Встретимся через неделю

Город кончился. Дорога, брошенная под колеса автомобиля рулоном серого холста, то петляла, огибая перелески, то ровно, словно прочерченная по линейке, бежала параллельно железной дороге. То тут, то там к самой дороге жались строения: смешные белокаменные замки с флюгерами и краснокирпичные особняки за заборами. «Надо же, как понастроили!- подумала она,- Не узнать. А тогда тут все больше деревянные старые дачи стояли…»

У развилки она плавно взяла вправо, притормозила и опустила стекло. Свежий ветер ворвался в салон и принес с собой снежинки, которые мгновенно растворились в тепле. Она глотнула морозного воздуха, словно настоянного на смоляных сосновых шишках. «Куда и зачем я еду?,- с грустью подумала она.- Мы никогда не были там зимой…» Мелькнула мысль – а не вернуться ли в город.

Но стоило ей представить, что вот сейчас из этой тишины надо вернуться в сутолоку дня, в поток машин, в котором предстоит пробиваться через весь город, а потом провести остаток дня с головной болью, как мысль тут же улетучилась. Она подняла стекло и надавила на педаль газа…


Она не без труда нашла в лесу полузаброшенную турбазу. Знакомые очертания главного корпуса – деревянного дома,- за прошедшие годы словно размылись, как акварельный рисунок по мокрой бумаге. По аллее она дошла до берега залива. Вот оно, это место: справа – пляж, слева – волейбольная площадка.

Она никогда не играла, она всегда «болела» за него, лежа на горячем песке и наблюдая за игрой одним глазом, щурясь от яркого солнца, которое отражалось в зеркале залива…
- Ау! Милая барышня, Вы кого ищете?,- услышала она у себя за спиной и
оглянулась. От домика сторожа турбаза, слегка прихрамывая, к ней спешил человек. Она остановилась. Он подошел поближе и повторил вопрос.

- Уже никого. Гуляю,- ответила она, и спросила – А вы что здесь делаете? Если я ничего не путаю, здесь сторожем тысячу лет работал дядя Петя.

Он стал рассказывать ей, как старой знакомой, о том, что дядя Петя,
оказывается, уже давно в другом мире, а мячи, сетки-ракетки, котелки и колышки для палаток находятся теперь под его охраной.

Она слушала его рассеянно, согласно кивая изредка. Потом он очень
внимательно посмотрел на нее и сказал:

- Мне очень знакомо Ваше лицо. Мы могли с вами где-то встречаться?

Она поморщилась как от ноющей зубной боли: примитивные знакомства такого рода выводили ее из себя. А он вдруг стукнул себя по лбу раскрытой ладошкой и радостно воскликнул:

- Вспомнил! Вы приезжали сюда каждый выходной. Вместе с мужем. Он играл, а вы проводили время на пляже. А потом брали у дяди Пети котелок и шли на дальнее костровище к заливу и до заката сидели там вдвоем… Только это было очень давно. Почему вы так долго не приезжали? И где Ваш муж?

- Ушел,- обронила она. За эти годы она много раз слышала от мужчин этот вопрос и отвечала всегда одинаково, не уточняя, что ушел не от нее, а ушел от всех. Зачем объяснять? Ее половина яблока осталась в далеком прошлом. За эти годы все мужчины, встречавшиеся на ее пути, понимали это «ушел» совершенно однозначно и начинали активно распускать перья перед ней. А ей даже мысль о том, что на его месте может быть кто-то другой, причиняла почти физическую боль.

Она хотела уже было развернуться и уйти, а он вдруг взял ее руку в свою огромную, как лопата, ручищу, всю в каких-то шрамах и царапинах, пожал тихонько и сказал:
- Не печальтесь так. И хорошо, что вы сюда приехали. Говорят, что душа очень часто посещает места, где человеку при жизни было хорошо… Подождите, я сейчас…
Он развернулся, и, прихрамывая сильнее, чем раньше, быстро пошел в
домик-сторожку. Через минуту он показался в дверях с рюкзаком на плече и с котелком в руке. Запер дверь на ключ, подпер ее по-деревенски метлой на длинной ручке, и поспешил ей навстречу.

Они, не сговариваясь, зашагали дружно вдоль залива. Она так хорошо знала эту дорогу, что могла найти ее с закрытыми глазами.

Старое костровище с навесом над ним удивительно сохранилось. Видимо,
местечко было обитаемо. Еще бы! Красота-то какая вокруг: камни-валуны на песке, залив – с одной стороны, и сосны – с другой.

Они разожги костер и когда принесенные с опушки леса сучья весело
затрещали, он разворошил рюкзак и достал оттуда пакет со старыми, еще
черно-белыми любительскими фотографиями. Он рассказывал ей про то, как много лет работал в геологоразведке, прошел своими ногами весь север и сибирскую тайгу. На старых фотоснимках, с загнутыми уголками, он показывал ей своих друзей, себя, юного и веселого. И говорил, говорил без устали, не давая ей сосредоточиться на своих грустных мыслях.
Потом тени на снегу стали длиннее и синее, а пачка фотографий истаяла у него в руках. И вдруг он замолчал, рассматривая очередной снимок. На нем было черно-белое лето, эта самая турбаза, и волейболисты с мячом. Ее муж был на снимке вторым слева. Она провела ладонью по фотографии, смахивая случайно упавшие на нее снежинки.

- А вот тут,- ее палец скользнул в пустоту справа от фото,- была я.

- Я помню,- чуть слышно продолжил он.- А потом вы вместе с ним, как всегда,
пошли сюда…

- Да,- эхом ответила она ему.

Они до сумерек сидели под навесом у костра, жарили на прутиках сосиски,
которые нашлись в его рюкзаке и говорили обо всем.

…Она уезжала домой другая. Он проводил ее до машины, прихрамывая больше
обычного, и прощаясь сказал:

- Приезжайте еще!

Она кивнула утвердительно. Она уже знала, что обязательно приедет сюда. Как
обычно, как много лет назад, ровно через неделю.