Дорога на двоих

 Не мучает, не бьет по нервам
 Дорога ветряной любви
гл.1
Теперь я точно вспомнила, где могла видеть этого человека. На разборе останков после крушения пассажирского поезда "Женева-Париж".
У меня в том роковом поезде ехал муж. Мы почти месяц не виделись с ним, он готовился к выставке своих акварелей в Женеве. Только звонил. И, наконец, это было уже в мае, после очередного его звонка, я узнала, что дела его идут хорошо, выставка закончилась и для него весьма удачно. Ему были сделаны выгодные предложения сразу по нескольким рисункам. Он был счастлив и сказал, что прилетит в Сан-Франциско самолетом из Парижа. Я была удивлена, почему из Парижа? Но он объяснил, что есть возможность сразу договориться о следующей выставке, та будет проводиться в Париже. Конечно, это был успех. «Париж-это город, который меня зовет» - говорил он. Звучало чересчур помпезно. Я даже засомневалась. Может, роман какой? Но нет. Это была правда. Для показа его работ ему действительно была предоставлена одна из секций Выставочного зала Парижа. …Господи, как это окрылило его!
Значительно позже, а вернее год спустя, мне прислали очень любезное приглашение в Париж. Картины и рисунки мужа я отправила на выставку чуть раньше. И вот собралась ехать. На руках у меня было приглашение на открытие выставки «Живопись Нового Света".
Даже любопытно взглянуть, кто ещё входит в число достойных представлять лицо обоих Америк? Роберт был малообщителен, и я только раз или два бывала в кругу, где развлекались его собратья по искусству. Богема любит тусовки закрытого характера. А выставок, на которые его приглашали, за те пять лет, что мы прожили с ним, было не так много.
О катастрофе, дикость которой не возможно себе и представить, я знаю не много. На переезде застрял контейнеровоз с какими-то химическими отходами. Машинист при полном торможении, сразу прикинув размер необходимого тормозного пути и поняв, что катастрофа неминуема, выпрыгнул на ходу из локомотива. Правильное решение. Первые четыре вагона разлетелись в куски. Остальные были искорежены и оплавлены. Только два последних вагона, испытав лишь страшный удар, остались стоять на рельсах разбитого пути. Оставшихся там живых людей выносили на носилках и погружали в многочисленные санитарные машины, вызванные к месту катастрофы.
 Мне казалось, что эти люди в начале свого путешествия тоже мечтали о билете в комфортабельные первые вагоны. Но может, билетов не было или средств, и вот они оказались в этих, последних вагонах. Где далеко от ресторана, где сильно покачивает и публика... Очень разная публика. Увидев с носилок, что стало с комфортными первыми пятью вагонами, эти люди, наверняка, благодарили свою судьбу и провидение за это счастливое "невезение", оставившее им жизнь. Будут ли они и впредь предпочитать эти два последних вагона первым комфортным?
 Я случайно узнала о катастрофе. Проходила мимо магазина, торгующего южно-корейскими телевизорами. Часть из них была выставлена прямо в витрину и небольшая группка людей, что-то громко обсуждающая, привлекла мое внимание. Я тоже полюбопытствовала, посмотрела в большой плоский экран. И увидела репортаж, известия с места событий. Камера видео репортера остановилась на том, что осталось от вагона «четыре» поезда «Женева-Париж».
Мне стало плохо. Вызвали санитарную машину, меня отвезли в клинику, где мне был поставлен диагноз, на всю оставшуюся жизнь давший мне дополнительную проблему - заботу о своем сердце. Это был первый сбой моего, как мне всегда казалось, вечно тукающего помощника.
В морге Анкли было сухо и прохладно.
Ещё опознаваемые останки погибших, а так же куски их одежды были аккуратно разложены по пронумерованным пластиковым пакетам, где значился, а я бы сказала, печально звучал, номер вагона, где ехал этот несчастный пассажир.
Родственников погибших вызывали по списку. Я как раз шла за этим человеком. Тогда я не могла знать, кто у него ехал в этом поезде. В том же вагоне, где ехал мой несчастный Роберт. Я тогда не знала, что за близкого человека он молча оплакивает. Я почему-то подумала, что жену. Хотя кольца на пальце у него и тогда я не заметила.
Мы сидели в небольшой комнате, расположенной перед залом-холодильником обычного для провинциальных городков небольшого морга. Это где-то уже за чертой городка Анкли.
Кто-то плакал. Как правило, многим выходящим из морозильника было плохо. Врачи и медсестры, по началу покидавшие это помещение, теперь уже не выходили от туда. Лишь медсестра выводила очередного человека, заботливо усаживала в невысокое кресло и снова заходила в зал со следующим по очереди. Двери морозильника были достаточно плотными. Крики и плач почти не были слышны. Если только в моменты, когда из-за них кто-то выходил. Даже медицинские работники, видимо уже не выдержавшие картин прощальных свиданий родственников, выходили оттуда покачиваясь. Но, возможно, просто от усталости, потому как лица уже не выражали ни соболезнования, ни сопереживания родственникам погибших. Люди работали, как заведенные.
Я ожидала своей очереди. Сидела, пока ещё ничего не видела. Но эти несколько секунд чужих страданий, слышных из-за приоткрывшихся дверей, при выходе очередного простившегося, сильно мучили меня. Я боялась за свое сердце. Старалась подготовить себя, свое сердце к тому, что я могу увидеть.
Сначала я пыталась представить себе эти возможные «останки». То есть все то, что могло остаться от мужа. Потом просто вспоминала наши пять лет семейной жизни. Но опять же, готовя свое сердце к встрече, вспоминала и хорошее, и плохое. То есть я даже думала, а плохо ли то, что Роберта не стало? И мне даже как будто больше ссоры и вспоминались. Его вечные отъезды, нервотрепки в связи с тем, что не вовремя прислали приглашение на выставку. Сами выставки всегда проходили на грани нервного перенапряжения. То не такое освещение, то «задвинули», то сократили объем. О, как трудно жить рядом с художником! В общем, чтобы сбить слёзную волну, вдруг подкатывающуюся к горлу, я вспоминала именно такие моменты. И старалась держаться, не плакала.
Время, помню, шло медленно. Чтобы уж совсем не скатиться в своих воспоминаниях до черт знает чего, я переключилась на разглядывание людей, сидящих рядом.
На сильно страдающих смотреть я не могла. Видеть глаза, полные безумства от потери – нет-нет, я берегла сердце. И жмурилась и отводила взгляд. Это было выше моих сил - видеть и принимать к сердце эту бескрайнюю, просто…бескрайнюю боль. Потому я останавливалась взглядом лишь на тех, кто был сдержанным в своих эмоциях. И вот, я увидела его: сдержанного, тоже хмуро отворачивающего лицо от зашедшихся в крике людей. Мне нужна была спокойная цель для глаз, интереса для занятия мыслей и вот, я время от времени посматривала в сторону именно этого мужчины. Так мне было спокойнее.
Он имел приятную внешность. Не излучал нервозности. Помню, я обратила внимание на его интеллигентное лицо. Я, тихонечко, не привлекая его внимания, разглядывала его. Фамилия у него была Лоренс. Когда его вызывали, …а там была такая деталь: за ним почему-то вышел сам врач и произнёс: «Простите, господа, есть здесь кто-то с фамилией Лоренс?»
Мужчина тут же поднялся с места.
-Вы из Лос-Анджелеса?
-Да.
-Вы врач?
-Да. Но я …э…по поводу…
-Доктор Лоренс, прошу вас, войдите.
До приглашения он сидел чуть в стороне от окна. Нога закинута на ногу, руки скрещены на колене. Руки его, помнится, я сразу отметила это, были спокойны и заметно ухоженные. С красивыми длинными пальцами. Когда его назвали «доктор Лоренс», я сказала себе: «Ага, точно - он хирург». Взгляд этого господина был сосредоточен на его сомкнутых руках. Иногда он отворачивался к окну, хмурился. Не заметила, чтобы он разглядывал ждущих очереди. Лицо его было бледным и сосредоточенным, в глаза он даже вызвавшему его доктору не посмотрел. Казалось, голова его была занята мучимым его воспоминанием. Или, ещё подумала я тогда, стыдным.
Наконец его пригласили. Следующей по очереди была я. Так как очередной входил в зал лишь тогда, когда в смежной комнате уже оформлялись документы на предыдущего покойника, то я еще раз смогла увидеть этого человека. Для этого доктора Лоренса как раз делали какой-то документ.
Правда, его самого я заметила несколько позже. Вначале я увидела то, что пыталась себе представить, сидя ещё там за дверями морозильника.
Тело моего мужа, как, оказалось, узнать было почти не возможно. Обгоревшие куски, просто сложенные по форме тела. Некоторых фрагментов просто не доставало. Но, тем не менее, Роберта я узнала. Это были его руки. И, конечно же, его кольцо. То было когда-то выбрано им, но купленное мною ему в подарок. Его одежду я тоже узнала. Мне всегда казалось, не было мужчины более неряшливого, чем мой Роберт. Платок вечно в краске, в жирных масляных пятнах. С костюмов приходилось их тоже сводить, при том постоянно. Даже на смокинге бывали подобные пятна. Очень, очень увлеченный человек. Вот спрашивается, зачем хвататься за кисть, если ты уже в смокинге? Но нет, ему обязательно нужно добавить «последний штрих». Мазок, который бы, по его словам, привнесёт и живость, и отдельную мысль в картину. Лицо было ужасным, ужасным, но я …и в таком узнала лицо Роби. Его высокий лоб, его…умный …лоб. В общем, мне было трудно. Как я не крепилась, мне было невыносимо трудно отвечать на вопрос, по каким признакам я определила, что передо мной «все части» составляют тело моего мужа. Нет, ничего «чужого» я в этом теле не заметила. Всё было мне глубоко родным, близким и дорогим.
Я смотрела на останки мужа. Рядом стоял врач. Медсестра выжидающе смотрела и ждала, когда же я, наконец, зареву или начну падать в обморок. Но я не упала, и не заревела. «Покойники похоронят себя сами» - кажется, так я прочла в Евангелие на кануне. И решила жалеть живых. То есть – себя.
Останки опознаны. Роберта накрыли белым покрывалом и, погрузив на каталку, снова отправили в бокс морозильника.
Со мной у них так быстро всё получилось, что мне пришлось сидеть и ждать, когда с доктором Лоренсом все будет улажено. Он сидел за столом, что-то писал. Когда я вошла, он повернулся ко мне. Посмотрел на меня, как бы с вопросом: «К чему такая торопливость?» Но, видимо вспомнив, где находится, он снова опустил голову, снова продолжил что-то писать, отвечать на вопросы составителя документов. Затем поставил подпись, сделал кивок на соболезнование работника мэрии и поднялся. Когда проходил мимо, взглянул на меня, но уже так, вполне миролюбиво. Как будто даже извинялся за случайное раздражение при моем появлении. Я отвела взгляд. Меня попросили подойти к столу для оформления документов на моего мужа.
И вот, и вот…ровно год спустя, в конце мая, сев в поезд "Лиссабон-Париж", чтобы ехать на выставку работ художников Америки, войдя в купе, я увидела и узнала этого человека.
 гл.2
Мне показалось, он не узнал меня. Впрочем, это не он, я его достаточно хорошо разглядела тогда, чтоб запомнить.
 Нас было двое в купе. Поезд был вечерним. Я выбрала маршрут на Париж именно через Лиссабон. Мне хотелось посмотреть красивейший город, столицу, древнейший порт на самой кромке Европы. Лиссабон. Ну и конечно, быстро, буквально вечер-ночь и уже к полудню быть в Париже.
Я вежливо поздоровалась с ним. - Добрый вечер. Меня зовут Глория. Вот, …это моё место.
Он сидел за столом, когда я вошла, повернул ко мне лицо. Мне показалось, при моем появлении он расстроился. Но тоже ответил: «Добрый вечер. – Он приподнялся с места. - Тед…Лоренс».
Носильщик внес и расставил мои вещи. Я села. Вообщем-то не удобно ехать с мужчиной в одном купе. Он первым взял билет в это купе. И меня предупредили, что купе «мужское». Но мне нужен был билет именно в это купе, а то, что оно «мужское» - мне в момент покупки почему-то показалось безразличным. Я так и сказала кассиру: «Я - мужчина, всё в порядке». Ну, действительно, кому какое дело?! Хотя конечно, я могла нарваться на какого-нибудь святошу, не пожелавшего ехать в купе с женщиной. Но мне повезло. То есть, в том смысле повезло, что меня не выставили и появление моё в «мужском» купе было воспринято вполне спокойным образом.
Однако, проблемы начались. Начались тут же. Мой попутчик понял, что я хотела бы переодеться. Вышел из купе. Минут через пятнадцать он вежливо постучался, я разрешила ему войти.
Он сел. Придвинулся к окну и стал смотреть на пейзаж.
В благодарность на его чуткость, я спросила: «Простите, Вы, наверно, тоже хотели бы переодеться?»
Он улыбнулся и ответил: «Да, пожалуй».
Я вышла из купе. Стала смотреть в окно вагона. Кажется, я поняла, почему он расстроился при моем появлении. Ехать с незнакомой женщиной в тесном купе – дело малоприятное и для нормального мужчины.
Но …поезд тронулся. Прощай Лиссабон! Красивейший город. Я провела несравненные десять дней. С величайшим удовольствием прогулялась по миленьким тесным улочкам. Любовалась дворцами, пусть восстановленными после землетрясения, но всё равно прекрасными, гордо подпирающими высокое небо. Подолгу задерживалась на площадях, обдуваемых ветром, залитых ярким весенним солнцем. Слушала гул эха сотен воркующих голубей, летающих над ними. Отвечала с радостью на добрые улыбки загорелых жителей твоих. И всё же, …прощай Лиссабон!
Равномерный стук колес. Тук-тук, тук-тук... Роберт...
Ровно год спустя. Четвертое купе, третьего вагона. Дорогой в Париж, который так "звал его"... Теперь я помню его лицо, таким, каким я видела его на фотографиях семейного альбома, на кадрах любительских фильмов. На теле, что мне показывали в Анкли, лица было не узнать. И я забыла тот ужас, что мне показывали! В фильмах он улыбался мне; махал рукой, звал куда-то. Что-то пытался демонстрировать. «Вот море», - говорил он мне с экрана, - «вот картина». Вот он лепит с меня, рисует, так нравившейся ему, мой профиль. Машет на меня - «не мешай!», но потом улыбается, вытягивает губы, камера съезжает.... Господи,...милый Роби, как бы он не был занят, он никогда не был груб. Всегда тянулся ко мне рукой, лицом, подставляя губы для поцелуя. …И вот четвертое купе, третьего вагона, дорога в Париж. И никто никогда не объяснит, как это получилось. За что?
Мой попутчик переоделся в мягкий фланелевый костюм, легкие туфли. Под курткой костюма была белая трикотажная водолазка. Посмотрел на меня, извинился за причиненные неудобства.
-Меня зовут Глория Саммер.
- Лоренс. - Он пожал мною протянутую ладонь. - Вы до Парижа?
-Да, я еду на выставку работ моего мужа.
Он кивнул, понятно и ответил: «Я просто так в Париж. Без дел. Отдохнуть». - Отвернулся к окну.
Я продолжаю знакомство. - Это удобное расписание. В Париже мы будем к полудню.
«Да,- он кивает,- это удобно».
Мельком пытаемся лучше рассмотреть друг друга, но тут же отворачиваемся, как только засекаем взгляд другого. Он смотрит в окно, я отворачиваюсь к зеркалу на дверях нашего купе.
-Вы из Лиссабона, но, судя по языку, Вы американка?
-Да, я из Сан-Франциско.
-Я из Южной Калифорнии.
Я кивнула, как будто поняла это сразу. Снова смотрюсь в зеркало, он отворачивается к окну. Мы некоторое время молчим.
Молчание не утомляет меня, но в маленьком помещении с посторонним, чужим человеком чувствуешь некую неловкость.
Подождав, не заговорит ли он, я снова стала говорить о нейтральном, вернулась к разговору с попутчиком. - Уже почти лето.
Наконец мы оба смотрим в одну сторону. В окно.
-Да, конец мая. – Лоренс улыбнулся. Так, просто вежливость.
Я - то же. Улыбнулась и тут же продолжаю поддерживать разговор. - Я люблю начало лета. Зелень еще не пыльная. Свежие яркие цветы.
Он не отвернулся. Кажется, его не раздражает моя болтливость. Отвечает мне охотно.
-Да, я тоже очень люблю конец мая - начало июня. Очень свежо. Воздух ещё не сильно загрязнен.
Поезд ехал, тук-тук….Чуть вечерело, но еще хорошо были видны мелькавшие вблизи и плывущие вдалике, зеленые холмы, леса, маленькие чистые домики, с ухоженными цветущими садами.
Я пытаюсь узнать то, что меня интересует: «Пока больших городов нет?»
«Да. Пока не видно. Впрочем, - он посмотрел на часы, - скоро будет».
-А Испания будет ночью или уже под утро?
-Нет, ночью. Это видно по этому поезду, он не заполнен полностью. Не очень удобно для испанцев.
-Будут проверять паспорта?
Он внимательно на меня посмотрел. Я решила уточнить.
-Я никогда не ездила по Европе поездом. С порядками совершенно не знакома.
-Не думаю. Может, как-то выборочно, но, думаю, нас не побеспокоят. Так, чистая формальность. Но если у Вас есть... Вообще, Вы можете положить на стол свой паспорт и спать. Я всё равно не засну, мне будет не трудно, если им действительно взбредет проверять документы, я предъявлю и Ваш паспорт. Могу попросить, чтобы Вас ни беспокоили.
-Спасибо. Хотя вряд ли я быстро усну. - Я положила руки на стол, случайно коснулась его руки.
-Простите.
Виновата была вообще-то я. Я улыбнулась, извиняясь. Потом, сложив руки домиком, свесила голову и стала смотреть на пейзаж за окном. - Немного утомляет быстро бегущая картина.
Он улыбнулся: «А Вы смотрите в даль».
Солнце село, только огненная полоска освещала неровные края холмов.
Зашли дежурный поезда и проводник. - Простите, проверка документов и билетов.
Я предъявила паспорт.
-Спасибо. Все в порядке, мадам.
-Спасибо, все в порядке, мистер Лоренс. – Люди ушли.
Лоренс вдруг спросил: «Ваш муж художник?»
-Да.
Он кивнул. Чуть позже: «Наверно, портретист?"
-Почему Вы решили?
Он пожал плечами. - Так, просто подумалось.
Он чуть замедлил отвести взгляд, подольше посмотрел на моё лицо.
Вот и Роберт, вдруг раз и остановит надолго свой взгляд на моём носе. А Лоренс, ...что ему мой нос? Это Роббер был любителем моего профиля.
-Мой муж рисовал акварели. Все: пейзажи, натюрморты и портреты тоже.
-Наверно не бывает картин, написанных акварелью, только рисунки?
 - Да, акварелью - только рисунки. Но у него есть и картины. Он использовал пастель, реже - масляные краски; любил мелки цветные. Картин у него мало. Он любил рисовать в небольшом формате, осталось много эскизов.
Я поймала себя на том, что говорю о муже в прошедшем времени. Собеседник, по-видимому, тоже что-то отметив в моей фразе, с несколько вопросительным интересом осмотрел меня.
- Рисование мелками, …мне кажется это ещё и весёлое занятие. Что-то от детства. Красочно получается, когда используют мел. Черный цвет, …кажется, там обычно не присутствует?
-Можно рисовать углем.
-Ах, да! – Лоренс улыбнулся. - Мне как-то сразу не пришло в голову. - Он снова посмотрел в окно. Затем повернулся, что-то достал из пиджака, переложив это во внутренний карман своей куртки. Тут же спросил: «Вы не хотите сходить поужинать?»
Я еще не решила, идти или нет. Я не была голодна. - Наверно, чуть позже.
Он поднялся, чтобы идти в ресторан. - Что ж, а я проголодался. Пожалуй, пойду сейчас.
Подойдя к двери, он посмотрел на себя в зеркало, поправил волосы. Затем чуть отстранился, чтобы взглянуть на меня. Взгляды наши встретились.
Мы оба вежливо улыбнулись. Он вышел, осторожно прикрыв за собой дверь купе.
Я тут же забралась с ногами на диван. Прижав ноги к себе, оперлась спиной о стену с окном и стала смотреть в зеркало. В нем, казалось, картинки пейзажа сменялись еще быстрее. Я прижалась подбородком к коленям и, немного подумала о своём попутчике, о возможной причине, по которой он тут оказался, а потом задремала.
И видимо действительно уснула, так как через какое-то время очнулась оттого, что почувствовала, как кто-то ходит рядом. В купе было темно. Я подняла голову, сосредотачивая взгляд.
- Простите, я Вас разбудил.
-Нет, ничего, - я вытянула покалывающие ноги, - ноги затекли. Надо же, я не думала, что усну. И спина…о…о…
-Вы уснули в неудобной позе. Ложитесь со всем, я не буду включать свет.
-Как ресторан?
-Вы имеете в виду кухню? …Неплохо. И по вагону я прошелся. Там окна открыты. Свежо. – Лоренс сел и стал смотреть в окно.
-Вы решили не ложиться, так и будете смотреть в окно?
-Нет.
Он улыбнулся. В темноте быстро наступившего вечера блеснули его белые зубы.
А мне хотелось видеть глаза моего попутчика. В них тоже отражался свет. Свет редких фонарей, редких маленьких станций, на которых наш поезд не останавливался.
-Конечно, я тоже лягу. Наверное. Но хочу погулять перед этим. Скоро стоянка.
-Как называется город? – Я оглянулась на окно, приподняла голову.
-Этот?
Лоренс сильнее наклонился к окну. По-видимому, он пытался найти подтверждение расписанию, которое вот только что читал у каюты проводника.
Мы проезжали мимо небольшого города. Маленькая чистенькая станция, добросовестный дежурный вокзала держал в руках железнодорожный фонарь. По-видимому, кто-то порадовал его улыбкой, и дежурный улыбнулся ему в ответ.
Человек за окном быстро пропал из вида, но его белозубая улыбка всё ещё светилась в моём сознании. – Да, вот этот, который мы проехали. Вы знаете, как он называется?
-Этот, этот…нет. Но мы его уже проехали. Дальше будет Сантарен. Стоянка минут двадцать. Затем Абрантиш, там можно будет гулять уже около получаса. Пойду дышать ночным воздухом. Хотя, какая ещё ночь? Просто солнце зашло. Темнеет тут рано.
Я осторожно поинтересовалась: «Вас утомляет эта поездка?»
Мой попутчик не почувствовал акцента, ответил сразу: «В общем-то, нет. Но чувствовать землю под ногами - мне нравится больше».
Он встал. Придвинув ближе чемодан, открыл его. Что он мог видеть там в темноте?
-У меня есть бутылка французского вина. «Бужеле». Хотите выпить?
Я удивилась предложению, но, чуть подумав, согласилась.
Мы включили ночники.
Лоренс внимательно осмотрел высокие стаканы с надписью "Лиссабон-Париж" на свет. Потом открыл бутылку и налил в каждый немного вина. Оно было чуть розовым.
А мне при взгляде на вино вдруг захотелось есть. Я сказала об этом. И Лоренс снова потянулся к чемодану. Достал пакет с сухими бисквитами, коробку с мягким сыром в треугольниках из фольги. Немного повозился с бутербродами, разложил их на тарелочке. А в формованную пластиковую тарелочку, на которой оставался третий стакан, он высыпал фисташковых орешков.
Когда он сел, пригласив меня ещё раз угоститься, я заметила на его лице улыбку. Он потянулся своим стаканом к моему, чуть стукнув им о мой стакан и сказал: «А я вспомнил, где я Вас видел». И не дожидаясь меня, моей реакции на его слова, он выпил. Потом сунул орешек в рот и тоже забрался на диванчик с ногами. Укрыл ноги легким одеялом, оперся о стену спиной и стал смотреть, на бегущий в зеркале, пейзаж.
 Я молча, до дна выпила предложенное вино. И вдруг почему-то сразу легко представила себе живое лицо Роберта. Немного подумала о странном повороте моих мыслей. Будто я сравнила Лоренса и своего Роберта и будто бы даже нашла схожесть в том, как они пьют вино. Одинаково чуть пробуя при первом глотке.
Вино и мне показалось легким, приятным на вкус. Затем я потянулась к тарелке с бутербродами и, вспомнив, что те были сделаны специально для меня, сразу поблагодарила Теда за угощение.
Потом, сев удобнее я взяла в ладонь несколько орешков и тоже стала смотреть на зеркальную гладь двери купе. Помолчав, я ответила: «Да. В поезде «Женева- Париж» ехал мой муж».
-Это тот, который художник? Или… Вы снова вышли замуж?
-Да, это тот, «который художник».
-Как должно быть приятно, что о Вашем муже помнят. Париж будет демонстрировать его работы.
-Да. Приятно. То есть, когда меня пригласили для участия, было радостно. Я впервые еду на выставку картин одна, без…без моего мужа. Возможно, потому ещё раздваиваюсь в ощущениях. Но… приятно, что пригласили, что помнят.
-Как звали Вашего мужа?
-Роберт. Роберт Саммер.Он учился рисовать в Венеции. Его учителем был Пабло Физани.
-Я видел кое-что из картин Физани. Вспоминая о Венеции, сразу представляю его "Мосты Венеции".
-Да. Роберт тоже был счастлив, что именно этот мастер ставил ему руку.
-Вы познакомились в Италии?
-Нет. Нет, …это случилось позже. Много позже, когда он уже довольно серьезно стал выставляться у нас, в Калифорнии.
Грустно помолчав, заметив в себе действие вина, я вдруг почувствовала в себе желание выговориться. Мысли о муже были на поверхности итак, а тут всё так совпало: обстановка, действие вина. И конечно, тихое участие человека, который как бы был тут и в тоже время не смущал меня и не мешал мне думать, вспоминая о муже. - Роберт окончил школу искусств в Милане. Года три он работал там, участвовал в реставрационных работах. Потом ещё несколько лет рисовал, уже как свободный художник, в Венеции, потом в Риме. А потом он вернулся в Америку. Мы, …познакомились на курорте в Санта-Барбаре. Мой муж …он, …он был красивым мужчиной. Самостоятельным, …состоявшимся художником. Но при знакомстве лично я сразу отметила другое его качество. Его легкость. Не поверхностность, а именно легкость в отношении ко всему. И по части быта, и удобств - тоже. Даже в отношении требовательности к людям. Он легко прощал долги, будто забывал о них вовсе. Так же легко забывал, кому должен сам. Возможно потому, мы не часто жили, располагая достатком. Женщины были для него всего лишь вдохновительницами. Он даже не предполагал требовать от них «охранять его очаг». Когда мы поженились, стали жить в собственном доме, я сразу почувствовала, что многое мне придётся взять на свои плечи. Роберт считал дом местом для работы, …местом для выставки его работ. Просто удивляюсь, как он решился сделать мне предложение? Должно быть, это было некое помрачение с его стороны. Вообще-то он легко и заводил друзей и расставался с ними. Он был значительно старше меня, но я ничуть не ощущала этой разницы. Он никогда не «учительствовал» при мне. В нём сохранился дух романтизма. Даже если он и бывал настойчив, то…без особого душевного напряга. Никакого напряга ни со своей стороны, ни со стороны оппонента. Настаивал, будто торговался на рынке, а через время, почти тут же забывал о том, на чём настаивал. Либо, считая свою точку зрения уже общей, либо сам, чуточку пошумев, после тихо соглашался с чужой, принимая её, за собственную. Иногда он был наивен, как ребенок. И всегда жил исключительно своей жизнью. Жизнью, далёкой от реальной. Каждый день его был будто новая картинка, выполненная мелком, который легко можно стереть, но снова на лист лягут линии из оттенков голубого, розового, зеленого.
 -Вы любили его.
Слова не прозвучали вопросом, будто он размышлял. Его глаза поблескивали от редких придорожных фонарей.
-Да, я любила мужа. Казалось бы, с таким человеком должно быть трудно. Трудно жить, строить быт, но нет. Мне было легко. Наверное, Роби умел сделать так, чтобы его жить стала и мне доброй жизнью, моей собственной жизнью. Его шутка: «Я живу с женой художника», - вполне объясняла общее положение вещей. Да, я любила его.
Наши взгляды с Лоренсом иногда скрещивались на зеркальной глади. Мы следили за действием, слушали вопросы и ответы друг друга, но казалось, особого значения им не придавали, думая лишь о себе и своём. Будто мы смотрели телевизор. Будто шел фильм, в котором участвовал он и его попутчик.
И я, подробно рассказывая о муже, не отводила взгляда. Начало ночи, оно дало мне право на это. Тем более что смотрели мы друг на друга через зеркало, которое всегда скрывает обратную сторону.
Во взгляде Лоренса мне была заметна печаль. По-видимому, она была навеяна его личными воспоминаниями. Он спросил: «Вы были когда-нибудь счастливы …в том доме?»
-Это был дом Роберта. Дом, оставленный ему родителями. Не большой, но …нам было там хорошо. Вместе мы прожили пять лет. Нет, не скажу, что всё было гладко, но …вот теперь мне кажется, он был мне вполне хорошим мужем.
-У вас есть дети?
-Нет. Но они могли бы быть. Роберт, …он считал меня ещё ребенком, и мы всё откладывали вопрос о детях на потом.
Я замолчала, прислушиваясь к стуку колес. Потом, немного обнаглев, попросила: «Вы не нальете мне еще вина. …Вообще-то, я просто пить хочу».
Лоренс повернулся к столу. Посмотрел на бутылку, в задумчивости - на меня.
Наверно и в моих глазах он увидел печаль.
Налил мне вина. Подал стакан мне, потом налил немного вина себе. Тут же выпил его, буквально залпом. Это немного удивило меня. Казалось, и его тоже мучила жажда. Или это был результат какого-то особого настроения. Слушая меня, он явно думал о чем-то своем. Спросить его, не погибла ли в том поезде его жена - я просто не решалась. Но я была почти уверена, слушая мой рассказ, он думал о женщине.
Лоренс, вытянув ноги вдоль полки, закинув руку за голову, стал смотреть на бегущие картинки, демонстрируемые зеркалом на двери купе. Картинки были уже черно-белыми, и в серых оттенках их чувствовалось слияние с настроением …моим, …его. Пейзажи наверняка были и теперь интересны. Но я думаю, и он больше не следил за этим. Прислушиваясь к стуку колёс, как и я, он весь ушёл вглубь своих мыслей. Казалось, мы даже перестали замечать друг друга в том зеркале.
Мы долго молчали. Не зная, что сказать, о чем таком спросить, когда в очередной раз наши взгляды ожили и пересеклись на черно-белом отражении уходящего дня, я быстро произнесла: «Там, в том поезде, вы потеряли близкого вам человека. Понимаю».
Я опустила глаза. Держала стакан в руках, крутила его в ладонях. Потом, повернув голову в сторону Лоренса, посмотрела на его профиль. – Это была …ваша жена?
Он ответил тут же: «Там была одна женщина. Мы отдыхали вместе в Женеве. Только внезапные обстоятельства заставили меня прервать отпуск и лететь в Америку, а так бы я поехал вместе с ней. В Париж».
-Так это была не… - Я смутилась, я так уверена была, что он думал о жене. И всё же, помолчав, я спросила: «Вы были страстными любовниками?»
Он повернул ко мне лицо. - Почему Вы именно так поставили вопрос?
-Не знаю. Вырвалось.
Но думаю, у меня «вырвалось» именно потому, что мне не показалось в его ответе про Париж радости. Радости оттого, что его не было в том поезде. Он даже будто сожалел, что его там не оказалось.
Я сделала еще глоток и снова ощутила, что пьянею. Вспомнила, что не ужинала, опять потянулась к треугольнику сыра на круге бисквита. Мне не хотелось есть. Никак не хотелось пьянеть. Хотелось пить, а пьянеть, …нет, не хотелось. Потом, взяв с левой рукой несколько орешков, я их все положила в рот. Стала жевать их. Молча.
Мне почему-то расхотелось лезть к нему с дурацкими вопросами. Одно дело, когда погиб родственник, и совсем другое, когда человек так сильно переживает из-за незаконченного романа. Мне причина такой грусти показалась более уважительной. Да, именно уважительной. Я ему посочувствовала.
И тут он сказал: «Хотя, впрочем, Вы правы. Правы про страсть и …вообще. Я познакомился с ней случайно. Взял на прокат машину, чтобы поездить по Швейцарии. Хотелось посмотреть её красоту «на ходу». На обочине голосовала женщина. Я остановился. Она села... Оказалось, она тоже путешествует. Она француженка, приехала отдохнуть по путёвке. Но решила посмотреть страну ещё так, путешествуя автостопом. И мы вместе колесили по стране. Я не люблю душных отелей, круги по музеям – не для меня. Мне по душе созерцание просторов. Мы ночевали с ней в палатке, закусывали в придорожных кафе, купались, загорали. В общем, отдыхали вместе. Она оказалась очень легким человеком. Умела, и смеяться, и слушать. С ней было легко. У меня был отпуск. Торопиться мне было не к кому... Ну, в общем, две недели мы были вместе. И я рад, что они случились в моей жизни.
Закончив говорить, он вздохнул, прикрыл глаза.
-Вы врач?
Тед снова сначала оглянулся ко мне, а потом снова перевел взгляд на зеркальную гладь двери. - Да. А откуда Вам это известно?
-Вас вызывали тогда, как "доктора Лоренса".
Он кивнул. - Да. У нее в рюкзачке оказался не только мой адрес. Я дал ей и телефон клиники. Мне позвонили туда, и я все узнал.
Он снова замолчал и меня начало томить обычное любопытство. И я решилась спросить то, что, конечно же, к нашему разговору не относилось. - Она была замужней женщиной?
-Нет. Она не была замужем. Студентка. Жила отдельно от родителей. Друг у неё был там какой-то. Но, как раз в то время, она считала, что они рассталась. Он куда-то уехал, то ли в Африку или еще куда, я не помню. Может, уже и вернулся. Я слушал в пол уха, когда она рассказывала о нём.
-Наверное, сообщили её родителям.
- Как мне сказали, близких так и не нашлось. Они пытались найти и родных, но, по-видимому и из них никто не откликнулся. Я случаем оказался крайним. Вот и взял все на себя. В общем-то это не обременительно. Просто …не по-христиански как-то. Будто она «никто и никому». …Но раз там искали, и никто не откликнулся, я чуть подождал и, …не стал я искать её родных. Дал согласие на погребение останков там же в Анкли. Жаль девчонку. Жаль. Когда из жизни уходит человек смертельно больной или уставший от жизни; или, допустим, сильно состарившись - это печально, но естественно. Не вызывает никаких, по крайней мере у меня, особых состраданий. Но Франческа... Она была совершенно здоровой. Веселой была, жизнерадостной. Все с любопытством и живо воспринимала....
Лоренс покачал головой, вздохнул и повторил: «Очень жаль! Человека жаль».
Он замолчал. Повернувшись к столику, налил себе еще вина. Выпил. Бросил орешек в рот. Заметив в окне уже более частые фонари, он включил ночник и посмотрел на часы.
-Скоро Сантарен. Пожалуй, я встану, пройдусь во время остановки по перрону.
-Можно мне с Вами?
Он улыбнулся: «Конечно". Я накинула кофточку и сменила туфли. Мы вместе вышли из вагона.
Было что-то около полуночи. Вокзал был ярко освещен. Асфальт отливал глянцем. Видимо прошел дождь. Одинокая женщина с коробкой весенних цветов была укутана в теплый платок, чуть поглядывала в нашу сторону. Тед заметил, что я смотрю на цветочницу. - Хотите цветы?
Я даже не знаю, бывают ли такие женщины, которые на этот вопрос отвечают отказом. Я улыбнулась.
Тед обнял меня, весьма осторожно, за плечи, и мы вдвоем подошли к цветочнице.
Женщина обрадовалась нам. Она тут же улыбнулась, заметив, что мы повернули к ней.
Цветочница с сухим, худым лицом что-то говорила нам, скоро шепелявя, но кажется, и Тед её тоже не понимал. Улыбка её была столь доброй, красящей её, что я сразу же улыбнулась ей в ответ. И, ничего лучшего не придумав, пожелала ей здоровья. Мой запас слов на португальском был более чем скуден.
Женщина кивала головой, потом посмотрела в корзину, выбрала лучший букетик и протянула его Теду. Он тут же передал его мне. Это были фиалки, собранные в пучок и перевязанные цветной тонкой стружкой.
Лоренс расплатился. Поблагодарил цветочницу «почти» по-португальски.
Я понюхала цветы. Они пахли тонко, ненавязчиво. Мне было приятно внимание Лоренса. Благодаря его, я машинально оглядела площадку у поезда. И тут же заметила чрезмерное внимание к нам со стороны проводника нашего вагона.
Я совершенно не задумывалась о наших взаимоотношениях как о дорожном романе, но, наверное, у проводника мнение было иным. Он внимательно следил за нами, лениво прогуливаясь у вагона. Улыбнулся в усы, когда я приняла подарок из рук моего соседа по купе. А мне стало любопытно, после того, как мой билет с пометкой «мужск» перекочевал в его руки, он считает меня мужчиной или…всё же любопытствует на меня, как на женщину?
От глупых мыслей я улыбнулась. Лоренс на всякий случай поинтересовался, видимо заметив это.
- Это не чего, что я Вас обнял? Просто мне показалось, что Вам холодно.
-Да, действительно, прохладно. – В общем-то, я ощущала не прохладу. Я ощутила тепло его руки.
-Может вам лучше пойти в купе? Воздух влажный, вы можете простудиться.
-Да, пожалуй.
Тед проводил меня до вагона. Я тут же прошла в купе.
Я шла и думала о том, что, наверное, действительно веду себя несерьезно. По крайней мере, не как вдова. Это несколько примяло моё настроение.
Повздыхав, я всё же уверила себя, что как раз теперь в моём положении надолго оставаться «черной вдовой» не следует. К тому же я совершенно лишена таланта кокетства. Мне так кто-то говорил, возможно, даже Роберт. Зачем же мне отталкивать, закрываясь в молчании от моего попутчика? Мужчина холостой. Недавно пережил печальное фиаско в любовном романе…
Я успокоила свою совесть совершенно, заверив себя ещё большей несерьезностью: «И вообще, годы идут. Женихи не клюют. Путь в Париж. Кто сказал, что в память о Роберте он обязательно должен быть печальным?»…
К тому же Лоренс показался мне человеком легким. В дороге с ним не плохо. Я даже не ожидала, что в «мужском» купе мне будет так уютно.
Тед остановился напротив окна купе. Увидев меня, помахал рукой. И улыбнулся, когда, показав на цветы, я произнесла, сильно артикулируя губами "спасибо". Он качнул в ответ головой, и снова пошел мерить шагами перрон.
Я через время посмотрела в окно и увидела, как он разговаривал с проводником. Любопытно, о чем тот его спрашивал?
 Когда он пришел, я не заметила. Засыпала, клевала носом, сидя с ногами на своём месте. Сквозь дрему мне показалось, что кто-то наклонился, поправил на мне плед. Я приоткрыла глаза, заметила Лоренса, улыбнулась, ничего не говоря, и снова провалилась в сон.
Некоторое время спустя, я очнулась. Заметила, фиалки поплыли куда-то вверх, …потом вниз. Я снова прикрыла глаза, но скоро снова открыла, потому, как услышала шум. Что-то упало за дверью нашего купе. Видимо шумел проводник, когда торопливо проходил мимо нашего купе. Я уже различала его голос басистый, сочный. Он ругал свою неловкость.
В купе было совершенно темно. Лишь бегущий за окном свет редких фонарей освещал маленькое пространство, увеличиваемое исключительно зеркалами, висящими с трёх сторон.
Лоренс сидел, навалившись на спинку дивана. Сразу заметил, что я проснулась. Тихо произнёс: «Это там, за дверью. Кажется, кто-то разбил стакан. Теперь проводник убирает стекла. Вам удалось вздремнуть?»
Я ответила вопросом: «А вам? Вас тоже разбудил шум в коридоре? Нет?»
Он махнул рукой: «Если я захочу спать, таким шумом меня не разбудишь. А вы спите, там, наверное, уже убрали».
Но спать мне уже не хотелось. Я зевала, но глаза уже впитывали реальность, не дремали.
 - Не получается больше. Видимо уже все, выспалась.
-Еще только половина четвертого.
-Как?! Уже? А как же Абрантиш?
За дверями снова послышалась суета. Мы оба посмотрели на дверь.
- Абрантиш уже был. Я выходил погулять. Тогда за окном поезда была чудесная звездная ночь.
-Мы уже едем, едем,… Португалию проехали, а я всё сплю. …Вот я соня! – Я улыбнулась. – Интересно, а это что за шум?
-Сейчас будет Мадрид.
-А разве мы уже и границу проехали?
-Да, уже.
-Ах, …ах, как жаль. Я хотела бы посмотреть на саму границу, …столбики.
 - Столбики? Ах, эти. Да, было что-то такое. Просто указатель. Документы не проверяли. По крайней мере, нас - не беспокоили.
-Я хочу погулять по перрону Мадрида.
-Тогда Вам нужно надеть что-то теплое. Ночь прохладная. К тому же вот только что, …слышите, пошел дождь.
Я посмотрела на окно. Периметр его действительно заполнялся штрихами дождя.
-Включить свет? Вы будите переодеваться? Может мне выйти?
Мне не хотелось его беспокоить. - Нет. Я просто достану кофту потеплее. У меня есть в чемодане.
-Вам спустить его?
Я виновато посмотрела на него. Все-таки пришлось побеспокоить.
Он снял мой чемодан. Я достала тонкие носочки и кофту из ангорки. Поезд замер у залитого огнями вокзала.
Столица Испании. Мадрид.
Мы вышли вместе с Тедом. Я хотела посмотреть на железнодорожный вокзал.
Высокое здание, снаружи архитектурно выдержанное в классическом стиле. Я была здесь впервые, предпочитаю «летать».
Мы зашли внутрь. Было слишком много света. Я щурилась, войдя туда из темноты.
Люди двигались по своим направлениям, кто-то дремал в удобных креслах. С зонтиков капала вода. Кто-то успевал заглянуть в бар, кто-то смотрел от нечего делать телевизор. Никакой суеты. И всё же табло, указывающее направления поездов указывало на торопливо идущее время. Время в дороге. Все ожидали отправки своего поезда. Мы же с Тедом любовались вокзалом. Красивой привокзальной площадью с чудесным световым фонтанчиком, не дремавшим и в это предутреннее время. Разглядывали фигурные светильники фонарей, покрытых каплями закончившегося дождя,…и нам было хорошо. По крайней мере, я чувствовала себя абсолютно комфортно в присутствии своего попутчика.
Мы ели мороженое. Гуляя по перрону, рассказывали друг другу о незабытых нами путешествиях в Испанию.
Наконец объявили, что наш поезд отправляется. Мы пошли в вагон. Там было тихо, тепло и уютно.
-Больших остановок больше не будет?
-Конечно, будут. Приблизительно через час Сарагоса. Но там стоянка лишь пятнадцать минут. Затем будет небольшая станция, где поменяют электровоз. Там будет длительная стоянка. Кажется, с полчаса.
-Вы опять пойдете гулять?
-Да. Хотя бы просто постою у вагона.
-Возьмете меня?
Он улыбнулся. - Непременно.
Мы опять устроились поудобнее на своих местах. Я поправила волосы. Повернула к нему лицо.
-А какая у Вас специальность?
-Психиатр.
-Как интересно! Регрессия, сублимация…
-Вы знакомы с трудами Фрейда?
-Я изучала психологию в колледже. Немного, вообще-то я биолог. Вернее, профессия моя дендролог.
- Дендролог? Есть наука о деревьях? Интересно. Значит, Вы были не только женой художника.
-Увы, дальне организации зимнего сада под крышей собственного дома – дело моё не пошло. Хотя с работой мне сразу повезло. Я устроилась в хозяйстве мэра. По части озеленения города. Но поработала мало, почти сразу вышла замуж. Так что… «жена художника» и …только. А вы, где Вы работаете?
-Под Лос-Анджелесом, в частной клинике. Я заведую психо-терапефтическим отделением.
-Вы лечите людей потерявших разум?
Тед улыбнулся, быстро посмотрев в мою сторону. Тихо ответил: «И потерявшихся – тоже».
Ответ был прост, как будто он дантист и лечит кариес.
- Уверена, лечить душу - это сложно.
- Да, есть свои особенности. Конечно.
Я заметила, говорить о работе он не хотел.
Но я всё же обдумывала его ответ. Глядела на отражение фонарей, плавно бегущих в отражении зеркала и думала. «Сублимация… - дело хорошее. Мне в сложные моменты жизни больше всего хотелось рыть ямки под рассаду. Рыть лопатой, рыть…»
Незаметно, под покачивание вагона и утреннюю серость предутреннего света в купе задремала...
-Лори, Вы спите? - Он впервые назвал меня по имени.
Со сна, мне показалось это странным. В темноте, под стук колес, чужое наклоненное лицо.
Я широко раскрыла глаза.
Он тут же выпрямился. - Наверно я зря разбудил Вас. Но Вы хотели пройтись по перрону.
- Да, конечно. Просто задремала. Спасибо, что напомнили. Я иду.
Я встала, накинула теплую кофту. Но когда я прибирала растрепавшиеся волосы, она сползла с плеч. И я, просто из лени, не стала нагибаться, оставила её на полу и взяла другую, легкую кофточку, в которой садилась в поезд. И пошла, догонять Лоренса, он уже выходил из вагона.
Заметив, что я поёжилась, он тут же оглядел меня и спросил: «Зачем Вы не надели ту, теплую кофту? Ветренно. К тому же Вы со сна. Ох, зря я Вас потревожил!» - Он подал мне руку, когда я спускалась с вагона на перрон.
Я сказала, что я не надолго. Просто вдохнуть утренней свежести.
Его заботливость и восхищала, и удивляла меня. Я не привыкла к такому отношению к себе. Всю жизнь зонтик для мужа носила я. Руки Боба вечно были заняты то папками с эскизами, то треножником, и всё время сумкой, где лежали мелки, кисти, краски, фотокамера и термос.
Забота Лоренса была естественна, как часть его натуры. Он делал это без манерности, никакой чопорной галантности. Всё просто. Он не только помог мне выйти из вагона, он тут же поспешил назад в купе, чтоб вынести мне теплую кофту!
Это было уже слишком. Я запротестовала. Мне не стало стыдно за свою беспечность, мне было стыдно, что вот он так обо мне заботится, а я …даже забыла поздравить его со вторым днём нашего путешествия в Париж!
-Тед, оставьте, бог с ней, с кофтой. Посмотрите, …небо. Вон туда, на восток. Поздравляю вас с новым днём! Вы хоть заметили, что мы опережаем время?
Он, наверное, опешил от детства во мне.
Некоторое время смотрел на меня, потом виновато дернул плечом, улыбнулся. – Да, мы же всё время едем на восток. - Потом он посмотрел на начало поезда. Электровозы еще не меняли. Стоял тот, который привез нас в Испанию. - Ладно. Идемте. Там, за ограждением ветра меньше.
Мы сели на скамью под окнами привокзального кафе. Лоренс, как только я обняв себя обеими руками, зябко передернула плечами, предложил мне уйти назад, в купе. Я посмотрела на часы, время ещё было, наверняка и электровоз ещё не поменяли, в общем, я осталась ещё на чуть-чуть.
Тед тут же обнял меня за плечи. Понимаю, совершенно без каких-то иных мыслей, кроме заботы о моём самочувствии. Я почувствовав приятное тепло его бока, тут же и прижалась к нему. Правда! Как будто знала его и доверяла ему давно.
И так мы сидели. Смотрели, как меняют электровозы, как проверяют сцепления. Ещё что-то там.
гл.3
Это было ужасно глупо. Ужасно! Но мы оба задремали.
-О Боже?! Тед! Тед, а где же наш поезд?! Он ушел!
-Что? …Не может быть!
Мы оба вскочили и увидели перед собою свободный путь.
Тед тряхнул головой, обтер лицо ладонями. - Ничего не понимаю. Я что, уснул?
-Да и я! Мы оба! Что же делать? У меня ничего нет. Там паспорт, все документы, деньги... Вещи... А я …в этих ужасных джинсах и кофте... – Я обхватила лицо ладонями и округлила глаза. - Господи, …я же опоздаю на выставку!
Тед посмотрел на часы. Было четыре часа сорок минут. - Так, ладно. Без паники.
Он хлопнул себя по внутреннему карману. И тут же радость светом промелькнула в его лице.
Он вынул из кармашка рубашки банковскую карточку.
-Думаю, карту Центрального банка Америки и в Испании рассматривают как финансовый документ. – Тед улыбнулся, сонливость, и тревога совершенно исчезли с его лица. - Ладно, Лори, не будем отчаиваться. Пойдемте в здание. Поищем начальника станции.
Мы вошли в зальчик станции. Обычное полу техническое, мало комфортное помещение.
Лоренс тут же усадил меня в кресло. Сам пошел искать начальника станции.
Я посмотрела ему в след, хаотично прощупывая свои карманы. Увы, те были пусты. "Господи, зачем я потянула его к этому кафе? Он бы простоял себе у вагона. Ничего бы не произошло".
 Тед вернулся ко мне скоро. - Все нормально. – Снова на лице улыбка. - Этот человек позвонил в Сарагосу, оттуда сообщат на поезд. Банковская карта здесь действует. Но есть проблема: автоматов для размена по близости нет. – Он развел руки в стороны. Улыбнулся шире. - Ладно. Мы что-нибудь придумаем. Есть идеи?
-Я поджала губы и покачала головой.
- Это от неожиданности. Посидите, еще подумайте. Я сейчас приду.
И он снова ушёл. То ли к тому же начальнику станции, толи …ещё куда. От расстройства, я забыла, в каком направлении он уходил искать начальника станции. Однако, он снова вернулся скоро.
И снова с улыбкой до ушей. Но я понимала, просто утешительной. Думаю, с моего лица растерянность так и не уходила.
-Ну вот, мы с Вами просто везунчики. – Лоренс сам взял мою руку и …подержал её, будто согревая в своих обеих руках. - Здесь есть неподалеку автостанция с прокатом. Я возьму машину, и мы будем догонять поезд. Это единственная возможность, так как станция тупиковая, сюда заходят лишь поменять электровозы. Следующий поезд будет лишь в девять. Своих машин на этой станции не числится.
-Боже…мой. – Я сокрушенно покачала головой.
Тед похлопал по кисти моей руки ладонью. - Не печальтесь вы так. Идемте.
Меня вдруг начало колотить.
-О, да Вы замерзли.
-Нет, нет. Это от испуга. Это пройдёт. – Я попыталась улыбнуться и чуть расслабиться. - Простите, никак не могу прийти в себя. Со мной такое случается. Я …рассеяна. Всё время полагаюсь на гладкость своей судьбы. – Я ещё мягче улыбнулась. Мне хотелось загладить свою вину. - Уверена, с вами такое вообще никогда бы не произошло.
И вдруг взгляд мой упал на кисть его руки. И я тут же заметила отсутствие его швейцарских часов.
Он уловил мой взгляд, туту же отпустил мою руку и извиняющимся тоном, сказал: «Да, действительно не прилично ходить по городу в мягком домашнем костюме. Но, ладно. Это же вре-мен-но. Не берите в голову, Лори, мы его нагоним. Я умею водить машину. А… вы? Как вы насчет быстрой езды?».
Вопрос застал меня врасплох. Я не знаю, как я отношусь к быстрой еде. Никто меня об этом не спрашивал, сама я никогда не задумывалась. Но на всякий случай, кивнула головой. Как будто, согласилась, что отношусь к ней очень даже с любовью.
Тед на мой ответ тоже кивнул. – Вот и отлично. …Видите, всё отлично! – И тут же двинулся в сторону от станции.
Я, вздохнув, грустно поплелась за ним. - Темно. Думаю, нам не стоит далеко отходить отсюда. А, Тед?
-Нет, нам нужно добраться до проката. Сейчас, сейчас… - Он подошел к, одиноко стоящей у станции, машине. Что-то сказал водителю и после махнул мне.
Мы уселись в салон машины. Я тут же тихонько спросила: «Тед, Вы говорите на испанском языке?
-Нет. Только эсперанто. А Вы?
-Нет. И эсперанто – нет, тоже нет…- Я покачала головой. – Нет, не понимаю.
Он, утешая меня, улыбнулся. - Ну и ладно. Пока нам толковые попадаются, грустить причин нет.
Подъехали к автостанции. Тед. взял меня под руку, и мы пошли искать дежурного.
Тот долго не мог понять, откуда мы взялись, и кто мы такие. Наконец, он нас понял. И стал спрашивать паспорт. Тед долго махал перед ним бумагой и объяснял ему, что это документ от начальника станции, откуда мы только что приехали. Это единственный документ, удостоверяющий нашу личность. Там же было сказано, что мы отстали от поезда.
-Нам нужна машина до Сабиньяниго. Там мы нагоним наш поезд.
Дежурный тупо смотрел на Лоренса. Всё хотел повнимательнее прочесть документ, но объяснения Теда его отвлекали. Кажется, начальник автостанции не понимал эсперанто. Или просто был удивлен внезапно свалившимися ему на голову иностранцами.
Я приблизилась к ним и тоже начала объяснять на чёрте каком испано – английско – немецко - французском языке, что нам нужна машина.
Тед тут же прекратил словоизлияния. Посмотрел на меня как на сильно страдающую от озабоченности. Осторожно погладил меня по плечу и затем бережно отвел к стулу и усадил на него. – Ты посиди. я сейчас всё устрою. Ты…посиди. Я …сам. - Сам опять обратился к дежурному.
-В Испании карта Американского центрального банка действительна? Вот, вот моя карточка. Вот документ вашего человека из станции, подтверждающий, что мы - граждане Соединенных Штатов Америки...
Он говорил с испанцем, как с глухонемым. Использовал и слова и жесты. И всё внимательно вглядывался в полусонные глаза сидящего перед ним человека.
-...Я могу оплатить проездку вашей машины до Сабиньяниго и обратно. Мы туда приезжаем, я ставлю машину на стоянку и звоню вам. Вы её после забираете. Что тут непонятного? Обычный сервис, так делают все. Я все оплачиваю. Но мне нужна машина не утром, а уже сейчас. Хорошая машина. Есть у вас хорошая машина?
-Только утром. – Сеньор, я же уже объяснил вам, утром. И что значит «хорошая»? У меня в прокате все хорошие машины. Но они старые, понимаете? Я не могу гарантировать, что моя машина помчится, как феррари Шумахера. Вы то меня понимаете?
Тед его, кажется, совсем не понял. Дежурный повторил: «Утром. Понимаете, машины старые».
 Тед задумчиво смотрел на начальника.
Может, он его и понимал, да только сказанное - не совсем устраивало. Наконец, уяснив для себя что-то, он кивнул ему. - Ладно. Покажите, что вы имеете. Я сам выберу. Хорошо? Я сам буду выбирать машину – можно?
Он повернулся ко мне и, улыбнувшись, сказал: «Кажется, я начинаю тупеть. - Он сделал забавный жест, поводил у себя перед лицом ладонью вверх-вниз и округлил глаза. - Это ото сна. Это пройдет».
 Потом снова обратился ко мне: «Посиди. Я схожу, посмотрю, что у них есть".
 Я испугалась, что останусь здесь одна, одна с полусонным, неряшливо выглядевшим мужчиной. Я вскочила со стула. И закричала, тоже обратившись к Теду нему на "ты". - Я хочу с тобой! Я с тобой!
-Но там прохладно, Лори. На тебе лишь легкая кофточка. Да утро туманное, сырое. Зачем тебе травиться выхлопными газами гаража? Уверен, провинция, здесь не соблюдают нормы выхлопа. Я пойду, сиди тут.
Он наклонился, посмотрел мне в глаза. – Ну, не грусти, сейчас поедем. Это …от недостатка сна. Все будет нормально. - Он погладил меня по голове, будто я маленькая. И ушел.
 Господи, ну что я такая, а? Без паспорта, без денег, без знания языка .…
Но время спустя настроение моё изменилось. Я., обдумав всё хорошенько, хлопнула себя ладонями по коленям. «Хорошо, хоть мужчина мне надежный попался!» Я улыбнулась своим мыслям. С надеждой посмотрела в сторону дверей. Ну, правда, с другой стороны, не может же человеку абсолютно не везти. Надо уметь переживать и такие моменты.
Я видно совершенно проснулась. Встрепенулась, перестала сутулиться. Мне даже будто теплее стало. Я как бы даже что-то замурлыкала себе под нос.
-Лори!
-Да? - Я тут же вскочила со стула. Тед показался в дверях. – Что? Мы едем?
-Пойдем, я кое-что нашел.
Мы вышли из кабинета молчаливого, видимо недоспавшего начальника станции.
Машина была желтого цвета. Когда-то. Старенький "пежо" – вот выбор Лоренса.
-Вроде все в порядке, я даже немного проехался. Это тип всё твердит «утром», «утром». Я думаю, мы его не послушаемся. Кстати, нужно съездить на заправку. Черт, куда они ставят разменные автоматы?! Ну, ладно, может пока хватит тех наличных, что есть. Пойдем.
Дежурный снова повторил своё: «Утром». Я сделала умоляющий жест руками, сказала: «Милый сеньор, сейчас». - Как ни странно, не побрившийся, не выспавшийся испанец оказался чувствительным человеком. И главное, понял меня. Ну, или мне показалось, что понял.
Он махнул на нас обеими руками.
Тед уже сидел за рулём. Я побежала к нему, села в салон.
Тед улыбнулся и нажал на акселератор. - Ну, милашка, не подведи!
Машина легко тронулась с места.
Но на скорости выше ста, начала тихо вибрировать. Тед тут же посмотрел в мою сторону. - Не беспокоит?
Я покачала головой, ответила, что нет.
-Ладно. На вот тогда карту, правда, старая. Я там со стола начальника прихватил буклетик. Посмотри, какого он года?
Я покрутила рекламный буклет, в котором была карта местности. – Кажется, …э…
-Будем двигаться по этой карте. Другой просто нет.
-Трехлетней давности.
-Ну вот, совсем свежая! …Просто мятая. Давай, будь штурманом.
Я развернула карту целиком.
Мы подъехали к заправке. Тед заплатил за бензин и попытался выяснить направление кратчайшей дороги. Парень показал направление рукой: «Туда, туда».
-Да, понял, спасибо. - Тед повернул ко мне лицо. – Хорошо, что уже утро. Солнце…А где же оно? Ну, ничего, скоро покажется. …Во-о-н там солнце встанет. Вот на солнце мы и будем ориентироваться. Следи за указателями и картой. Я попробую выжать из мотора всё, что можно.
Мне показалось, что мы взлетаем. Машина неслась по дороге с сумасшедшей скоростью. Ее страшно трясло, но…мы двигались – это главное. Я только молилась, чтоб испанские бычки сегодня подольше стояли на привязи.
И ещё я любовалась Лоренсом. Его решительностью. Нет, правда, его устремленность, полная сосредоточенность на дороге, разделенной надвое – меня восхищали. Он был в напряжении, будто всем телом стремился вперед. Я смотрела на его красивые руки, тонкие пальцы, крепко сжимающие руль. На его мужской профиль. Его серые глаза, схмуренный высокий лоб, темные брови, … всё в том профиле мне уже казалось красивым. И сжатые губы его, чуть выпирающий вперед округлый подбородок с легким признаком ямочки в центре. …Думаю, он мне уже весь нравился. Вообще, как красивый в работе мужчина.
Его стремление справляться с трудностями было похвальным. Я даже улыбнулась, вспомнив про то, как вечно сама стряхивала с плеч свалившуюся на нашей с Робертом дороге непредвиденность. Мой муж не только эсперанто не знал, ему – человеку редко напрягавшемуся, просто было всё по барабану: и ситуация, и всё вокруг. Он говорил мне: «Милая, а пусть. Пусть. Я пойду, огляжусь. А ты,…ну, сходи по магазинам, что ли». То, что рядом ни магазинов, ничего - его не волновало. Он находил «чудный» для себя уголок, начинал разглядывать какой-нибудь пейзажик, примериваться, рисовать. …Всё я. И объяснения с дежурными по вокзалу – на мне, и отсутствие наличных… - со всем справлялась я. Как? Ума не приложу! как-то мы выкручивались. Роби меня никогда не торопил. У него времени всегда хватало. Думаю, всё оттого, что выезжал он по делу на выставку там, или на презентацию какую задолго до их открытия. …Как же мне теперь приятна мужская забота. Как приятно…. И всё же жаль его швейцарских часов. Такие миленькие были, с бриллиантиками по кругу.…Ладно, где, этот забытый богом наш путь с Лоренсом…».
-Лори, здесь должен быть участок дороги, параллельный железнодорожному полотну, найди его.
Поднеся ближе к глазам карту, я внимательно посмотрела. - Я нашла его, вот.
-Я все равно не разберу. А ты смотри повороты, развилки, знаки. Чтобы не проехать мимо отворота.
У меня от ответственности и сильной сосредоточенности, а ещё и предутренней слепоты тут же разболелась голова. – Тед, кажется, нам нужно повернуть. Только вот куда? Э…кажется, направо. Да, направо. – Я солгала, я сказала наугад. …Плохой из меня штурман. Я буквально впилась в карту глазами. Повела пальцем по тонкой линии, сверила её с линией потолще, будто бы железнодорожной дорогой. И подтвердила уже с успокоенной совестью. – Да, направо.
Тед хмыкнул, не отвлекаясь на меня. – Развился уже позади, милая.
 Машина снижала скорость, мы подъезжали к какому-то городку.
Но, видимо, скорость нашей машины чем-то не устроила патрульного полицейского на дороге.
Он нас остановил. Поняв, что мы иностранцы, потребовал паспорта.
Тед, нехотя вышел из машины. Начал объясняться, показывать справку. Но полицейский все равно потребовал, чтобы мы проехали за его машиной к ближайшему полицейскому участку.
-О! Но для чего?! – Но, посмотрев на меня, Тед чуточку успокоился. Просто иронизировал: «Это только в Испании такие …недалекие или и у нас имеются, просто мне не попадались…»
- Тед, он выполняет свою работу. Мы действительно превысили скорость. Был указатель, я забыла тебя предупредить. Да и выглядим мы странно, да еще и без документов.
Я говорила спокойно, тихо. Даже медленно, будто снова засыпала.
На самом деле, я видела, Тед заведен. Мы, наверное, опаздывали к следующей станции, где будет стоянка нашего поезда. Он слушал меня очень внимательно. Вернее всё смотрел мне в глаза. Потом спросил участливо, будто именно это было главным для него в эту минуту: «Лори, ты в порядке? Голова не болит? А …глаза? Они у тебя что-то красные. Ты переутомилась?»
Я посмотрелась в зеркальце над лобовым стеклом.
-Нет, кажется, все нормально. – Только волосы я поправила, остальное - мне показалось, как обычно.
-Ну и ладно. Вот и хорошо. – Он взял меня за руку, зажал мне рукой кисть. Я почувствовала тепло его руки. Я не сразу поняла, что он нащупал и считает мой пульс.
Он еще раз посмотрел в мои глаза, вздохнул и, опять взялся за руль обеими руками, сосредоточившись на дороге. – Ну что ж, в участок, так в участок.
Но я открыла дверцу и вышла из машины. При этом я захватила с собой тот лист бумаги, которым Тед долго тряс перед носом полицейского.
Лоренс тут же выскочил за мной.
Он стоял рядом, когда я попыталась объясниться с сержантом дорожной полиции. Тед переводил на эсперанто мои слова, слабо напоминавшие испанский язык.
Сержант прочел бумагу. Оглядел нас. Отошел, принялся объясняться с кем-то по рации.
Тед сказал мне, что он звонил и на железнодорожную станцию, и на станцию, где мы взяли машину напрокат. Ситуация затягивалась. Но…зато обошлось без поездки в участок. Мы снова могли двинуться в путь. В путь за поездом.
-Ничего, сержант сказал, что время пять сорок пять. Мы ещё успеваем.
Отдав честь, сержант извинился за задержку в пути. Он вернул Теду нашу бумагу. Наш единственный документ. И к моему удивлению он протянул Лоренсу руку. Тот удивился, но…подал её.
-Спасибо. Спасибо. – Тед обнял меня. - Пойдем, Лори. Кажется, тут все всё поняли и без наших объяснений. Ты видишь, …все хорошо. Всё на удивление хорошо.
гл.4
Мы снова заехали на заправку, не столько для машины, сколько для себя, хотелось есть.
У нас у обоих громко урчало в желудках. Мы выпили теплый невкусный кофе, взяли крекеры.
Тед долго крутил упаковку, выискивая дату выработки. - Идиотизм! А вроде цивилизованная заправка! - Он кинул пакет обратно в груду таких же. - Нет, Лори, травиться мы не будем. Уж во всяком случае, не здесь.
Мы снова поехали.
Но я снова стала рассеянной. Захотела в туалет.
Тед остановил машину. Тоже вышел. Караулил меня. Потом я села в машину, а он чуть отошел в сторону. Потом мы снова поехали. Погнали со скоростью дребезга машины. Я еле успевала отслеживать дорогу. Наконец, мы увидели переезд.
-Ага! Вот и дорога. И вот тут нужно знать точное время.
Я машинально взглянула на руку. Тед рассмеялся: «Какая же ты здравая женщина, Лори! Ты умница, ты молодец. Ну, какая ещё женщина носит часы…ночью?
Он тут же посмотрел на свою руку, где когда-то были красивые, должно быть, дорогие часы.
-Да… мои… где-то тоже …идут. Ладно, главное время - мы тоже контролируем. Теперь надо бы выяснить, проходил ли тут уже наш поезд?
Мы вышли из машины, огляделись. Вокруг ни души.
-А как мы узнаем, наш ли это поезд?
- Можно конечно по указателю на вагонах, …но…действительно, ... вот я глупец, кто ж будет отслеживать здесь поезда. …Садись скорее, едем дальше.
Машина стонала от насилия над собой. Но не сопротивлялась. Мы мчались дальше. В салоне стало чуточку пыльно. Старый кузов «пежо» посвистывал, поскрипывал…
- Хороши все-таки европейские машины! А вот дороги.... Ну, ладно, тут дорога вроде лучше, чем та, что у автостанции. Вот видишь, это хорошо, что мы на периферии. Утром, да по городу - нам бы было трудно держаться такой скорости безнаказанно. Эге-гей! – Тед закашлялся от пыли.
Я рассмеялась. Ответила, перекрикивая свист и скрип: «Да, мне тоже показалось, что мы везучие».
-Ха-ха-ха! Ну, вот и прекрасно! Все нормально, Лори. - Он отпустился от руля одной рукой и похлопал меня по спине. – Пыль от нас летит, но мы не сдаемся!
Мы приехали раньше прихода поезда на целых полторы минуты!
Тед пошел к начальнику станции, мимо которой должен был пройти наш поезд. Здесь он не должен был останавливаться. Но начальник станции оказался понятливее всех нам встречавшихся здесь. Видимо ему уже позвонили из полиции, уже сообщили, что сюда едут беспаспортные американцы. Он посоветовал Теду, как быть с машиной, даже распорядился, угостить нас кофе.
Думаю, это был хороший кофе. По крайней мере, аромат был его божественен. Увы, мы не успевали его распробовать.
-Ну, вот видишь, Лори, я всегда говорил, что Испания располагает людей к везению. Сколько внимания к нам, вежливости, ...суета сует, но по-людски... Пойдем на перрон, встретим наш поезд. Туда уже сообщили о нас.
Начальник станции вышел вместе с нами. Наш поезд прибыл минута в минуту. Проводник вагона, увидев нас здоровыми и невредимыми, сильно обрадовался. Забасил в усы: «Ну, вот и вы! Нагулялись?»
гл.5
Состав лишь замер на станции, мы быстро вскочили в вагон, и проводник тут же замахал знаком «отправление». Поезд тронулся.
Проводник вагона, видимо из вежливости, тут же решил нас угостить кофе.
Мы столь же вежливо отказались. Я ответила за двоих, сказала, что кофе всех видов нам уже достаточно. И буквально оттолкнув его, побежала в купе.
Была половина восьмого утра. В купе было по родному уютно.
Мы с Тедом определились с нашими вещами, всё было в полном порядке. И мы бухнулись каждый на свой диван и, укутавшись пледами, рассмеялись.
Помолчав, я вздохнула, снова вспомнив о муже. «В счастливые моменты все люди похожи, как две капли воды. Радуемся, хохочем». Ещё подумав о нашем приключении, я сказала, посмотрев на Теда: «Буду рассказывать подружкам, не поверят».
-Поверят. - Он тоже вздохнул. – Как не поверить, если мы вот, на месте.
Мы уснули почти мгновенно. По крайней мере, я.
Наступил время переезда границы Испания – Франция. В купе тихо постучали.
Я очнулась сразу. Села. В купе было темно. Тед крепко спал.
Пограничный контролер и офицер были очень вежливы. Говорили тихо. Жалюзи на окне я не открыла. Включила ночник со своей стороны. Так как паспорт Теда тоже лежал на столе, я показала оба.
-Он очень устал, пожалуйста, не будите его.
-Да, мы в курсе вашего приключения, поэтому и побеспокоили.
Офицер посмотрел наши паспорта. Посмотрел на лицо Теда, снова посветил фонариком, сверил с фото на паспорте. Отдал честь в мою сторону, и …оба чиновника, и пограничник вышли.
 Тед так и спал. А я, полежав ещё немного, почувствовала, что страшно голодна.
Тихо встала. Как можно тише переоделась. Когда поезд тронулся, я сходила, умылась и пошла в ресторан.
Я успела лишь сделать заказ и недолго полюбоваться первыми километрами Франции, как в зал вагона-ресторана вошел Тед. Я махнула ему рукой.
-Я уснул. Проводник сказал, была проверка документов.
-Да, я показала им паспорта.
-Ты уже сделала заказ?
-Да.
Он присел за столик. - Сейчас уже должна быть французская кухня. Хорошо. Посмотрим. Попробуем. Я голоден жутко. - Он тоже сделал заказ.
Я спросила: «Ты не знаешь, где мы будем останавливаться во Франции?»
-Думаю, в Бордова. - Он улыбнулся. - Что, ты снова хочешь посидеть за ветерком… на лавочке…подальше от поезда?
Мы посмеялись над нашими приключениями, теперь уже показавшимися нам смешными.
Пообедали. Тед расплатился за оба заказа. Я поблагодарила его, и мы пошли обратно в купе.
И вдруг его окликнули. - Тед! Тед Лоренс!
Тед оглянулся. Я тоже.
Его окликнула молодая, яркая, довольно таки эффектная женщина.
Она видимо тоже была в ресторане. Возможно, она узнала Лоренса не сразу. Но тот отозвался на имя. Оглянулся к ней лицом и, она тут же радостно замахала ему рукой. Но не позвала к себе, что меня удивило. И Тед даже не тронулся с места, увидев её. Именно она поспешила оставить столик и подойти к нему.
Мне эта женщина показалась красивой. Она была изысканно одета, от неё пахло нежными духами. Но улыбка её была скорее картинной. Что-то мешало ей быть естественной, просто выразить радость по поводу встречи. Лишь оглянувшись на Теда, я поняла, в чем дело. Он не был рад этой встрече.
Она протянула ему обе руки. – Тед, …Тедди, какая приятная неожиданность!
За столиком, откуда подошла женщина, остался мужчина. Он с интересом посмотрел на Теда. Оглядел с ног до головы меня.
Когда меня возмутили его разглядывания, я резко отвернулась. И от пары, стоявшей рядом – тоже. - Я пойду, Тед. Ты тут со знакомыми…
-Подожди. - Лоренс освободил руки, взял за руку меня. После повторного приглашения женщины, он потянул меня к их столику. – Это не надолго. Пойдем.
Тед всё же поцеловал своей знакомой руку. Мужчина встал, чуть поклонился мне.
Руки я ему не подала. Мне некогда было следить за маникюром, пока я гуляла по Лиссабону.
Тед не улыбался, был даже, на мой взгляд, излишне сух. – Глория, познакомься, это Лиза - моя бывшая жена. Это...
Мужчину представила женщина. - Это Макс Фрейзер. Мой друг.
Вот теперь Фрейзер поцеловал мою руку, сам, взяв её в свою руку.
Лоренс заказал вина.
Когда официант всем разлил его, Тед тут же, без тоста, взял бокал в руку, немного отпил вина. Посмотрел в сторону Лизы.
Именно «в сторону», а не «на», так как он тут же и отвернулся. Заговорил, уже не глядя на неё. И опять же без каких-либо эмоций.
Это показное пренебрежение, но вместе с тем, не желание отступить от вежливости обращало на себя внимание.
-Рад тебя видеть. У тебя все хорошо?
-Да. Все отлично. А как ты?
Элиза не снимала с лица застывшей улыбки. Я удивилась, зачем же она окликала его, ради такой натянутой встречи?
Он ответил: «Все хорошо. Нормально всё».
И тут же, повернув ко мне лицо, чекнулся со мной и выпил все вино до дна. Потом всё же улыбнулся и бывшей жене, и ее теперешнему другу.
- Странно, что вы так рано посетили ресторан. – Губы Элизы чуть дернулись. Она бросила быстрый взгляд в мою сторону и тут же снова посмотрела на Теда, улыбнулась ещё милее. Будто кокетничала.
Тед покрутил в руке пустой бокал. - Мы …с Лори …никак не могли заснуть. И …вдруг страшно захотелось есть. Сейчас, …наверное, заснём крепко. До Парижа есть еще время.
Макс улыбался мне, по-видимому, оценивая намёк Лоренса.
Я тут же перевела взгляд на свой бокал.
И тут Тед очень меня удивил. Он стал настаивать на своей шутке. - Да, мы что-то …вот …никак не могли заснуть. - Он обнял меня. – Никак.
 Мне это не понравилось, но я сдержалась. Более того, вдруг поняв, почему он делает это, я откровенно, с вызовом посмотрела в сторону его бывшей супруги. Выпрямилась, откинула свои распущенные волосы на спину и, чуть-чуть прижавшись плечом к плечу Теда, улыбнулась ему. Нежно.
И тут же посмотрела на Элизу.
Моя нежность, по-видимому, показалась ей более натуральной, чем моя улыбка в её сторону. Я заметила, как это изменило улыбку Элизы. «Ну и черт с тобой!»
И всё-таки есть что-то превосходящее в положении женщины – вдовы перед той, что просто была оставлена мужчиной. Правда, я в своей простоте вдруг почувствовала себя выше этой эффектной красавицы.
Тед, уже вполне естесственно, наклонился ко мне, заботливо спросил: «Устала? Может, тогда вернёмся?" Затем он извинился и, глядя …между Элизий и ее мужчиной, простился: «Простите, но мы и, правда, устали. Счастливого вам пути и веселого отдыха». - Он поцеловал меня в щёку, и мы встали из-за стола.
-До встречи, Тед. – Элиза от его внезапного решения уйти, совершенно растерялась. Улыбка её стала жалкой. Она прощалась …со спиной своего бывшего мужа.
Мне перестала нравиться такая игра. Я, перестав пятиться спиной и улыбаться совершенно не интересным мне людям, пошла к выходу из ресторана чуть быстрее. Значительно опередив Теда.
Он даже ускорил шаг, чтоб нагнать меня.
В тамбуре, между вагонами он задержал меня, обхватив за плечи. - Лори, прости. Я впутал тебя в эту малоприятную историю.
-Ну что здесь такого, Тед. Всё нормально. Ты встретил свою жену…. Бывает.
Он, прижав меня спиной к двери вагона, некоторое время смотрела мне в глаза.
Я мало знала мужчин и уж точно, ещё меньше было со мной рядом таких, чтобы вот так, как он, молчаливо извинялись передо мной за «неприятную историю».
Потом он отодвинул меня от двери. Распахнул её передо мной, и сказал: «Ты права, это лишнее. Пойдем».
гл.6
Мы вернулись в купе. Тед молчал. Душевно закрылся от меня.
Всё будто было, как и вчера, но…мне показалось, что он «закрылся» от меня из-за своих воспоминаний. Я думала: «Он ком он грустит, об этой, красивой, пахнущей дорогими духами… или той студентке, разделившей с ним веселый отпуск и …после погибшей в поезде «Женева - Париж»? Так что же, передо мной Казанова? И только? Я ошиблась?»
Мы опять легли на свои диванчики. Но мне не хотелось спать. Эта встреча вызвала действительно малоприятные ощущения.
- Лори, ты спишь?
Я открыла глаза, чуть приподнялась, посмотрела на него. - Нет. А что?
А он продолжал лежать, смотрел на меня через отражение зеркала на двери купе. И снова молчал, будто обдумывал, что сказать.
Потом встал, подошел и сел на край моего дивана. Взял мою руку и, держал ее некоторое время между своими ладонями. Смотрел то мне в глаза, то в окно.
Я поняла, он хочет что-то рассказать, чем-то, что очень важно для него. Возможно, хочет поделиться какой-то душевной травмой, но затрудняется найти слово, с которого начать.
В конце концов, это всего лишь попутчик. Зачем его мучить проверками на лживость. Пусть говорит, что хочет. Я не психолог, и то знаю, такие разговоры в дороге многим излечили душу. - Вы расстались не друзьями?
-Нет, нет. Лори, всё не так. Ты не поняла, я вовсе я не хочу говорить с тобой о ней. Это прошлое. Не приятное, ну и черт с ним, все прошло. Я уже все пережил, просто встречи эти, какие-то искусственные, с показным благополучием с обеих сторон - они оставляют неприятный осадок в душе. Мне страшно неловко, сейчас и ты испытала это же чувство стыда. Прости меня, я просто не знаю, зачем я повел тебя за их стол. Прости.
Он хотел встать, но я задержала его руку.
Он посмотрел на меня сверху вниз. Внимательно, что-то, там прочитывая в моих глазах.
Потом встал, подошел к двери и повернул замок.
Я подвинулась, и он лег ко мне.
Любовником он оказался нежным, но настойчивым.
Я снова невольно сравнивала его с Робертом.
Тело Лоренса будто горело огнём. Что уж он там себе насочинял – не знаю. Но секс его …просто удовлетворил меня по полной.
«Что это, способ извинения? Неплох. А может, я снова ошибаюсь? Может, он, как и я, гасит неутоленное былыми связями желание?»
Мне с Роби всегда не хватало ещё нескольких секундочек до полного расслабления, до последнего вздоха. Я всё время чувствовала себя виноватой после секса с ним, будто я слишком страстна для его сил. Я принималась играть в удовлетворение перед мужем. Стонала, извивалась. Ему было приятно. Мне – не сильно. Актерство в сексе - блажь, накопление горечи в сбитых с толку нервах.
Лоренсу не нужно было заглядывать мне в глаза. Он сам задыхался в возбуждении, будто стараясь успеть до моего вздоха утолить свою жажду обладания мною. Вдруг резко дернувшись, он будто в запале, вовсе не прислушиваясь ни стонам моим, ни приглядываясь к дерганью мышц, сам, выдохнув последнее из себя, захрипел и впился мощью в самое нутро желания моего. Вот уж я взвыла. Что за сладкая боль? Какая радость, познать её. Пусть так, пусть в пути от станции до станции.
Ах, попутчик ты мой, …не зная того, ты сделал меня настоящей женщиной.
Я крепко вцепилась в его спину, резанув ногтями по упругости кожи. Он вздрогнул, и ещё раз, другой, толкнувшись в меня, замер. …Мы оба замерли. Мгновение полного единения.
Не знаю, что он думал обо мне после, я же…только с благодарностью за это мгновение, когда мы вдруг стали одним целым. Мы стали одним, полным страсти и удовлетворения ею.
Мы оба вспотели. Но были довольны друг другом.
Но диванчик был всё-таки неудобным. У меня даже заболела спина.
-Что-то не так, Лори?
-Спину больно.
-Давай напишем жалобу в дорожное управление, пусть сделают диваны шире. Хотя бы один в двухместном купе. …Купе без полового признака.
Я улыбнулась и согласилась.
-Повернись спиной, я помассирую.
Я перевернулась на спину.
Секс со спины мне всегда нравился больше. Я люблю, когда свободная рука мужчины, касается моей груди. Тед был нежен. Тут уж точно без особых усилий, без особой страстности. Просто постскриптум нашего взаимного удовольствия
-Ну, как, теперь лучше?
-Чуть-чуть.
Он сел. - Тогда, давай я действительно помассирую тебя.
У него просто колдовские руки….
-Тед, ты поразил меня в самое сердце, откуда силы?!
-Оттуда.
Я лежала и получала истинные удовольствия от его поглаживаний, потираний и похлопываний по спине, плечам, шее. Пальцы его были сильные, уверенные. Целуя мне волосы, шею, он просто топил меня в нежности.
Уж не знаю, какой он там психиатр, а на массаж я согласна записаться к нему.
Мое тело совершенно расслабилось, пошло волной тепло. В голову въехало что-то пьянящее, нежное.... Я повернулась, обхватила его за шею и притянула к себе... – Тед, ты веришь, что такие …вагонные встречи могут привести и к более долгосрочным чувствам?
-У чувств не бывает срока, милая Ло.
Я согласилась. Но мне нужен был ответ. – И всё же?
Он поцеловал меня в губы и перешел на свой диванчик.
Я ждала ответа с напряжением. Следила за ним взглядом. Ловила ответ в его полу ленивых жестах.
Когда он прилег, он улыбнулся мне, протянул ко мне руку. - Ты же видишь, я не свернул. На этот раз я еду в Париж.
В Париж мы въезжали очень близкими друзьями.... Очень. …Ведь мы перестали быть рабами одиночества и прошлых потерь.
 То есть, и я не свернула с пути нашего единения. И да благословит меня мой Роби. Аминь.

декабрь 1997 Пермь
mel5@yandex.ru