Женщина не моих снов 1. Люди из прошлого

1.
Телефонные звонки во втором часу ночи – сомнительное удовольствие.
Особенно если вам звонит ваша бывшая женщина.
- Я забыла брюки, - сообщила мне Мадена. – И я намерена их забрать.
- Надеюсь, не сейчас, детка?
- Не зови меня деткой. У меня есть имя.
- Но совести у тебя нет точно. Иначе бы ты не будила меня посреди ночи из-за твоих вечных глупостей.
- Это не глупости! - тут же взвилась она – я должен был это предвидеть, но, пожалуй, в два ночи люди думают о другом. – Глупостью было то, что я потратила на тебя целый год своей жизни! А что интересовало тебя?! Работа! Командировки, пресс-конференции, переводы, совещания, статьи! Карьера, погоны, имя, положение! Самым нежным комплиментом, который я от тебя когда-либо слышала, было «я соскучился по твоей заднице»! Ты никогда обо мне не думал – и, правда, зачем?! Всего лишь очередная баба, с которой ты спишь! Найдёшь себе сотню других! Подумаешь – бросил ещё одну! Ну?! Почему ты молчишь?! Или тебе уже всё равно?! Разумеется, за семь дней ты успел найти себе...
Я пытался сдержаться до последнего момента. Но молчать уже не мог.
- Я тебя бросил? Я?! Да как у тебя только язык поворачивается такое говорить?! Последние три месяца ты только и делала, что искала мне замену! И даже не пыталась этого скрыть! Что тебе от меня было нужно – цветы, драгоценности?! Любви у тебя было полным-полно на стороне! Никакой мужчина не стал бы этого терпеть! Так что не будем говорить о разбитых сердцах – подобные обвинения в мой адрес звучат глупо!
- Так ты разговариваешь с женщиной, которая прожила с тобой год?!
- Так я считаю нужным разговаривать с женщиной, которая испортила мне жизнь! Так что иди-ка ты со своими брюками...
- Да пошёл ты, Брайан! - завершила Мадена разговор и повесила трубку.
Мои чувства к Мадене остыли уже давно – их вытеснила привычка. Вначале мы оба пылали страстью, как и полагается двум людям с восточным темпераментом. Но со временем нам надоела совместная жизнь. Никто не решался заговорить первым – это бы спровоцировало очередной скандал. А ругались мы частенько. Наконец, Мадена сообщила мне, что с неё хватит.
Минуту назад я вернул долги.
Счета оплачены. Билеты куплены. Поезд движется вперёд.
Я отправился на кухню, налил себе рюмку коньяка и, усевшись за стол, закурил. Я жил один уже неделю. Одиночество а-ля «ты никому не нужен, приятель» через пару-тройку дней неизбежно трансформируется в другое – «мне никто не нужен, детка». Это значительно облегчает жизнь.
Но приятнее от этих мыслей не становилось.
Я выпил коньяк, потушив сигарету в пепельнице, тут же закурил снова и подумал о том, что день у меня завтра будет тяжёлый, и пора бы пойти спать. Вечером мне предстояло ехать на похороны отца.
Ехать мне не хотелось. Я не любил вспоминать о детстве. И не горел желанием видеть родной город. Но в последний момент я решил, что с меня не убудет. По крайней мере, отдохнуть от работы не помешает. Хотя, конечно, такое путешествие я бы не рискнул назвать отдыхом.
2.
Отношения с отцом у меня никогда не складывались. Он был человеком невероятно сложным, и я, в свою очередь, подливал масла в огонь – характер мой гадок в высшей степени. Отец постоянно упрекал меня в никчёмности, по его словам, в жизни своей я успеха добиться просто не мог, потому что рождён ползать. Думаю, отец говорил мне это ещё и потому, что сам карьеры не сделал, а вот своего сына хотел видеть преуспевающим мужчиной. И все его упрёки должны были разбудить-таки во мне чувство собственного достоинства. Хотя бы в этом он стопроцентно преуспел.
Когда умерла мать, мне было шестнадцать. Её смерть я переживал тяжело – для того, чтобы выйти из депрессии, мне понадобился психоаналитик. Мать я любил, и поэтому возненавидел отца, когда он привёл в дом другую.
Звали её Лиза. Когда такую встречают в первый раз, то говорят «шлюха». Когда встречают во второй, целуют ей руки и клянутся в вечной любви. Женщина с яркой, резкой красотой – с теми самыми рыжими волосами, бархатно-зелёными глазами и похотливой улыбкой, которые обыкновенно бывают у ведьм. Пройти мимо такой может только убеждённый гей.
Оглядываясь назад, я до сих пор затрудняюсь ответить на вопрос о том, почему же мы оказались в одной постели. Это произошло настолько естественно, что о причинах никто не задумывался. Лиза была старше меня на добрых десять лет, а я был глупым мальчишкой. Иногда меня трясло от ненависти к себе и к тому факту, что я сплю с этой женщиной. Однако, заглядывая в душу глубже, я понимал, что мне абсолютно не стыдно. И опять меня начинало трясти. Но уже от страсти.
Вопреки всем моим ожиданиям, мы с Лизой стали близки не только в физическом плане. Несмотря на довольно-таки молодой возраст, она успела многое пережить и узнать. И пыталась чему-то научить меня.
- Глупый сукин сын, Брийян, - говорила она. Уж не знаю, почему она звала меня Брийяном. Она любила говорить имена на французский манер.– Сколько можно терпеть его оскорбления? Да, он твой отец, малыш, но это ещё ни о чём не говорит. Докажи ему, в конце концов, что ты – не тряпка. Да, я с ним сплю, - продолжала она, увлечённо вычищая остатки табака из мундштука – это было её любимым занятием, она придавала ему статус медитации. – Но ведь и с тобой я сплю тоже.
После довольно продолжительного периода игры в прятки с отцом и задушевных разговоров в постели я почувствовал, что начинаю сходить с ума, и продолжаться так больше не может. Пора бы расставить все точки над «и». Причём незамедлительно.
Реакция отца была совершенно неожиданной. Я думал, что он будет топать ногами и кричать: «Это твой способ почувствовать себя мужчиной?! Спать с моей женщиной?! Да?! Сопляк!», но всё оказалось совсем по-другому. Отец выслушал меня молча, с выражением какого-то каменного спокойствия на лице. А потом указал на дверь и сказал мне:
- Убирайся.
Я не стал спорить и убрался.
И, как оказалось, навсегда.
3.
Билеты на самолёт обошлись мне втридорога, но спорить я не стал. Нервы звенели от напряжения, и мне совсем не хотелось срываться на ком-то постороннем. В самолёте я выпил рюмку водки, предусмотрительно съев перед ней подобие чего-то мясного, откинулся на спинку кресла и тут же уснул.
 Проснулся я оттого, что меня звала стюардесса.
- Доброе утро, сэр, - сказала она и мило улыбнулась. Я совершенно справедливо полагал, что стюардесса должна улыбаться фальшиво, слегка натянуто. Но эта явно была исключением из правил. – Мы приземляемся через полчаса. Не желаете кофе?
Я пригладил волосы ладонью, постепенно приходя в себя.
- Сэр? – снова осведомилась она участливо.
- Да. Чёрный, пожалуйста.
Короткий сон, как ни странно, помог мне восстановить силы. Головная боль наконец-то покинула меня. Единственное, что портило такое хорошее утро – так это похороны. Впрочем, надо признаться, портило не особенно.
В аэропорту я, не успев порадоваться возвращению на твёрдую землю, увидел Лизу. Причём узнал её сразу – не только потому, что она выделялась из толпы, но и потому, что она ничуть не изменилась. Неприятные воспоминания об отце шевельнулись было в душе, но улыбка этой женщины их вмиг успокоила.
- Ну, здравствуй, Брийян, - сказала она. – Рад, что тётя Лиза пришла тебя встретить? Я знала, что ты приедешь. Как же это – пропустить похороны человека, которого ты ненавидел. Что, ты напрашиваешься на комплимент, да? Хочешь услышать от меня, что ты стал мужчиной? Что выглядишь интеллигентным, умным джентльменом? И бабником. Да. Маленький сукин сын.
Мы отправились в ближайшее кафе и заняли столик у окна. Я завтракал. Лиза пила кофе и курила.
- Ты так и не вышла за него замуж? – спросил я.
- Дурак, - хмыкнула она с видом философа, который размышляет над очередной теорией. – Какой смысл в том, чтобы выходить замуж? Мне и без этого было плохо с ним. Но не будем ворошить всё это. Когда ты возвращаешься домой, малыш?
- Завтра утром.
Лиза потушила в пепельнице сигарету и тут же закурила снова.
- Где ты собираешься провести ночь? И с кем?
- В отеле. Один. Или – погуляю по городу. Разумеется, один.
- Не глупи, Брийян. – В её голосе послышались нотки обиды. – Ты переночуешь у меня. Правда?
- Почему бы и нет, - согласился я. Хотя, судя по моему тону, ответ должен был быть другим: «А почему, собственно, не сейчас и не здесь?». Ведь я этого хотел. Да и она не отказалась бы.
Кстати, со всеми рассказами я даже забыл представиться. Так уж получилось, что наше с вами знакомство началось с двух душераздирающих историй о моём прошлом, и мне бы не хотелось, чтобы у вас обо мне сложилось плохое впечатление.
Итак, меня зовут Брайан. Я родился в Питсбурге, штат Пенсильвания. В восемнадцать я оставил родительский дом и поселился в городе Кембридж, штат Массачусетс. Там я с отличием окончил Гарвардский университет (я – востоковед-арабист). На данный момент я проживаю в окрестностях одного из самых больших и известных в мире мегалополисов – Нью-Йорке и, соответственно, работаю в этом городе. Работаю советником по делам арабского мира и немного занимаюсь журналистикой. Ради Бога, не спрашивайте меня, почему я выбрал именно эту профессию. Скажу вам одно – свою работу я очень люблю, иногда даже слишком – но по-другому, видимо, нельзя.
Я не женат, и жениться пока не собираюсь. Надо вам сказать, что, прожив с женщиной год, я ещё раз уяснил для себя одну простейшую истину – меня вытерпеть невозможно. И поэтому я решил, что холостяком можно быть даже в двадцать семь – в этом нет ничего противоестественного или же противоречащего общественным нормам. Главное – чтобы всем от этого было комфортно. А мне от этого комфортно, можете мне поверить.
Итак, я неизлечимый трудоголик, мозги которого повёрнуты исключительно на работе и на карьере. Плюс ко всему, я законченный скептик, который, правда, порой всё же предпринимает попытки отскоблить ту самую ржавую корку скептицизма с души и обнажить остатки духовных ценностей. Пожалуй, то, что я люблю так же сильно, как работу – это самокопание. Самокопание доставляет удовольствие, и ты не замечаешь, как оно становится привычкой. Вредной привычкой, от которой невозможно избавиться. Разве что при помощи гипноза.
Моя третья болезнь – это книги. Моя страсть к чтению стопроцентно выигрывает в борьбе с моей страстью к женщинам (впрочем, явно проигрывает в борьбе с моей страстью к Ближнему Востоку и арабскому миру). Так как я считаю злом телевидение и прочую развлекательную культуру, изначально направленную на зомбирование масс, то могу посвящать очень много времени книгам – согласитесь, в них гораздо больше полезного, чем в том самом телевизионном ящике, вокруг которого порой крутится жизнь большинства современных людей.
В общем, я – один из многих. Я, как и все проживающие за городом, дрожу при одной мысли о неисправности своей машины ещё сильнее, чем дрожит наркоман при мысли о том, что ему сегодня не достанется героина. Как и все «белые воротнички», каждый день бреюсь и чищу ботинки, пять минут подбираю галстук, булавку для галстука и запонки. Редко меняю модель сотового телефона. Не люблю городской шум и, наверное, страдаю неким подобием социофобии, которое появляется исключительно в утренней толпе. Ненавижу походы по магазинам и иногда не ленюсь готовить сам для себя.
Вы видите. Мы все в чём-то похожи.
4.
Людей на похоронах почти не было. Пара родственников и несколько друзей. Все постояли у могилы, притворно всплакнув, и разошлись. Последние месяцы у отца не осталось близких людей – всё общение ему заменял алкоголь. В толпе я пару раз услышал слова вроде:
- Такие люди, как он, рано или поздно заканчивают свою жизнь вот так – в автокатастрофах.
Ещё одна смерть, вот и всё, подумал я. Извечный круг. Мы уходим туда, откуда пришли – и в конце совсем не важно, кем мы были и как нас звали.
Лиза коснулась моих пальцев и взяла меня за руку.
- Не грусти, малыш, - сказала она вполголоса. – Ничего уже не вернуть.
- А не пошёл бы он, - неожиданно для себя ответил я. – Это не жизнь, когда мужчина думает только о своей заднице.
В её взгляде промелькнула искра восхищения, но я сделал вид, что этого не заметил.
- А ты – шлюха, - добавил я. – И могла бы составить ему компанию. В гробу, наверное, холодно.
Лиза посмотрела на меня с усмешкой.
- Я сказал что-то смешное?! Или ты смеёшься над тем, что ты шлюха? Ну, тогда давай посмеёмся вместе! Что скажешь?
Она взяла меня за галстук, притянула к себе и поцеловала. Секунду до этого я был готов влепить ей пощёчину, но теперь всё, что копошилось в душе – жалость, ненависть, злоба – утонули в воспоминании. Я отгонял его все эти годы – и теперь понял, что делал это зря.
Лиза отпустила мой галстук, попутно шепнув:
- Как тебе предложение посмеяться над этим не тут, а дома? Не будем оскорблять светлую память твоего папочки. Да и всех тех, кто тут лежит.
Боюсь и думать, какие мысли при виде этой сцены появились в голове у священника. Тот должен был терпеливо ждать, пока все скорбящие разойдутся. Поцелуй женщины покойного и его сына явно не оставил падре равнодушным. Этот факт я отметил со слегка злорадным интересом.
Пусть бедняга Иисус краснеет за мои грехи. Ведь не просто так его распяли.
5.
Человек может запросто убить себе подобного, если им движет страсть. Она живёт где-то там, внутри, ещё глубже, чем подсознание. И её основа – древнейший рефлекс, который даже самое разумное существо не в силах подчинить своей воле. Она ослепляет нас. И мы видим лишь одну дорогу – удовлетворить своё желание.
Я не любил эту женщину. Не уверен, возможно ли было её полюбить вообще. До этой встречи я бесконечно анализировал свои чувства, и пришёл к выводу, что страсть угасла. Или же – совсем не та, что была раньше. Когда-то, оставив дом, я в бессилии сжимал кулаки, клялся себе, что никогда больше к ней не притронусь. И я лгал самому себе.
Маленький сукин сын! Если женщина однажды свела тебя с ума, то ты болен. Да, Брийян, малыш, врать нехорошо. И, тем более, самому себе. Чего ты хотел добиться? Правды? Душевного спокойствия? Ой ли?
И я снова ненавидел себя за то, что хочу её. И за то, что удовлетворение лишь разжигает страсть. Боже, за что ты наказал меня этой женщиной? Будь проклят тот день, когда она появилась в моей жизни. Я рвал на ней одежду, и мне хотелось плакать от отчаяния.
Но люди привыкли усмирять безысходность, дыша моментом. И я, к сожалению, тоже человек.
Она отдалась мне на полу, заключив в своих объятиях не только моё тело, но и душу, и волю – и всё остальное. Отдалась? Слишком чистое слово, чтобы опошлить его подобным моментом. Скорее, это я ей отдался. По собственному желанию. Если бы она захотела убить меня – я бы не протестовал. Шлюха. Милое оскорбление.
Брийян, малыш, тебе не по себе от того, что ты принадлежишь шлюхе? От того, что твоя слабость – просто-напросто женщина, причём нелюбимая? Гадко, правда? В высшей степени. Такого не увидишь даже в самом грязном порнофильме. Это так низко, что и слов для выражения подобного ещё не придумали, а физического выражения – тем более. Признайся сам себе, приятель – ведь ты никогда и ни с кем не спал по любви. Разве что, когда был чуток влюблён. А она спит не только с тобой. Она спит с твоей душой.
6.
Лиза курила, полулежа на ковре, и смотрела на то, как я дымлю сигаретой.
- Ну, скажи уже что-то, - проговорила она с лёгкой иронией, щурясь, как кошка на солнце.
- Меня тошнит от страсти, - сказал я.
- Твоя проблема в том, что ты сам не знаешь порой, что делать со своей страстью. Она слишком самостоятельна, чтобы убрать её подальше в душу. Но от себя убежать не получится, лгунишка. И меня ты не обманешь тоже, потому что я разожгла эту страсть. Неужели я не узнаю то, что сотворила сама?
- Если я захочу, то смогу убрать её куда угодно, - ответил я.
- Ты повзрослел. Признаю. Я обожаю тебя, малыш. Иначе не занималась бы с тобой любовью.
- Я бы это так не называл.
- Правда? А как же это следует называть? – Она наклонилась ко мне, почти касаясь губ. – Ну, скажи мне, как это называется, малыш? Тебе противно от мысли, что ты меня не любишь, но зависишь от меня? Хочешь меня – и за это ты меня ненавидишь. Твоя страсть сожжёт тебя, Брийян. Лекарство – в спокойствии. Но ты идёшь по другой дороге. И сам не знаешь, что ищешь.
- Отойди от меня.
- Не злись, малыш. Я могу обидеться.
- Я сказал, отойди от меня! И никогда больше ко мне не приближайся!
Лиза поднялась и отправилась на кухню.
Я включил в ванной холодную воду и опустил лицо в ладони. Легче не стало. Да я и сам не мог понять, что со мной происходит. Мне было жарко. Или холодно. Нет, наверное, всё же жарко. Но я чувствовал, что ледяная вода не поможет. Что мне, напротив, нужен огонь. Её огонь. Я отвернулся от зеркала и сжал голову руками.
- Выпей-ка, малыш. А в холодной воде не возись, можешь заболеть.
Лиза, бесшумно появившаяся на пороге ванной, подала мне рюмку коньяка.
- Спасибо, - поблагодарил я.
- Не дуйся, - серьёзно сказала она. – Я говорила тебе только правду.
Коньяк вернул мне силы и здравость мысли.
- Ладно, хватит отмалчиваться, Брийян, - сказала мне Лиза. – Давай-ка поговорим.
- Мне не о чем с тобой разговаривать.
- Скажи мне, ты хотел увидеть меня?
- Да. К сожалению. Я хотел убедиться, что с прошлым покончено.
Лиза заулыбалась с видом понимающего человека.
- И оказалось, что ни с чем пока что не покончено. Лиза, плохая девочка. Как можно было спать с сыном собственного мужчины? Как ты могла пасть так низко? Как думаешь, Брийян? Я права? Кого следует винить в том, что сейчас происходит? Тебя? Меня? Отца?
- Если бы ты только знала, как я тебя ненавижу, - сказал я.
- Как неподражаемо это у тебя получается. – Она обняла меня, и я понял, что опять над собой не властен. – Скажи ещё раз. Я хочу услышать.
- Кажется, я просил тебя ко мне не приближаться?
- Глупый сукин сын... Скажи. Я хочу тебя. Не так сложно, правда?
Мне опять мучительно захотелось заплакать от отчаяния. Потерять голову от безысходности. Главное – она тут. Рядом. Со мной. И пусть не моя... Нет, я научусь лгать себе. Я готов заплатить любую цену, чтобы забыть эту женщину...
Но только после того, как пройдут эти пять бесконечных часов, и наступит утро.