и американцам, да еще осталось бы столько, сколько воды в реке.
Остап. И что?
Данилыч. “Что”? А то! Не решились пока ученые, потому что если нефти будет больше, чем воды, как же ты ее продашь? Вот магнит и не убирают!
Свояк кузнеца. Да ну?!
Данилыч. Ну, да!

Все смеются.

Данилыч. Пойду-ка прилягу к своим. Устал что-то сегодня.

Встает из-за стола. Ложится на братскую могилу, заложив руки за голову.

Участковый (уже подвыпивший). А я, не поверите... В 68-м, когда мы в Прагу вошли... И танки, они же к бою в городе не приспособлены. И чехи жгут их — бутылками забрасывают из домов, с балконов. А я на броню выскочил. И тут снайпер, что ли, прямо мне в промежность. И хирург, не поверите: “Повезло — говорит, — зацепило всего лишь. Теперь ты будешь обрезанный. Обрезанный по-русски”. Но тут же главное, что б жена была довольна результатами такой операции.
Самсоновна. И что жена?

Все снова смеются.

Свояк кузнеца. Пойду Данилычу пиджачок предложу — земля пока холодная, да еще и вертится — сума сойти.

Встает. Подходит к Данилычу, который лежит в той же позе. Некоторые медали перевернулись обратной стороной. Глаза закрыты.

Свояк. (Трясет его за плечо.) Данилыч, Данилыч, ты что удумал? Данилыч!
Остап. Что, неужели заснул?

Снова смех.

Свояк. Да... навсегда...

Сцена 47. ЭКСТ. ПН. РЕКА – УТРО

Туман клубится над утренней рекой. Деревня как будто помыта молоком. Все вымерло. Собаки не лают. Людей нет.

Сцена 48 ЭКСТ. ИНТ. ДЕТАЛЬ МАКРО ПЛАН. ЯБЛОНЕВЫЙ САД. ДВОР. ДОМ – УТРО

В пелене притих яблоневый сад. Слышится скрип несмазанных дверных петель. На дверном косяке МЕЗУЗА.

На столе нетронутые угощения для непришедших гостей. Из своего дома в последний раз выходит семейство Шмулевичей. Они с вещами. Они уезжают навсегда.
Соня выходит последней. Калитку оставляет открытой. Вешает на нее КЛЮЧ. Оборачивается. Смахивает слезу.

Фима сотворяет молитву.

Семья Шмулевичей идет через всю деревню и видит плотно закрытые окна и двери.

И только лишь на окраине — в доме кузнеца — открыты ставни.

Остап. (Видит Шмулевичей. Выбегает на улицу.) Фимка, да как же так? Соня... Уже?! Я хотел прийти, а тут председатель вызвал — опять мост поломался.
Фима. Я знаю. Хаву за тобой посылал.
Остап. Хаву?
Фима. Да, Хава. Всевышний дал такое имя первой женщине на земле. По-еврейски — Хава — несущая жизнь.
Остап. Хава... Эх, Фимка! Ну... Даст Бог, свидимся!

Обнимаются. Шмулевичи садятся в пустой “ПАЗик”.

Маша. (Пробежав мимо Остапа, передает уезжающим еду.) Я вам ссобойку собрала. Сало там, лучок. Спекла кое-чего. Возьмите, возьмите. Ох, Соня! Вы хоть письмо, или весточку какую... как доехали. Как там, на земле обетованной. А мне на ферму пора. Пойду я.
Фима. Эх, Маша, дойдет ли. А написать-то — напишем.

“ПАЗик” с трудом переезжая мост, исчезает в тумане. Маша украдкой крестит этот туман.

Сцена 49. ЭКСТ. ПН. МОРЕ – ДЕНЬ

Море. Чайки. Простор. Маша и Остап загорелые. Дети тоже черные, как чертенята. Кругом другая речь. Другой говор, совсем не похожий на тишукский.

Сцена 50. ЭКСТ. ПН. МОРЕ – ВЕЧЕР

Закат. Плывет гигантский трансатлантический лайнер уже с зажженными огнями.

Маша. Куда же такой пароход плывет огромный?
Остап (с грустной иронией). Да к нам в деревню и плывет.

Проходящие по береговой линии пограничники проверяют у Остапа и Маши документы. Пограничная овчарка обнюхивает одежду.
СОБАКА СМОТРИТ НА КАМЕРУ.

Начальник патруля. Прошу предъявить Ваши документы. Дети с Вами? Понятно... Все в порядке... Лайнер направляется в Турцию... А Вы, стало быть, в деревню Тишук, если не ошибаюсь. Вот и хорошо.
Звучит оглушительный гудок.

Сцена 51. ЭКСТ. ДЕРЕВНЯ ТИШУК – ДЕНЬ

Осень. Духовой оркестр играет торжественный туш. Кузнецу Остапу и его свояку вручают почетный вымпел за починку деревенского моста. Народ поздравляет, радуется трудовым успехам: “... а то и впрямь, не вплавь же до района добираться. Хотя, конечно, новый мост не мешало бы... бетонный”.

Второй — не менее значительный повод для присутствия духового оркестра — проводы в армию. На срочную службу забирают сына Самсоновны и свояка Остапа. Председатель говорит торжественную речь “о почетном долге и обязанности” каждого молодого человека.

Парторг (патетично). Пройдет два года и ребята возмужавшими и окрепшими вернутся в родной Тишук по этому, восстановленному их же руками мосту. Прошагают четким армейским шагом, поблескивая медалями и орденами. И я надеюсь, я уверен, они не посрамят гордое имя тишуковца.

На солнце блестит медь. Самсоновна плачет навзрыд. Плачет невеста свояка, еще не совсем понимая, что происходит. Звучит марш “Прощание славянки”, который, возможно, только для того и звучит, чтобы заглушить слезы.

Сцена 52. ФЛЭШБЭК. КИНОХРОНИКА.

Первая закрытая посылка войск в Афганистан. Штурм дворца Шаха Амина. Убитые, раненые, искалеченные солдаты. Груз-200.

Сцена 53. ФЛЭШБЭК. ЭКСТ. ДЕРЕВНЯ ТИШУК – ДЕНЬ

Играет на солнце медь духовых инструментов. Автобус медленно переезжает тишуковский мост. Первая пожелтевшая листва.

Сцена 54. ИНТ. БАНЯ – ДЕНЬ

Деревенская баня. Пар валит. Мужики хлещутся вениками, кричат: “Поддай!”
Предбанник. За столом с пивом и раками сидят председатель, парторг, поп и участковый.

Парторг. А вдруг обрезался?
Участковый. Чем?
Председатель. Кто?
Поп (как бы неожиданно догадавшись). Кузнец, прости Господи!..

Участковый делает жест пальцами, изображая ножницы. Смотрит на себя внизу. Все смотрят на гору раков и одновременно отхлебывают пиво.

Парторг (испуганно). Сигнал был из города. Стало быть, информация просочилась. Кто у вас, говорят, там “пошатнувшийся”. Директива была — выпускать только обрезанных.
Председатель (задумчиво, что-то про себя решая). Остальных, значит, не пущать.

Все смотрят на участкового. Участковый засмущался, покраснел.

Парторг. Нет-нет, мы в тебе не сомневаемся.
Председатель. У тебя — особый случай. Это даже и обсуждать...
Поп. Товарищи... а кто видел кузнеца? Он в бане?!

Сцена 55. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – НОЧЬ

Любовная сцена, во время которой Остап и Маша бесхитростно переговариваются.

Маша. Зачем нам этот вымпел? Лучше бы деньги. Ох, да — деньги.
Остап. Лучше бы... Лучше бы...
Маша. Мне, ой... мне... сон был... Про Шмулей...
Остап. Какой сон, Маша...Маша...
Маша. Ну... ну... Будто бы... Ох! Шмулей продают... ай-ай, на мировом рынке империализма-а-а-а.
Остап. Сионисты... Бедных Шмулей... М-м! Ма-ша!
Маша. И Фиму, и Соню, и... как плюшевых зайцев. Жа... жалко. И деньги... И Евочку...
Остап. Хаву...
Маша. Да. А! Жал-ко. А! А!! А!!!
Остап. Да! Ма-ша! Да!!! А!! А-а-а.

ДЕТАЛЬ: Настенные часы на стене. Кукует кукушка в лесу.
Маша заснула. Остап слушает последнее интервью Косыгина для канадского радио. Остап подстраивает радиоприемник. Шум глушителя, помехи. Смысл интервью таков: если дать свободу в СССР, то первая половина населения перебьет друг друга, а вторая ринется в Европу.

Сцена 56. ЭКСТ. ПН. ПАШНЯ – ДЕНЬ

Остап идет по раскисшей пашне. Комья земли прилипают к сапогам. Стайка студентов вдали на краю пашни. Студенты обрезают ветки с деревьев и передают их на трактор. Смех, шуточки, юношеский задор. Остап подходит к студентам.

Остап (дружески). И чем, земляки, вы здесь занимаетесь?

В ответ кузнец слышит дружный хохот. Смеются девчонки. Смеются ребята.

Остап. Зачем деревья ломаете?
Первый студент. А ты кто такой, чтобы спрашивать?
Второй студент. “Земляки” по-польски — картошка. Может, ты бульбаш или хохол?

Снова все засмеялись. Засмеялся кузнец.

Остап. Я — еврей!
Первый студент. Жиды в такой глуши не живут.
Студентка. И сапогами грязь не месят.
Третий студент. (Спрыгивает с тракторного прицепа.) Я — комиссар отряда. Вы кто такой, товарищ, чтобы спрашивать?
Остап. (Начинает злиться). Живу я здесь, “чтобы спрашивать”!..
Первый студент. Да проваливай, рожа колхозная!
Остап (озлобившись). Зачем ветки ломаете?
Комиссар отряда. У нас, товарищ, разнарядка. Заготовка кормов для КРС. Крупного рогатого скота — если не понятно.
Остап. Какое?.. Коров ветками?! Да ты сам КРС!!
Первый студент. (Набрасывается на кузнеца). Вали отсюда, плужара!
Остап. Щас ввалю!

Кузнец наотмашь бьет студента по лицу. Он замахивается еще раз, но тут же безвольно опускает руку, потому что студент влипает в пашню. Бедняжка лежит раскинув ноги-руки в разные стороны и не подает никаких признаков жизни. Девочки поднимают визг.

Сцена 57. ИНТ. СЕЛЬСОВЕТ – ДЕНЬ.
Открытый суд.
Все происходит в сельсовете. Остапа обвиняют в избиение студента, а также в срыве постановления ЦК КПСС “О заготовке кормов...” и, Бог весть, еще в каких грехах. Из зала выкрикивают, что он Шмулей провожал. Единственный со всей деревни. Это ж надо такое!

Несколько КП: Студенты, односельчане. Все галдят. Все спорят.

Студенты, которые присутствуют на суде в полном составе, понимают, что в этой истории не все так просто. Девочки-студентки, которым так хотел понравиться их однокурсник, поддерживают Остапа. Если он живет на своей земле, то почему же он не может за нее заступиться?
Председатель и парторг советуют молодому поколению быть поосмотрительнее в политических вопросах. Тем не менее студент-бузотер с распухшим до нельзя лицом, пристыженный своими однокурсницами, забирает свое заявление, чем ставит суд в сложное положение: вроде бы нужно прекращать за отсутствием состава преступления.
Однако, открыто и в совещательной комнате, председатель и парторг предлагают жене Остапа повлиять на своего упрямого мужа: там — люди сверху, они что-то имеют в виду. Все понимают, что Остап прав, но повиниться надо. Зачем? Ну... повиниться! Ты прав, но люди сверху-то они все понимают и в народе не ошибаются.

Остап. И в Шмулевичах не ошибаются? А вот хрен вам! Не в чем мне виниться. Парень был не прав, ну, и я, может быть, немножко... А за Шмулей вы мне... За Шмулей?! Судите! А не осудите — я тоже уеду! К чертовой матери лучше! В чем я виноват?! Уеду к черту на рога, лишь бы вас не видеть!

Сцена 58. ЭКСТ. ПАН. ДЕТАЛЬ. САД. МОСТ. КЛАДБИЩЕ – ДЕНЬ

Снова туман. Яблоневый сад без листвы. Капли на ветках. Мост. Из тумана появляется военный автобус. В нем сидят солдаты и офицеры в парадной форме. В нем — два цинковых гроба. Погиб сын Самсоновны. Погиб свояк кузнеца.

Вырыты могилы.

Брошена земля.

Звучит салют.

Женщины не плачут — все слезы выплаканы.

Рев коровы на ферме.

Сцена 59. ИНТ. ДОМ ОСТАПА – ДЕНЬ.

Крутятся магнитофонные бобины. Кузнец с рюмкой у себя на кухне. Глаза полны слез. Звучат песни В.Высоцкого: “Нежная правда в красивых одеждах ходила, принарядившись для сирых блаженных калек...”, “...я пока за кочки прячусь, озираюсь, задом пячусь, круче прыгаю-ю-ю... Тяжело же столько весить, а хлебнешь стаканов десять — облегчение-е-е...”

Остап. (Маше, которой нет на кухне.) Узнать бы, где это! А тогда бы — бить и бить этих гадов, что наших мальчиков губят. Бить и бить.

Сцена 60. ИНТ. ДЕТАЛЬ. САРАЙ ОСТАПА. – ДЕНЬ

Маша кормит корову. Смотрит на ее глаза, на ресницы огромные. Маша отражается в этих глазах. Ей кажется, что корова плачет. Она вспоминает историю из своего детства.

Сцена 61. ФЛЭШБЭК. ЭКСТ. ПОЛТАВСКАЯ ОБЛАСТЬ. – ДЕНЬ

История коровы: Маленькая Маша с такими же как она маленькими детьми, где-то под Полтавой. Белые мазанки. Подсолнухи. Дети удят рыбу, купаются. Посреди высыхающего болотца увязла корова. Она все глубже и глубже погружается в топь. Дети бегут к пастухам. Сообщают о случившемся. Пастухи отвечают: “Мало ли коров погибает... Вязнет и вязнет”. Корова плачет, просит глазами о помощи, ревет, затихает. Дети, перепачкавшись в грязи, спасают ее. Выкапывают корову из болотной жижи. Вызволяют ее ноги, вызволяют саму. Маша бежит домой, чтобы сообщить бабушке и папе: “Папа, папа, я корову спасла! Корова, корова, корова! Мы спасли корову!”
В ведро с молоком капает кровь.

Сцена 62. ФЛЭШБЭК. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Маша заходит в дом. Остап сидит рядом с дочерью. У Лии жар. Возможно, воспаление легких, возможно — грипп. Нужны лекарства, которых нет в деревне.

Сцена 63. ИНТ. ЭКСТ. ДОМ КУЗНЕЦА – НОЧЬ

Девочка бредит. Ей чудится, будто бы она взяла спички и вышла во двор. Кругом темнота. Она чиркает спичкой о коробок. Поднимает руку с горящей спичкой и зажигает звездное небо. “Папа, мама, а еще раз зажжем?” — спрашивает дочка в бреду.

Сцена 64. ИНТ. РАЙОННАЯ АПТЕКА – ДЕНЬ

Остап ищет в районной аптеке необходимые лекарства. “Нет, и никогда не было”, — отвечают ему. Он едет в город, объясняет, откуда приехал.

Старый провизор. Ах, Боже ж мой! Вы бы знали, как я Вас понимаю. И я не хочу, чтобы Вы ехали в Киев через Владивосток. И Вы даже не думайте, что я Вам сказал, будто бы наш уважаемый академик Петровский получил взятку, и теперь нет того, чем мы хотели бы лечиться! Нет! Просто все это есть в райкомах и в райисполкомах для очень проверенных, заслуженных товарищей. Не надо далеко ехать — надо хорошо спрашивать!
Остап. Я спрошу! Я у них спрошу!

Сцена 65. ИНТ. СЕЛЬСОВЕТ – ДЕНЬ

Кузнец заходит в сельсовет и кладет заявление на стол: “Хочу сменить место проживания и гражданство на любое другое...” Руководство в ужасе.

Сцена 66. ИНТ. САРАЙ КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Опустевший хлев. Умерла любимица Маши корова Нюрка. Маша по привычке наливает воду в поилку. Ей все видятся Нюркины глаза. Она с ней разговаривает. Пустой бидон почему-то сам наполняется молоком.

Сцена 67. ЭКСТ. ГЛАВНАЯ ДОРОГА – ДЕНЬ

Трактор на стальном тросе тянет за собой труп коровы. Ошметки грязи слетают с гусениц.

Сцена 68. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ВЕЧЕР

Остап и Маша сидят за столом. Поминают Нюрку.

Снова звучит песня В.Высоцкого: “Грязью чавкая жирной да ржавою, вязнут лошади по стремена и влекут меня сонной державою, что раскисла, опухла от сна...”

Остап (ошалело). Коль молоко в бидон уходит снова, то пить его нельзя. От веток это все... Нами руководят люди, которые давно уже ничего не понимают. Они есть, но их нет! Если их нет, то кто мы?

Сцена 69. ИНТ. РАЙОННЫЙ ОВИР – ДЕНЬ

Кузнец подает заявление в районный ОВИР. В приемной полно людей. Какой-то еврей со свертком в руке подсматривает за другим, как тот оформляет бумаги. Вдруг подходит к Остапу и спрашивает, сколько надо иметь денег, чтобы получить визу, начиная с платы за гербовые марки, которые приклеивают к заявлению, и кончая дорожными расходами. Остап пожимает плечами. Кузнец даже не знает, как составить заявление. Однако человек от него не отстает. Он тащит Остапа в дальний угол приемной и доверительно шепчет ему на ухо, что вообще-то он уже накопил денег на отъезд, но не хватает лишь тридцати семи, а может быть, и всех сорока рублей.

Еврей. Так вот я хочу вам продать за сорок рублей вот этот костюм и несколько рубашек.
Остап. Но костюм с рубашками стоит больше сотни?!
Еврей. Вы не понимаете. Вы не понимаете — мне нужны деньги только для оплаты выезда. Мне надо непременно ехать в Израиль.

Остап дает сорок рублей и от костюма отказывается.

Еврей. И Вам надо непременно ехать туда же.

Подошла очередь Остапа. Он кладет заявление на стол, вызвав немалое удивление у работников ОВИРа.

Сцена 70. ИНТ. КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА ОВИРа – ДЕНЬ

Работник ОВИРа. Ты кто?
Остап. Кузнец Тишук из Тишука.
Работник ОВИРа. И что?
Остап. А вот “что” — заявление!
Работник ОВИРа. (Смотрит сначала удивленно на Остапа, а затем задумчиво на портрет Л.И.Брежнева в маршальской форме.) Надо же!.. Тишук из Тишука...

Сцена 71. ФЛЭШБЭК. ИНТ. КАБИНЕТ Л. И. БРЕЖНЕВА – ДЕНЬ

Леонид Ильич звонит Владимиру Ильичу в мавзолей. Он стоит по стойке смирно у своего стола. Трубку долго не поднимают. Наконец слышен голос дежурного офицера, который докладывает о том, что В.И.Л. на реставрации в институте мозга. Леонид Ильич возмущается, почему не доложили, не предупредили?

Сцена 72. ИНТ. ИНСТИТУТ МОЗГА – ДЕНЬ

Леонид Ильич с охраной проходит по коридору в сопровождении встревоженных медиков. Заходят в какой-то кабинет. Спиртовые препараты. Человеческий мозг различной величины. Леонид Ильич становится напротив одного из препаратов.

Л.И.Брежнев. Дорогой, Владимир Ильич!..
Медики (любовно глядя на препарат). Это — Максим Горький... Извините...
Л.И.Брежнев. А!.. Максим... м-э Максимыч! “Безумству храбрых поем мы песню”. Так сказать, м-э, будет хлеб и будет песня. Пометьте себе товарищи, потому что неплохо сказано. Аха-ха-кха. А где же мозг вождя мирового пролетариата?

Медики объясняют, что мозг Ленина разрезан на сто тысяч тончайших кусочков с целью изучения отличий мозга коммуниста от мозга простого человека, а тем более империалиста. И поэтому предлагают пройти к телу. Леонид Ильич просит оставить его один на один с вождем.

Ленин тут же вскочил и зашагал по кабинету.

Ленин. Да! Архисерьезнейшая задача. Борьба и еще раз борьба! Раньше было проще — заградотряд, расстрел, НЭП, сотрудничество... А потом этих всех философов на корабль к чертовой бабушке!
Л.И.Брежнев. Да, но он не философ. Кузнец обыкновенный... И хочет...
Ленин. Я сам Вам не еврей что ли? А вот здесь остался. Расхолодились все до невозможности, товарищ! Я в мавзолее лежу для партийного дела. В землю не еду. Ваш товарищ еврей?! Все — не пускать. Этих категорически не пускать.
Л.И.Брежнев. Это всегда сложно понять. И потом остальных пускали. Научные кадры... артисты... Столько людей убыло.
Ленин. Товарищ, мы не в Бангладеш! России не страшен ни холод, ни голод. А русская земля новых евреев народит.

Сцена 73. ФЛЭШБЭК. ЭКСТ. ИНТ. РАЙИСПОЛКОМ – ДЕНЬ

Остапа вызывают в райисполком и сообщают следующее: если он еврей, то, как говорится, скатертью дорога. А если не еврей — все. Никаких отъездов.

Сцена 74. ЭКСТ. КЛАДБИЩЕ – ДЕНЬ

Прямо из райисполкома кузнец идет на кладбище к родительской могиле. Вроде бы рядом от дома, а зайдешь не всегда. И ограду бы подкрасить надо, и надпись освежить.
У могилы хлопочут ДЕД со СТАРУХОЙ. Сердитые. Остапа словно бы и нет. Но ведь видят же, что сын пришел.

Отец. (Бурчит себе под нос. Укоризненно поглядывает на сына.) Кто ж тут поухаживает?!
Мать. Конечно. Дождешься!

Остап понимает, что видит своих родителей. В каком-то сомнамбулическом состоянии присаживается на корточки. Хочет помочь вырывать траву.

Отец. (Смотрит на сына.) Да пошел ты...
Остап (обрадовавшись). Живой, что ли, Батя?! И мамка!..
Отец (по-философски). Да как сказать, сынок.
Мать (разрыдалась). За жидами, с родной земли?
Отец. Так что, поедешь все-таки?
Остап. Поеду, батя...
Отец. А коли не пустят? В евреи запишешься?
Остап. Запишусь.

Мать не поднимает лица. Старается не плакать.

Отец (вздыхает). Ну что ж... видно и быть по сему. Наше время ушло навсегда. Ступай.
Мать. (Догоняет Остапа.) Землю нашу возьми... Святую.

Сцена 75. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Остап. Маша, я — еврей.
Маша. Да что ж ты на себя наговариваешь? С твоей улицы и Самсоновна и Мархелиха, что ж они твоих родителей не помнят? И... И все знают...
Остап. Еврей, Маша, еврей. Так не евреем-то, Маша, не уедешь!
Маша. О, Господи! Уморил! Что ж это и дети теперь евреи, и что мы, как Шмули теперь?
Остап. Вот именно! Как Шмули! Помнишь, как их уважали? Ведь хорошие люди были!
Маша. А не провожал их никто. Потому как с земли своей уехали. Родину бросили!
Остап. (Забирается за пазуху. Разворачивает белый платок.) А моя земля меня не бросит. У матери был... у отца.
Маша. И благословение получил?
Остап. От кого?
Маша. От родителей!
Остап. Нет — только землю.
Маша. (Хватает платок. Просыпает содержимое на стол, на пол.) Нет?! Тогда землю оставь! Нам на ней жить! Детям. И мне и ТЕБЕ! И внукам!..
Остап. (Собирает землю. Маша почти бездумно помогает ему.) Я хочу жить на такой земле, чтобы через глупость начальства ни одна корова не подохла, чтобы у детей было будущее, чтобы они увидели мир, чтобы они были свободными!

Маша плачет. Снова вспоминает, как погибала Нюрка, как мучалась. Остап успокаивает ее.

Остап. (Оба сидят на полу.) Ну, давай споем. “Эх, хорошо в стране советской жить...” — Давай!

Поют. “Окрасился месяц багрянцем...” Засыпают прямо на полу.

Сцена 76. ИНТ. РАЙОННЫЙ ОВИР – ДЕНЬ.

Все тот же еврей что-то пытается продать, отозвав одного из посетителей в угол. Остап снова подает заявление: “Хочу уехать к себе на родину в Палестину...” Ответственный товарищ в строгом костюме спокойно и доступно объясняют, что выехать на мнимую родину кузнец никак не может, потому что не является евреем.

Ответственный товарищ. Мы изучили биографию и вашего отца, и вашего деда, и всех-всех. Так что спокойно живите и работайте. Тем более, что даже у нас есть мнение о Вашем приеме в кандидаты членов КПСС, а так же... Но об этом — позже. Вы понимаете.

Сцена 77. ЭКСТ. ИНТ. БАНЯ – ДЕНЬ

Вся деревня идет парится в баню. Остап объявляет, что сегодня девятый день седьмого месяца, а это — канун одного из важнейших дней еврейского календаря — Йом-Кипур — день искупления.

Остап. Я зову всех в гости.

Вспотевший после парилки народ хохочет. К кому-то прилипли листья от веника. Кто-то только собирается париться. Кто-то уже пьет пиво.

Остап (радочтно). В Йом-Кипур принято одеваться во все белое. Обычай этот освящен временем. Он напоминает о белых саванах, в которых хоронят умерших, о бренности земного существования. С другой стороны, белые одеяния символизируют чистоту...

Народ даже попритих.

Голос из народа. Ну, ты Остап, совсем охренел. Это что ж нам теперь в простынях домой идти? Бабы же засмеют. Или чего?
Остап. Да нет. Я к тому, что хорошо все совпало — и баня и праздник.
Голос из народа. Так выпить после бани завсегда можно. Это мы с удовольствием. Это, даже не смотря на национальность.

Сцена 78. ЭКСТ. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ДЕНЬ.

Народ в гостях с удовольствием пьет и закусывает. Подтягивается и четверка тишуковской администрации.

Председатель. С праздником, Остап. С праздником, Маша.

Заходит почтальонша. Просит расписаться за денежный перевод. Ни Остап, ни Маша не знают, от кого.

Почтальонша. (Пытается разобраться в почерке.) Ну вот — на 80 руб. 00 коп. И небольшая приписка: “Так и... так и... правильно не купили костюм. Средиземное море + 25”. И подпись: “Хламо... Лахмандрейдл”. Тель-Авив. Все...

ПАУЗА.

Маша (в недоумении посматривая на мужа). И Вас с праздником. Рассаживайтесь, гости дорогие...
Парторг. Поздравляю! Глядишь, Остап, скоро тебе и сам Барух Рагулин открытки слать начнет.
Участковый. Известным человеком стал. Наши, так сказать, смежники в партию тебя рекомендуют.

Все чокаются. Выпивают.

Поп (хитровато). И вот послушай: ежели мы у тебя на празднике, то выходит, что и мы — евреи.
Участковый. Натурально — жиды. А мою ситуацию ты знаешь не хуже меня самого. Выпьем!
Парторг. Так чего ехать-то, коль все мы тут одной крови? Выпьем?!
Остап (обращаясь к председателю). Я вот хотел... давай выпьем. Запиши меня, Митрич, подкидышем. Запиши!
Председатель (сначала не расслышав). Ну... ну… давай! Что-о-о... так я сам — подкидыш!
Остап. Ну, вот и я тоже!
Председатель (понимая, что это какая-то очередная блажь). Давай! Давай, выпьем и запишу... Завтра.

Сцена 79. ИНТ. КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ – ДЕНЬ

Председатель не очень-то помнит о своих обещаниях. Остап настаивает на своей просьбе.

Председатель. Но ты же не обрезанный! Мы же тебя в бане видели! Я тебя покрою, а вдруг товарищи сверху попросят показать?..

Остап уходит, хлопнув дверью.

Сцена 80. ЭКСТ. ИНТ. УТРО. ДЕНЬ. ВЕЧЕР.

Кузнец идет за справкой по всем инстанциям, но все отказывают по разным основаниям, по разным поводам и причинам. Остап в отчаянье.

Сцена 81. ЭКСТ. КЛАДБИЩЕ – РАННЕЕ УТРО.

Кузнец идет на кладбище к могиле родителей. Могила исчезла, как будто ее и не было.

Сцена 82. ЭКСТ. КЛАДБИЩЕ – ДЕНЬ

Остап сам, без чьей либо помощи, совершает ритуал обрезания — брит-мила (“завет обрезания”). Впадает в прострацию. Он лежит в крови на месте, где раньше была могила родителей. На земле выступает соль, как это бывает в степи. Остап лижет “соль земли”.
Ему слышатся слова благословения, а может быть он сам их и произносит: БАРУХ АТА, АДОНОЙ, ЭЛОГЕЙНУ, МЕЛЕХ ГАОЛАМ, АШЕР КИДШАНУ БЕМИЦВОТАВ ВЕЦИВАНУ ЛЕГАХНИСО БИВРИТО ШЕПЬ АВРАГАМ АВИНУ!

БЛАГОСЛАВЕН ТЫ, ГОСПОДЬ, БОГ НАШ, ВЛАДЫКА ВСЕЛЕННОЙ, ОСВЯТИВШИЙ НАС СВОИМИ ЗАПОВЕДЯМИ И ПОВЕЛЕВШИЙ НАМ ПРИОБЩИТЬ ЕГО К СОЮЗУ АВРАГАМА, ОТЦА НАШЕГО!

Сцена 83. ИНТ. СЕЛЬСОВЕТ – ДЕНЬ.

Общетишуковское собрание. В президиуме вся администрация. На повестке дня крайне серьезные вопросы.

Парторг. Во-первых, необходимо выяснить настоящую родословную Остапа Тишука; во-вторых, выяснить и засвидетельствовать, где и как похоронены его родители; и, в-третьих, что самое главное, — что это за обрезанный... т.е. что это за обрезание??

Вся администрация согласно кивает головами.

Председатель. Какая такая “брит-мила”?

Сцена 84. ЭКСТ. ДЕРЕВНЯ ТИШУК – ВЕЧЕР.

Вся деревня “в гогот” — вот скучно-то было, вот стало-то весело! Частушки на тему еврейства. Кто-то даже умудряется на балалайке играть еврейские народные песни.

 КАК НАД ТИШУКОВСКОЙ ХАТОЙ
ГОРДО РЕЕТ ЖИД ПАРХАТЫЙ…
УХ ТЫ, АХ ТЫ…

ГАРМОНИСТ, ГАРМОНИСТ
Я В ТЕБЯ ВЛЮБЛЯЮСЯ
ЕСЛИ ВЫ ОБРЕЗАНЫ
ТОГДА Я ИЗВИНЯЮСЯ…

Сцена 85. ЭКСТ ИНТ. ЦЕРКОВЬ – ДЕНЬ

Церковный праздник. Остап заходит в церковь, чтобы поставить свечи за упокой родителей. Старушки начинают шептаться, потом и вовсе возмущаться, дескать, в жиды записался, а в церковь приперся. А мы тогда где? В синагоге что ли? Шел бы ты, милый, отсюда подобру-поздорову. Ирод! Ни стыда, ни совести! Сатана!

Остап (патетично, стоя посреди церкви). Эх, люди-люди! Не Бог, а вы меня прогоняете. Вижу!.. Понимаю!.. Так что не быть мне здесь. Не поминать своих родителей... Да может быть еду от хорошего к плохому — отчего же вы меня гнобите?..

Кузнец выходит из церкви.

ПАУЗА.

Дьякон. (Начинает службу.) Благослови, Владыка!

Сцена 86. ЭКСТ ПО ДОПРОГЕ К ДОМУ КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Вслед за Остапом выходит маленькая сухонькая старушка в черном и идет за ним. Остап оглядывается, ускоряет шаг, ему становится не по себе.

Сцена 87. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Стук в дверь, на пороге — старушка, которая догоняла Остапа, да так и не догнала. Это ПАФНУТЬЕВНА (БАБКА¬-ПОВИТУХА).

Остап. Пафнутьевна — это ты?! А, Боже ты мой, не признал. Думал, смерть за мной попятам.
Пафнутьевна. Вот дурачина! Не смерть я твоя, а рожденье… А тот младенец, которого я принимала, не был таким пугливым. Жаль, не уберегла. Так что считай, что помер он.
Не тебя я купала, не ты на свет народился. За того малыша я сама перед Богом ответ держать буду... Душа христианская должна быть свободной. Бумажку-то какую надо напишите, а я подпишу. Ну, с Богом, милый, с Богом! А я пошла.

Из комнаты выходит Маша, вроде, как слышала все, а может, догадывается, о чем тут речь шла.

Маша (настороженно). Чего это Пафнутьевна заглядывала? Просто так, что ли? Или по делу? Чего это она здесь наговорила? Правда, что ли... все??

Остап. Это, Маша, больше, чем правда.

Сцена 88. К Остапу и Маше заходит Самсоновна, возмущенная поведением односельчан в церкви.

Самсоновна. Это ж надо! Из церкви человека выгнали, словно прокаженного какого! А ты тоже хорош, чего убежал? Пошли разбираться.

Самсоновна тащит Остапа за руку. Маша в истерике мечется по дому: “Да что же это за проклятая жизнь такая! У всех мужики как мужики. Пашут, сеют, убирают. Пашут, сеют, убирают. Пашут...”

Остап (разъяренно). Не пойду я никуда! И не поеду!! Пускай провалится все в тартарары! И председатель, и компания, и их уговоры, и Тишук, к чертовой матери!.. Не станем мы людьми! Никогда не станем! Вот и хорошо!

Бабы затихли.

ПАУЗА.

Маша. Это почему это?
Самсоновна. Ты что ж куролесишь?
Маша. До чего мужика довели, а?!
Самсоновна. Выходит, ты не хозяин своему слову?! Ой, сердце... Машка, у тебя анисовая есть? Ой, как схватило. А то и самогонка пойдет. Ой-ой…

Сцена 89. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Во все окна заглядывают коровы, отодвигают рогами и мордами шторки. Из каждого окна — мычание. У Маши глаза наполняются слезами. Самсоновна уже с рюмками и графином обнимает ее.

Самсоновна. Есть о чем нам советским бабам поплакать. Всегда есть.

Сцена 90. ЭКСТ. ДВОР ОСТАПА – ДЕНЬ.

Остап выходит во двор разобраться. Оказывается, стадо коров возвращается с пастбища. Объезжая коров, на “ГАЗике” мчится председатель. Останавливается у дома. “Сам за рулем” — не иначе, как что-то случилось. Председатель подходит к Остапу.

Остап. Митрич, неужто медведь в лесу сдох?
Председатель. Хуже! То есть, совсем наоборот. (Председатель открывает папку и достает оттуда два конверта с иностранными марками. Один конверт вскрыт.) Родители твои нашлись настоящие... В Израиле... Но ты не думай, я не открывал и не читал. Ты же знаешь, как это бывает. Там только собрались написать, а здесь уж знают, про что. В общем...

Остап бережно берет конверты в свои руки.

Кузнец. А я уже думал не ехать... И все.
Председатель (в недоумении смотрит на Остапа). Может, я не с тем кузнецом говорю? Не ехать к отцу и матери, которые столько лет тебя не видели? Искали. Не понимаю... Вот как бывает.

Сцена 91. ИНТ. КУХНЯ – ДЕНЬ

Самсоновна. (С надрывом. Уже наговорившись и наплакавшись.) Ох, Маша, тошно мне. Одна растила — одна похоронила. Как больно потерять дитя. Дитя единственное. Ты прости меня, что я плачу. Прости, пожалуйста. Я вобще-то баба сильная. А вот одна. И все тут.

Маша (всхлипывает). Господи, да что ж это, да что ж это?.. Неужели на свете нет счастья и покоя?

Сцена 92. ЭКСТ. ДВОР КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Народ заполняет двор кузнеца. Люди винятся за то, что Остапа выгнали из церкви. “Не по злобе все это — так получилось. Не виноваты мы...” — каются и перед Остапом, и перед Машей.

Остап растроган. Он и плачет, и смеется. Двор полон гостей. Хозяева решают заколоть кабана.

Сцена 93. ЭКСТ. ДВОР КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Подходит после завершения церковной службы батюшка, а за ним, вроде как стесняясь, парторг и участковый.

Парторг. Так ведь не ноябрьские!
Остап. Тогда снег! Снег!.. Может, не увидим больше снега, а, Маша?

Сцена 94. ЭКСТ. ДВОР КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Лия, стоя на крыльце, выбрасывает из ладоней пух на головы гостей.
Кружатся и падают снежинки. Люди удивленно смотрят в небо. Снег покрывает листву, падает на цветы, заполняет двор.

Поп. Так ведь не скоромный день!
Участковый. Остап, так ведь и мясо не кошерное!
Остап. (Подмигивает гостям.) А мы в последний раз, батюшка. Что скажете, люди добрые?!
Поп (вздыхая, смотрит на небо, крестится). На все воля Божья...

Народ оживляется: “Чудо! Чудо! Снег в такое время пошел!”

Сцена 95. ЭКСТ. ДВОР КУЗНЕЦА – ДЕНЬ

Визг кабана. Схватив заднюю лапу веревочной петлей, его тянут по снегу. Кабана переворачивают на спину — ударяют шилом в грудь. Предсмертный хрип. Кровь на снегу.

Кузнец держит на ладони этот снег.

Остап. Вот она — Россия... матушка.

Кабан подвешен на крюк. Его смолят паяльной лампой. Свежуют, потрошат. Один из раздельщиков маханул стакан свежей крови. Крякнув от удовольствия, сморкается на снег.

Сцена 96. ЭКСТ. ДЕРЕВНЯ ТИШУК – ВЕЧЕР

Звонарь звонит к вечерне. Слышится бой кремлевских курантов.

Сцена 97. ЭКСТ. МАВЗОЛЕЙ ЛЕНИНА – ДЕНЬ

Очередь в мавзолей. Входят люди — выходят животные — козы, овцы...

Сцена 98. ИНТ. МАВЗОЛЕЙ ЛЕНИНА – ДЕНЬ

В мавзолее.
Самсоновна (трясет Ленина за рукав). Владимир Ильич, Владимир Ильич, ах ты Господи, да вставайте же!

К Самсоновне пристает пьяный Леонид Ильич, обняв сзади, шарит по ее груди.

Брежнев. Нюра, Нюра, а помнишь, как на Кубани… Э-кхэ-кхэ, будет хлеб и будет басня…
Самсоновна (отбиваясь). Да песня, песня!
Брежнев. Правильно, Нюра. Песня! Споем нашу! Кубанскую: “Хава Нагила…”

От песни просыпается Ленин. Самсоновна помогает ему встать. Вождь в спешке одевается.

Самсоновна. Уезжает, уезжает кузнец. Ну, помните!
Ленин. Грим, пальто, швейцарский паспорт. Мужика отпустить. Больше никого. Остальные инструкции из-за границы. Нюрочка, прощай, ангел мой.
Брежнев. А я?
Ленин. Позже, позже. Я вас всегда предупреждал, товарищи, советская власть — не чудесный талисман.

Покидает мавзолей. Люди в растерянности смотрят на пустой гроб.

Сцена 99. ИНТ. ДОМ КУЗНЕЦА – ВЕЧЕР

Тишуковский поп в доме кузнеца. Он смотрит на портрет Ленина и пожимает плечами. Председатель и парторг смотрят на попа.

Поп. Дайте, и я подпишусь. Да… странны пути христианские, потому как чудны дела Господние. А Остап, слава тебе, Господи, человек правильный.

Сцена 100. ЭКСТ. ПН. ДВОР КУЗНЕЦА – ВЕЧЕР

Все от мала до велика гуляют во дворе кузнеца. Двор раскачивается вместе с подвыпившими односельчанами. Раскачиваются деревья, раскачивается коровник и даже сельпо. Деревня словно бы поместилась в чьей-то ладони вместе со своими крохотными хатками, крохотными людьми и животными. Тишук медленно поднимается в небо и снова садится на том же самом месте.

101. ЭКСТ. ПН. ДЕРЕВНЯ ТИШУК – ВЕЧЕР

Закат.

Вся деревня провожает семью кузнеца. На лицах людей растерянные улыбки.

Председатель (к Остапу) Ты, вот что… Если, что не так. Сразу назад. Мы всегда будем ждать. И будем рады. Люди не дадут соврать.
Участковый. И дом твой. Я распоряжусь, чтоб все по закону.
Парторг. Это Остап другая, новая жизнь. И знаешь удачи вам. Даст Бог… Даст Бог все изменится.

В сопровождении односельчан Тишуки доходят до моста. Односельчане останавливаются.
Семья идет через мост.

Остап, Маша и Лия в последний раз смотрят на односельчан.

Остап. Люди добрые и вы простите если что не так.

С противоположенной стороны реки на семью кузнеца в последний раз смотрят односельчане. На их лицах смятение чувств.

Семейство садится в тот же старый “ПАЗик”, в котором уезжали Шмулевичи. Люди остаются на этой стороне реки.

Чья-то собака срывается и бежит через мост за автобусом, смешавшись с клубами пыли.

Несколько КП: Лица односельчан, среди которых лицо священника.

Поп ( вздохнув). Бог с тобою еврей… даже если ты не еврей.

103. ЭКСТ. АЭРОПОРТ – ДЕНЬ.

Аэропорт “Бен-Гурион”. Семейство Остапа идет по зеленой линии. Среди встречающих взволнованные лица Шмулевичей

Лия. Это Хава. Это Хава!

Хава замечает Лию

Девочки со слезами бросаются навстречу друг другу.

ЗВУЧИТ МУЗЫКАЛЬНАЯ ТЕМА ФИЛЬМА

104. ЭКСТ. ПН. – ДЕНЬ

Средиземное море. Солнце. Пространство.

ТИТРЫ