Отрывок из романа

... Лаида Ленска «по-дурухански» сидела на седле, поджав ноги, и опершись спиной в ствол молодого дубка, правила лезвие сабли об зажатый между подошвами сапог длинный дюймовый стержень из горного сланца. Солнце было уже не то, что летом, лишь изредка пробиваясь сквозь низкие кудлатые тучи. Поэтому ротмистр время от времени приподнимала клинок к самым глазам, проверяя качество заточки. Это была великолепная сабля, прослужившая семье Ленски уже триста лет... По заказу еще далекого предка Лаиды, Роха «Занозы» Ленски, служившего подскарбием у самого Великого князя Роханского, её выковали гномы в Мории, хитрым, почти сказочным образом кузнечной сваркой соединив мягкий, пластичный обух, упругие, как две пружины, боковые обкладки и твердый, закаленный почти в «стекло» сердечник, выходящий на острие... После полировки весь клинок был покрыт невесомым, как кружева, тонким, подобно изморози, продольным и поперечным узором, который, казалось, не был нанесен на металле, а как бы висел над ним в воздухе. От этого и сам клинок казался почти стеклянным, что подчеркивали и четкие грани сбега спусков, длинного, на две трети клинка, дола, широкая елмань и плавный изгиб обуха... Оружие было старинным, но, хоть и повидало оно уже три большие войны и не считанное множество дуэльных поединков, выглядело почти так же, каким попало из кузни к заказчику. По сравнению с красотой клинка контрастом смотрелся неукрашенный эфес уставного типа, черненого серебра, с обычной дужкой, в которую для прочности была вставлена стальная пластинка. Ни камней-самоцветов, не богатой резьбы-чеканки...
Что ж, все Ленски, даже блаженной памяти подскарбий, были войнами, а не придворными, и сабля предназначалась не для того, чтобы бахвалиться редким оружием в кругу расфуфыренных пустозвонов...
Лаида снова поднесла клинок к глазам. Вчера, на соревнованиях по рубке лозы, она махом разрубила не только мокрый соломенный мат в изодранном кителе, призванный изображать вражьего пехотинца, но и полуторадюймовый буковый кол, на котором тот крепился. От этого, как ей показалось, на острие и образовалась крохотная, глазу не видимая выбоина… Разумеется, это было не так. Семейная легенда гласила, что еще один из предков Лаиды, гусарский подхорунжий, разрубил этой саблей стальную мисюрку дуруханского эмира, столкнувшись с ним в поединке. Вместе с головой, понятное дело, причем без малейшего ущерба для лезвия своего оружия... Однако Лаида слишком дорожила этой реликвией, торжественно врученной отцом в день окончания Шляхетского Корпуса, и мысленно слегка ругала себя за то, что перестаралась, красуясь перед Нобилем...
- Дадило и Нечай из дозора вернулись, пани ротмистр! - степенно сообщил вахмистр Дамир-Агы, могучий седой дуруханец. Вообще-то в армии было принято называть женщин-офицеров «квэно», но в эскадроне, почти сплошь набранном из роханцев, двинян и любовичей, как-то само собой укоренилось великороханское обращение к незамужней шляхтянке. Лаида была не против, если рядом не обреталось высшего начальства…
- Ну и что там, Дамир? Ничего не видели, верно? - Лаида снова оценила клинок, и нехотя убрала его в ножны, а стержень - в торочную суму.
- Никак нет, пани ротмистр... - как бы даже слегка виновато ответил Дамир, шевельнув густыми усами, - Говорят, только в трех милях к северу в озере девки купаются хуторские...   
- Ну-ну... - Ухмыльнулась Лаида, легко поднимаясь на ноги, - То-то их так долго не было... Я вот что думаю, Дамир... Девки те - это и есть наши диверсанты. Они же в масках были, так что кто знает? Ну вот, сейчас они после работы отдыхают, в порядок себя приводят, смывают кровь невинно убиенных... Чего бы им в озерце не окунуться? Как думаешь, Дамир, может послать твой десяток за теми девками, да связать, и отправить нашему комдиву в Дэрг, для допроса?
- Дык... Оно бы хорошо, пани ротмистр...  - Дамир невольно представил себе подробности такой операции, тем более, что Дадило и Нечай уже успели поведать ему о кое-каких анатомических особенностях местных дивчин, но вовремя осекся, и сделал серьезное лицо.
- Хорошо-то хорошо, мой друг, - улыбнулась Лаида чуть презрительно, и надев шляпу, пошла к пасущимся в сторонке лошадям. Вахмистр прихватил её седло и двинулся следом. - А вот чего же они там плещутся так беззаботно, если по лесам бандиты шастают?
Дамир серьезно покачал головой.
- Дык... Они не одни там, пани ротмистр. С ними парни с хутора, с винтовками... Дадило заглянул на хутор, - говорит, деревня темная, лапотники, но про диверсантов слыхали, и ждут на постой каких-то драгун. Для охраны, то есть... Флигель для них выделили, стойло для коней.
- Повезло тем драгунам… Хуторские, понятное дело, тоже ничего не видели?
- То верно, пани ротмистр...
Они подошли к группе сидящих и лежащих на траве егерей, устроившихся на недолгий отдых после долгого марша. Кто неспешно перебирал упряжь в поисках потертостей на кожаных ремешках, кто-то просто валялся на траве, накрыв шляпой лицо. А молодых парнишек, глянь, вместо отдыха заставили разбирать и чистить ручные пулеметы, сославшись на запыленность. Что ж, так заведено, что молодые должны быть при деле, еще удумают важничать. Но, - непорядок, надо пресечь…  Кони, расседланные и привязанные к веткам деревьев, тихонько жевали овес из своих мешков, мало интересуясь окружающим.
«Притомились хлопцы» - жалостливо подумала Лаида... Пожалуй, можно было их и не гонять на семьдесят миль в таком темпе, - если диверсанты и двинулись в горы, то либо другим, тайным путем, либо все же поспели быстрее пущенных в перехват егерей. Коротышки генерала Боба Тука, из Хоббитанской бригады, тоже наверняка сейчас толкутся где-нибудь предгорном подлеске, несолоно хлебавши... Только пыли наглотались да коней чуть не загнали.
Лаида прошла вдоль стоянки, поглядывая на солдат, и дошла до кучки урядников, которые собрались вокруг её собственного планшета и негромко обсуждали план неудавшегося перехвата. При виде её немедленно прекратили шептаться, и поспешно положили планшет на место.
- Уже наточили сабельку, пани ротмистр? -  улыбнулся Гжегож Ивойло, высокий худощавый молодец с густыми черными усами и бородкой. Улыбался он, в эти свои усы, всегда как будто ехидно, да и тон его почему-то всегда казался отдающим издевкой. Гжегож был совсем молодым парнем, двадцати одного года, только что покинувшим пределы Корпуса, но выглядел лет на пять старше. Говорили, что он происходит из знатного, но обедневшего рода жугдских магнатов, из тех шляхтичей, которые помимо сабли да родительской обветшалой усадьбы ничего не имели...         
¬- Саблю рубкой не испортишь, - спокойно отвечала Лаида, не обращая внимания на замешательство хлопцев, и поднимая планшет с травы.
- А отчего же пани ротмистр так долго с ней возилась?
- От того, Гжегож, что подумать надо было, что мне с вами, нимфеточками сладенькими, делать… - Лаида присела на заботливо подложенное Дамиром седло, и раскрыла карту. Парни обступили её со всех сторон, стараясь заглянуть через плечо.
- Такова, девочки, наша диспозиция, - начала Лаида, сдвинув шляпу на затылок и показывая на карту карандашиком в футлярчике, – Мы прочесывали весь квадрат два раза, не считая патрулей и разъездов с секретами. Как говориться, больше здесь копать нечего… Потом мы с вами, любезные мои, были брошены на перехват. В четырех наиболее вероятных направлениях. Прошел день, и что мы имеем, - правильно. Шиш… Соответственно, к исходу дня мы ждем еще какого-нибудь приказа. Работать на другом направлении, скажем… Поэтому, раз кони отдохнули, оседлать и держать наготове. Почему молодых заставили машинки эти перебирать швейные? Да еще все сразу!? Плохие девочки, очень-очень плохие! Пусть живо собирают обратно, ленты уложат и держат при расчетах. Так… рация?!
Конопатый парнишка-вахмистр, без шляпы, но в нелепо-больших наушниках  поспешно кивнул головой. Второй номер, такой же молодой радист, ответственный за переноску в пешем порядке тяжелой ротной М67, тоже кивнул, хотя его и не спрашивали.
- Слушаю, пани ротмистр!
- Все разъезды доложились?
- Так точно, пани ротмистр. Пан Чарторыйски с опозданием на семь минут. Но вышел. Докладывает, аккумулятор садиться, пани ротмистр…
Лаида задумалась. С одной стороны, вроде следовало послать Стасю новые батареи, или подменить вовсе его алу на подходе к ущелью. С другой – проще было чуток подождать, все равно их, скорее всего, скоро отсюда снимут, и подменят на другой эскадрон. Дайтон уже второй день кидал егерей из конца в конец по всей провинции, явно отдавая «своему»  эскадрону предпочтение, когда дело касалось прочесывания. А в засады и оцепления ставил хоббитов или гусар, ибо доверял меньше. В голове у Лаиды вертелись смутные подозрения, что комдив пытается её подставить и подловить на каком-то промахе, но ничего особого пока не происходило, все задания они выполняли безукоризненно, хоть и без результата. По совести, за это Лаида должна была благодарить в первую очередь своих подчиненных, - за их опыт и сметливость, что и позволяло без лишней суеты проводить все эти прочесывания, обыски заброшенных домиков и хуторов, работу с собаками по следу…
Ветераны, коих в эскадроне начитывалось больше двух дюжин, пришли к твердому убеждению, что враг ушел в горы каким-то особым способом, а не обычным пешим броском. К такому же выводу пришла и сама Лаида, опыт которой был хоть и не столь велик, но егерское дело она в Корпусе перепрофилирования изучала старательно… Следовательно, сейчас, после полицейских облав и прочих «оперативных изысканий», операцию перенесут в более скалистую часть предгорий, где конница не имеет никаких преимуществ перед обычной горной пехотой, и их, весь эскадрон, либо спешат и направят туда, либо оставят меситься по лесам без особых инструкций. Оба варианта Лаиде были решительно не по душе. Высоко в горах она не имела решительно никакого командирского опыта, это были её первые учения, и там вероятность отличиться была равна нулю с минусом. Особенно принимая во внимание, с какими «коллегами» пришлось бы сражаться бок о бок, - подумать только! Роджер Лэмли, Нейл Гартлинг, да и гном этот, Хармлин, тоже чувствуется, -  тот еще кадр…
И все эти … мужики!.. все они непременно начнут её третировать, шпыняя по всякому поводу.  Ну а в лесах, - чего там хорошего?! Шишки собирать и то не выйдет, - леса сплошь лиственные.
А хотелось Лаиде, коли уж, не выдается оказии в очередной раз прославить фамилию ратными подвигами, на худой конец завершить операцию в подчинении Нобиля, седого красавца Нэда Гаудкрафта. И, при определенной сноровке, в его койке…
Эта идея пришла Лаиде в голову, еще когда она увидала нобиля в самый первый раз. Крепкий, как колода, пожилой генерал был, вообще говоря, совсем не в её вкусе… Но что-то в этом мужчине было, чего недоставало милому, расторопному юнцу Стасю Чарторыйски… Ему хотелось … покориться! Такого острого переживания у неё еще не было. И она не собиралась отказывать себе в приключении! Мысли, что она, вообще говоря, может еще и не понравиться генералу, Лаида не допускала. Она всем нравиться, - все мужики, каких она знала, начинали смотреть на неё голодными глазами, как только оказывались поблизости. Вот разве что Гжегож…
Гжегож был, по секрету скажем, больным местом Лаиды. Во-первых, он решительно отказался попадать под её всесокрушающие чары. Во-вторых, чертов жугд быстро уловил суть царящей в эскадроне атмосферы, и начал почти в открытую насмехаться над ней, причем в присутствии других офицеров, - но так, тонко, паршивец, что за язык его поймать было невозможно. Наконец, Гжегож был отважным и умным парнем, хорошим командиром алы, и своим твердым характером напоминал Лаиде, что она должна была прославить семью на традиционном военном поприще, а не только оставить за собой череду скандальных романов…
Да, как ни странно, для Лаиды это имело большое значение. Она слишком хорошо помнила, что её родители всегда хотели сына, а не дочь…
Вначале она пыталась избавиться от назойливого Гжегожа, который даже молча умудрялся отравлять ей жизнь. Но Дайтон то ли из вредности, то ли из каких других соображений отказывал в любых перемещениях офицеров вверенного ей эскадрона. Тогда она решила, что клин лучше выбивать клином, и стала усиленно охмурять молодого жугда, стараясь закончить дело побыстрее. Другие ребята ревновали, ну да им не впервой… Но Гжегож вовремя просек опасность, и со свойственной ему живостью ума начал активно использовать ситуацию против неё… Как раз тогда и приключилось это жуткое происшествие с Троем, молодым арнорцем-блондином, упавшим в измельчитель.  Кто именно это сделал, было не понятно, однако чуть позже чернявый Агыльдур, дуруханец из новых пополнений, едва назначенный на место старика Хейнца-гусара, повесился в душевой кабинке. Не больно-то жалко дурака, но еще один труп, елки же палки…
В этот период Гжегож сделался мрачным, а его шутки, - злыми и даже жестокими. Черт, ну разве не мог он её по-человечески пожалеть?! Лаида и так ревела без передышки две недели, и перенесла две жестокие проверки комиссаров Особого Отдела…
Со злости Лаида вызвала Гжегожа на поединок на утоптанной земле.
Гжегож поединок принял, и они провели полчаса  сначала в ожесточенной, а потом, - довольно вялой рубке на саблях. К разочарованию Лаиды, парень ничем не уступил ей в фехтовальном искусстве, и поединок не принес результатов обоим дуэлянтам, впрочем, Гжегож вовсе и не старался её убить… В конце концов, по инициативе заскучавших секундантов его пришлось остановить, рук они друг дружке пожимать не стали, но и стреляться, в продолжении выяснения отношений, не захотели.
С тех пор прошло уже больше года, и постепенно отношения Лаиды и Гжегожа выровнялись. Не сказать, что Лаиде удалось хоть немножко очаровать урядника,  - но она делом доказала, что является толковым командиром. Гжегож тоже успокоился, и если и подкалывал ротмистра, то совершенно необидно, так что постепенно они стали чуть ли не друзьями…
- Связь, - кивнула она старшему радисту. Тот покорно кивнул, и протянул ей ларингофон с наушниками. Она откинула шляпу на спину, поудобнее перехватывая провода…
- «Улей-Анна»! «Улей-Анна»! Ответь «Трутню-первому»! Прием! – прокричала в ларингофон Лаида, прижав наушник к голове. Из того доносился сухой треск атмосферных разрядов, - похоже, низкая облачность сменялось грозой.
- «Трутень-первый»! Вас слышу, прием! – ответил наушник глухим голосом после минутной паузы.
- «Улей-Анна»! Обстановка в квадрате «Броня-Чабрец-12» нормальная! Как поняли, - нормальная! «Муравьев» не видно! Если нужно будет искать их в темноте, пришлите свет! Как поняли? Прием.
Лаида понимала, что даже со «Светлячком», баллоном-осветителем, несущим прожекторную установку,  осветительные бомбы на парашютах и ракеты в батареях, впотьмах тут ловить нечего. И немного побаивалась, что начальству все же придет в голову такая блажь. Но спросить она была обязана, как ей бы это не претило.
- «Трутень-первый», вам приказано перейти на исходную, как поняли? «Трутень-второй» и «Трутень-третий» остаются в секторах «Броня-Анна-девятом» и «Броня-Добро-первом», «у курочки под крылом»! «Под крылом», как поняли?
Лаида подтвердила, выслушала остальные инструкции и недовольно поджав губу, отложила ларинг. Значит, ей надо будет оставить в засаде две алы! Хуже же всего было то, что в разъезде был как раз Стась, и заменить его в настоящий момент было решительно невозможно. Это потребовало бы слишком много времени, а приказ уже поступил… Следовательно, ей и оставалось только одно, - смириться с судьбой и остаться одной-одинёшенькой этой ночью!..  Она резко поднялась на ноги и оглядев всех, коротко бросила:
- По коням, эскадрон! Выдвигаемся к Дэргу, походный порядок…
Ребята засуетились, каждый побежал к своей але, только один Гжегож, которому было по дороге с Лаидой, пошел рядом.
- Что говорят? – наконец нарушил молчание он, когда они поравнялись с местом отдыха его людей.
Лаида собиралась с мыслями.
Больше всего ей хотелось сейчас сказать, - «Гжегож, будь лапой, подмени Стася с его хлопцами у переправы через то болота! А то они устали, чего им там ночь торчать, а нам свежим, - домой возвращаться?»…
Только это было бы неправдой. Потому, что Стась-то как раз успел в волюшку отдохнуть, в отличие от Гжегожа, который за последние сутки спал от силы часа три. Урядник без малейшего ропота выполнил бы любой приказ, но … так Лаида не могла.
- Говорят, нас  в лес отправляют, на юго-запад. Будем какого-то хоббита пропавшего искать, - тут Лаида не выдержала и хихикнула, - отправили чурку с донесением, а он где-то упился и на связь никак не выходит…
- Из-за одного хоббита, - и весь эскадрон? – поразился Гжегож.
- Нет, - Лаида мрачно  покачала головой, - Только две алы. А остальные поедут прочесывать предгорья, еще выше. Скорее всего, пешком.
- Да уж… - протянул Гжегож, и оглядел свой маленький лагерь. Бойцы уже знали о поступившем приказе, и, не глядя на офицеров, поспешно, но деловито седлали лошадок, застегивали ремни и завязывали сухарные подсумки. Все они  были прекрасными солдатами, способными провести верхом не один день, или пешком с полной выкладкой отмахать тридцать миль за пару часов. Крепкие, как на подбор, невысокие под стать своей ротмистру, совсем молодые и вполне зрелые мужчины в серо-зеленых комбинезонах поверх кителей, коротких сапогах с затяжными ремешками и шляпах с подстегнутыми полями. Эти опытные несуетливые люди одним своим видом были способны внести уверенность в сердце любого командира, и Гжегож невольно заулыбался, глядя на них. Егеря могут стремительно просачиваться сквозь вражеский фронт, растворяясь потом в лесных пущах, потом внезапно появляться там, где их никто не ждет, змеёй подкрадываясь к ничего не подозревающему врагу, - и, обрушив на него град убийственно точного огня, уходят столь же быстро. Харадцы в свое время прозвали егерей «зелеными джиннами», в конце концов отчаявшись блокировать хоть один их отряд…
Это было давно… Но с тех пор егеря заняли особое место в кавалерии, превратившись в своего рода элиту «конной пехоты», на порядок выше по подготовке и ответственности обычных драгунских и уланских частей.
Лаида печально вздохнула, и лихо запрыгнула на уже оседланного коня, вороного с белой «звездочкой» на широком лбу Диррэля. Гжегож тоже уже был в седле, и короткими окриками подбадривал бойцов-первогодков, которые по разным причинам мешкали с отбытием…
- Пани ротмистр, разрешите обратиться, - внезапно спросил  он негромко, приблизившись к Лаиде, и стараясь удержать весело брыкающегося жеребца.
Лаида подняла на него глаза и кивнула.
- Разрешите подменить в засаде Стася Чарторыйского, пани ротмистр?
Лаида удивленно посмотрела на него, ожидая продолжения…
- Сами посмотрите, пани ротмистр, а ну они наткнуться-таки на диверсантов? Что ж, получается, я ни одного не добуду? Не порядок! – весело улыбнулся урядник, - Да и устал он, поди, в засаде-то сидючи…
Лаида молча глядела на Гжегожа. Не было сомнений, что парень старался ради неё, - со Стасем у него как раз отношения не очень складывались. Тот был в общем-то добродушным, простоватым парнем, который по первости всем нравился за незлобивый характер (и был хорош в постели, но этого Гжегож, слава Творцу, знать никак не мог).  Но Чарторыйски проявил себя довольно слабым командиром, не лишенным вовсе храбрости и воинского искусства, но медлительным и неуверенным. И сейчас он был в засаде только потому, что у Лаиды отчаянно не хватало людей. Обычно она старалась держать его подле себя… Ладно, решено. Что бы там не двигало жугдом, Лаиде при любом раскладе было бы лучше, если бы Гжегож вышел в ночную засаду, а Стась бы выполнял свою «основную функцию»…
Лаида кивнула.
- Возьми Дадило, Нечая, Здыбенко и Кара-Хана. Лучших разведчиков, словом… Держите рацию и ракеты наготове, ну, - сам ведь знаешь… С Богом!
- Спасибо, пани ротмистр! – благодарно улыбнулся Гжегож, машинально поправил кожаную перевязь с тяжелым пистолетом в деревянной кобуре-прикладе и, отдав честь, пришпорил коня.
- Тебе спасибо, - одними губами прошептала Лаида, глядя, как он объезжает группки верховых, выкрикивая фамилии нужных ему бойцов-разведчиков…
… Когда они скакали назад, Лаида поймала себя на том, что не ищет взглядом по окрестностям цепочку всадников из алы Чарторыйски, которые должны были присоединиться к ним примерно через час пути. Все её мысли отчего-то были с Гжегожем, который сейчас, верно, уже спешился и расставлял посты на всех тропинках, ведущих через заросшую корявым кустарником топкую низину в горы… Странно. Урядник совсем не одобрял её связи со Стасем (которая, честно говоря, и возникла-то исключительно из нужды прибить тоску по столь нелепо погибшему арнорцу), и самому Стасю не сочувствовал, но тем не менее – предпочел провести бессонную ночь в компании комаров… Неужели и впрямь рассчитывает встретить врага, заслужить славу?! Ну, на это надеяться было просто глупо. Что же тогда?
Лаида не допускала мысли, что Гжегож питает к ней какие-либо чувства – он без церемоний волочился за местными красотками в Дэрге, прямо у неё на виду. Влюбленный бы так никогда не поступил…
Запыхавшийся Стась тем временем поравнял с ней своего коня и, откровенно радуясь встрече с возлюбленной, весело отрапортовал, улыбаясь во весь белозубый рот:
- Пост сдал, происшествий нет, пани ротмистр! Личный и конский состав в порядке!
- Ну и поди в строй, - неожиданно даже для себя грубовато отрезала Лаида, - Походный порядок, едем на исходную…
Стась оторопело смотрел на неё, недоумевая, чем вызвано недовольство девушки.
- А поцеловать позволишь, краса моя?.. Пока не видит никто? – понизив голос, промямлил урядник, все еще надеясь лаской вернуть её милость…
- Пшел в строй, видишь, недосуг мне, - проворчала Лаида, и хлопнув коня удилами, без всякой нужды сорвалась в галоп вдоль колонны, оставляя опечаленного и ошарашенного парня позади. Помириться со Стасем было несложно, и уж за отношения с ним она ничуть не опасалась.
Тем более, что мысли её были сейчас весьма далеки от него…